Последний акт этой драмы Хьелль досматривает крупным планом, стоя плечом к плечу с Дар-Эсилем старшим и слушая его приглушённые ругательства: «Уроды! Мальчишки! Лучшие мечники Империи! Идиоты облезлые! Ничего без меня не можете». Краем глаза косясь назад, Хьелль видит облезлого идиота в серебристой безрукавке, сидящего задницей в центре заветного круга и крепко прижимающего к себе законную добычу. Добыча трясется так, что перья, кажется, летят, как листья с деревьев осенью, и сдавленно всхлипывает.
«Прекрасная Лулулла, как же ему, наверное, было страшно, — только сейчас понимает Хьелль, автоматически работая мечом. — Без оружия, без крыльев, в толпе одуревших от жажды выигрыша и от вожделения даров, тянущих его каждый в свою сторону. Отец, как хорошо, что ты меня заставил…»
— Довольно! — рев лорда Дар-Пассера перекрывает шум боя и возмущенные крики, — Мечи в ножны!
Это сигнал к окончанию драки, и никто не осмеливается ослушаться. По всей арене раздается шорох опускающихся крыльев, скрежет металла о металл, сдержанная ругань. Все поднимают своих. Раненых волокут под тент к трибуне, перевязывают, прикладывают лед, деловито пытаются облегчить страдания, стараясь не смотреть на королевских тейо, уносящих прочь трупы. Сейчас главное заняться живыми. Оплакать мертвых можно будет и после. Группа недовольных подходит к судьям: лорд-канцлер помог своему сыну — это против правил. Дар-Пассер, глядя прямо в глаза зачинщикам смуты, заявляет:
— Нет, все было честно. Лорд Дар-Эсиль задел молодых даров крылом не нарочно. Счастливая случайность, что они приземлились в круге.
Руки при этом у него лежат на эфесах мечей, а ноздри гневно раздуваются. Этого достаточно. Любой из недовольных способен проделать в уме простейшую арифметическую операцию: два Дар-Халема плюс Дар-Эсили плюс клан Пассеров… Оказаться по другую сторону конфликта не хочется никому. Даже владетельный лорд Дар-Акила только сплевывает кровавую от рассеченной щеки слюну и отходит в сторону.
Лорд Дар-Пассер с остальными судьями приближается к креслу, на котором восседает королева. Ее Величество явно получила удовольствие от схватки: грудь ее поднимается и опускается от учащенно-хриплого дыхания, глаза горят нездоровым блеском, даже на бледных щеках пламенеет румянец. Лорд Дар-Эсиль застыл перед ней в почтительной позе, придерживая рукой плечо коленопреклоненного рядом мальчишки. Все ждут, когда остальные дары рассядутся на трибунах и можно будет начать ритуал передачи жертвы хозяину.
Лорд-канцлер Корвус Дар-Эсиль
— Небось, отпустишь, — чуть слышно шепчет Дар-Пассер в ухо лорд-канцлеру. — Хитро сработано, змеюка ты подколодная.
Тот лишь слегка качает головой:
— Отпускать? С какой стати? Заберу в замок. Не себе, так молодежи, — он кивает в сторону Хьелля, заботливо склонившегося над все еще не способным подняться с земли Сидом. — А то деткам уже по двадцать, а дуэм у них сам знаешь какой… вялотекущий.
— Ты мне должен, — пользуясь заминкой, Дар-Пассер не забывает напомнить о том, как только что «рассудил по справедливости».
— Я понял. Благодарю, — лорд-канцлер почти незаметно опускает подбородок. — Сид, Хьелль, вы долго собираетесь там возиться? Вас все ждут! — недовольно выкрикивает он, автоматически впиваясь пальцами в ключицу своей добычи. «Встаньте уже, кретины, хвост Чахи вам в глотку, мне нужно сосредоточиться на королеве, а не думать сейчас, почему ты до сих пор, скрючившись, сидишь у края арены, сын».
Молодые дары поспешно поднимаются. Сид мешком висит на плечах у Хьелля, но глаза на грязной физиономии блестят. Все, на что хватает сил у лорд-канцлера, это некрасивое, дерганое движение щекой в сторону трона. Хьелль сгружает свою ношу к стопам властительницы Хаяроса и деликатно отходит. Сид приваливается к сапогам отца с другой стороны от Дар-Акилы. У него только сейчас началась нервная реакция на произошедшее, и, произнося слова передаточного ритуала, лорд-канцлер следит за дрожащими кончиками крыльев, стараясь стоять так, чтобы их не было видно со стороны. Наконец, королева протягивает руку, Сид на мгновение прижимается к ней губами, выдавливает из себя установленную формулу благодарности, встает на негнущихся ногах и грубо окликает теперь уже свою собственность:
— Пошли, что ли, Рейн Дар-Акила. Или весь день будешь в пыли тут сидеть?
Мальчишка торопливо вскакивает и тут же сгибается пополам от боли. Верный Хьелль начеку. Подхватив обоих под мышки, бодро утаскивает с арены. Лорд-канцлер мучительно борется с желанием бросить все — Ее Величество, гордо удаляющуюся в свои покои, послов с Делихона, ошарашенных, ошеломленных, прячущих глаза, торопливо выбирающихся из ложи для почетных гостей и стремящихся поскорее прошмыгнуть в подтрибунную темноту мимо луж крови, в которых плавают ошметки перьев — бросить все и бежать за Хьеллем, стиснуть его в объятиях и сказать что-то хорошее, чего никогда не говорил Дар-Эсиль Дар-Халемам. «Родной мой, хороший мальчик, — думает лорд-канцлер, отдавая завершающие распоряжения. — Что бы мы с Сидом делали без тебя и без твоего отца! Как же вы нас терпите, как же вы нас любите, непонятно за что! Спасибо тебе. Спасибо вам». Он изнывает от желания сказать все это Хьеллю и знает, что никогда не скажет. Много чести этим Халемам. И потом — мы же в ссоре. Пусть катятся к демону Чахи.
Для того чтобы выйти с арены, лорд-канцлеру нужно миновать южных даров, сгрудившихся возле трибуны. Дар-Гавиа выглядят потрепанными, их осталось пятеро, и лорду Дар-Эсилю не хочется думать, что сталось с остальными двумя. Он набирает воздуху в грудь, расправляет плечи и идет мимо, глядя только вперед. Твердая рука останавливает его за локоть.
— Лорд Корвус.
Глава клана тяжело переводит дыхание, угольная с проседью прядь прилипла ко лбу, из глубокого вертикального шрама сочится кровь, заливая правый глаз.
— Я к вашим услугам, милорд.
— Спасибо. Мы понимаем, ты не мог обещать.
Лорд Корвус смотрит с искренним недоумением. Он так устал и испугался за Сида, что нет даже сил это недоумение скрывать.
— Не за что. Я ничего для вас не сделал.
— Ты вытащил Рейна.
— Я вытащил своего сына.
На лице лорда Дар-Гавиа появляется снисходительная всепонимающая улыбка.
— Корвус, я знаю, ты не можешь признать, что использовал Дар-Халемов, чтобы спасти сына Мицу. Мы никогда никому не расскажем. Главное не то, что ты чувствуешь, главное — результат.
Внезапно до лорд-канцлера доходит.
— Ты никогда не поймешь, что я чувствую, — холодно произносит он. — А насчет «использования Дар-Халемов»… Я скорее дам похоронить себя заживо.
