А сэр Бертран, как ни в чём ни бывало, спрашивал Леонтия:
- Так что ты тогда прочитал в золотом кубке? "Женщина должна исполнить то же, что и десять мужчин..." - так, кажется? Ну да, принцесса - единственная из нас, кто до сего дня не загадывал желаний, сделав глоток из фляги. Теперь посчитаем мужчин. Король Эдгар - раз. Мы, втроём, в первый вечер знакомства - ещё три...
- Снова мы, втроём, в компании с сэром Джеймсом - ещё четыре...
- Пикус - ещё один! - вспомнил я. - Тогда всего получается девять, а не десять. Кто же десятый?
И тут я внезапно понял, что что-то идёт совсем не так, как следовало бы...
- Фляга! - крикнул я, обращаясь к кентаврице. - Куда ты дела флягу?
- Выронила, кажется...
Нигде вокруг, ни на столе, ни на полу фляги с надписью "ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ" не оказалось...
"Кажется..." О женщина!
- Ну, и почему вы все так волнуетесь? - усмехался Леонтий. - Старый вор сбежал, прихватив с собой исполнитель желаний? Вот, оказывается, чего он так боялся и на что рассчитывал... Знал, наверняка, знал заранее, давно знал, с-собака, о том, что такая фляга существует... Ну и подумаешь! Чего нам бояться? Посредственность - она не может выдумать ничего оригинального, не-посредственного. Что там выпало у тебя на чётках, Ассамато? "Вуньо"? Великолепно! А у тебя, Пикус? "Яра"? Замечательно! И пускай себе он бежит как бездомный шакал, боящийся собственной тени! Кому он теперь нужен? Если вообще, честно говоря, вообще был когда-нибудь нужен хотя бы кому-нибудь!
- Но ведь в его руках отныне власть над миром? - недоверчиво спрашивал Шон.
- Какое право властвовать миром имеет тот, у кого нет сил возобладать даже над самим собой? - фыркнула Ассамато и "омнийцы" с уважением и страхом, снизу вверх, посмотрели на неё...
3
ПРОДОЛЖАЕТ РАССКАЗЫВАТЬ ТИНЧ ДАУРАДЕС:
А потом...
Это был какой-то бесконечный ряд радостных и знаменательных сцен, о которых я, упоминая, боюсь ошибиться в последовательности.
Откуда-то появился король Эдгар, а с ним Приближающийся Гром, Буцамной и, разумеется, Мяурысьо, который сразу же принялся мурлыкать и приставать к принцессе. И ещё вокруг появились закованные в латы высокорослые воины короля Эдгара, которые следили за порядком.
Потом мы, вполовину рассказывая о наших приключениях, вполовину угощаясь, всё-таки по-настоящему поели.
Потом снова были ступенчатая трибуна, и главная площадь, и повергнутый наземь самими икарийцами болван Кротоса, и вновь толпа народа... И Пикус, обращаясь к людям, очень последовательно и твёрдо (я не ожидал от него, признаюсь!) простыми словами сказал всё, что он думает и о бывшем диктаторе, и о той лжи, что пришла на землю Икарии вместе с его псоглавцами. Сказал и о нас, и о том, что отныне именно сегодня в сердцах людей вновь пробуждается Надежда... Преклонив колено, он принял из рук короля Странствующего Леса корону Икарии и при всех собравшихся на площади произнёс надлежащую клятву...
Потом были музыка, и песни, и танцы, и Ассамато плясала в компании с другими кентаврами, под одобрительные возгласы и хлопки в ладоши... И даже суровый сэр Бертран де Борн, командор Ордена, снизошёл до того, чтобы исполнить перед всеми одну из своих любимых песен.
Да-да, хлопки в ладоши... - казалось, что это, пожалуй, единственное, что осталось существовать на земле после Кротоса.
Ну, так вот...
Была глухая ночь, и наступила полночь, но всем хотелось гулять до утра... И вдруг в общей толкучке раздался хорошо всем знакомый вой псоглавца.
Люди отшатнулись и образовался широкий круг, посреди которого стояла хорошо всем знакомая полноватая фигура - во всё ещё мокрых до нитки и грязных, ниспадающих одеждах...
Обводя присутствующих тёмным торжествующим взором, Кротос потрясал в воздухе флягой и злорадно повторял:
- Что, веселитесь? Ну, веселитесь, веселитесь! Сейчас вы все у меня ещё не так будете веселиться!
И, прежде чем кто-нибудь сумел что-то сообразить, он отвинтил крышку и стал торопливо отпивать глоток за глотком, приговаривая:
- Хочу быть Великим Хозяином Вселенной! Нет - Наивеличайшим её Хозяином! Желаю сию минуту стать Великой и Неоспоримой Истиной, Единственным и Неповторимым Богом! Желаю быть выше самого Дия, и всесильнее Ананке! Желаю сравняться со всеми богами мира! И чтобы жить мне в раю! И чтобы это продолжалось вечно, вечно, вечно!!!
Фляга опустела... он отшвырнул её в сторону и, продолжив слова пронзительным воем, встал, раскачиваясь, воздевая руки к Луне и звёздному небу.
Фляга же, как только коснулась мостовой, не подпрыгнула, как можно было ожидать, а расплющилась и растеклась, как если бы была сотворена из воска. И начала шипеть и таять, и буквально через полминуты на ней вначале исчезли слова "ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ!", а потом она пропала совсем...
Тогда я обратил внимание снова на Кротоса. Но Кротоса... вернее, Кротоса в предыдущем его виде на месте не было.
На том месте... лежала лишь груда его одежд... да, просто груда мокрых тряпок, внутри которых, правда, копошилось что-то мелкое и повизгивающее.
И все заинтересованно, но, не решаясь пока приблизиться, смотрели на это, последнее на сегодня превращение.
Из груды материи высунулась круглая, туповатая голова с морщинистым шерстистым лобиком, короткими ушками и длинным, туда-сюда ходящим язычком. Затем небольшая, всего в пол-локтя высоты, собачонка выбралась наружу вся и встала, помахивая хвостиком-крючочком, озираясь и, по временам повизгивая, обводила окружающий мир тёмными недоумёнными глазами.
- Знаете, а по-моему, это - мопсик! - сказал Леонтий.
- Господи! Господи, Боже мой! Да пропустите же!
Сквозь толпу протискивалась женщина. Она была немолода, но ярко накрашена и одета в цветастое платье, а её руки потянулись к собачонке.
- Боже мой! Какое чудо! Чей же это пёсик? Ничей?..
И, не дожидаясь ответа, подхватила мопсика на руки.
- У ти, мой холёсенький! Не плачь, мой бедняжка, не плачь!.. И кто же тебя замотал в эти гадкие, мокрые тряпки? Разве можно так обращаться с бедным животным? Ничего, сейчас мы пойдём домой, я устрою тебе тёплую ванночку... ты ведь любишь тёплую ванночку? А потом мы покушаем, а потом мы купим тебе красивый ошейничек и красивый поводочек, и будем с тобою гулять! Я буду называть тебя Тяпа-Ляпа!
Новоявленный Тяпа-Ляпа сучил ножками и скорбным тёмным взором безнадёжно поглядывал вокруг... и вдруг, извернувшись, попытался укусить хозяйку за палец.
- У ти, какой ты у нас капризный, у ти, какой непослушный! Давай я тебя поцелую! У ти, мой сладенький!
И она чмокнула его - прямо в чёрный сопливый носик...
При этом все трое "омнийцев" вдруг характерно схватились за затылки - так же, как до этого те люди, на стадионе...
