– «Привет, сучка!» – лыбясь, словно идиот, поприветствовал меня Литл Моу, разгибаясь, и медленно идя в мою сторону – «Соскучилась по мне, мелкая пиздень?».
«БЕЕЕГИИИИИ!».
Решение пришло мгновенно. Моя нижняя челюсть еще только совершала свой путь в сторону колен, а тело, повинуясь реву, раздавшемуся у меня в голове, уже прыгнуло прочь, избегая захвата серого земнопони. Увидев, что его план по моей быстрой поимке, на деле, оказался не столь прост, как это было несколько лет назад, худощавый жеребец скакнул к двери, на ходу, зубами, доставая из кармашка на перевязи длинную и острую отвертку.
– «Куда пофла, ффучка?!».
Не отвечая, я дернулась сначала в одну сторону, потом в другую. Мелькнувшая передо мной нога сместилась в сторону, и поймав синегривого подонка на противоходе, я захватила его конечность в замок, немилосердно выворачивая попавшуюся мне ногу. Удар свободным копытом по зубам – и скот отправился в полет, закончившийся под одним из диванов. Не став разводить политесы, я бросилась к двери, и распахнув дверь, буквально выпрыгнула в коридор… И тотчас же влетела назад, ударившись грудью о мощное тело синего жеребца, входящего в мое купе. Пыхтя и свистя, поезд миновал вокзал и громко свистнув, попрощался с Кантерлотом, пустившись в дальний путь, в сторону Дракенриджских гор. Отступив обратно в купе, я заметалась, бросаясь то вправо, то влево, но обескураженная появлением этих видений из прошлого, злых духов, чьи морды часто приходили ко мне по ночам, так и не смогла выбраться из вагона. Звук драки, казалось, остался не замеченным никем из остальных пассажиров, да и откуда бы им взяться в этом отдельном вагоне? Ублюдки позаботились обо всем, и вдыхая через приложенную к моей мордочке тряпку соленый, отравленный снотворным воздух, я сопротивлялась все тише и тише, пока, наконец, не ослабла, без сил рухнув на так и не заправленную постель. Темнота постепенно затапливала мое зрение, и последним, что я увидела, был Моу, направляющийся в мою сторону с длинной и острой отверткой.
* * *
«Да, это был и вправду провал. Закрыв глаза, наклониться, и подставить всем свой круп – это нужно было суметь! А уж про эту глупость с городом железных пони вообще не приходится говорить…»
– «Тохда я не уснала бы, что случилось с Дарк Скричем!» – простонала я, черпая крохи уверенности в ощущении собственной правоты. Увы, мерзкий голосок не пожелал оставить от нее камня на камне.
«Хорошо. Ты узнала. И что?» – согласился он, не в силах скрыть иронию – «Готов поспорить, ему сразу же стало легче от этого факта. А ты не подумала, чего на самом деле он желал? Не подумала, насколько больно было ему умирать, зная, что последнее, что о нем вспомнят, это тот образ студенистой туши, распухшей, словно крысиный хвост?».
– «Хосспожа…».
«Ах даааа! Госпожа!» – издевательски завыло у меня в голове – «Нет, ты на самом деле так наивна, что и вправду веришь в возможность его излечения?».
Я молчала, уткнувшись носом в грязный пол.
«Да-да-да, пытаемся отмолчаться? Ха-ха, я уж было думал, что из тебя выбили всю эту дурь! Малышка Луна умнее, гораздо умнее тебя, и дарует ему забвение, о котором тот так страстно желал, если уже не сделала это. А эта кобыла, Мунлайт Сонг? Зная нрав милой Луны, я уверен, что ее уже утопили в этом колодце, в котором, когда-то, успела побарахтаться и ты… О, это просто восхитительно!» – закудахтал мой невидимый собеседник – «Просто великолепно! Любимая ученица Луны, сама, по собственной воле, начинает творить то, за что принцессы уже давно сослали этого старого пони! Замечательно! Отлично!».
– «Этхххооо былааа… Ошипка! Слушайность!».
«Правда? О, как я тебе завидую! Просто поражаюсь даже!» – как-то подозрительно грустно откликнулся блеющий голос
– «Просыпайся, сучка!».
Голос достиг моих ушей раньше, чем открылись глаза, утонувшие в подушках гематом.
– «Тебе что, кофе в постель принести шоль?».
Затрещина заставила мою голову мотнуться, ударившись обо что-то жесткое. Моргнув, я медленно, а затем, все быстрее и быстрее задергалась, словно выброшенная на берег рыба, стараясь вырвать свою ногу из-под серого копыта, заставлявшего трещать и выгибаться самую ее кость. Дождавшись, пока я не начала выть через растягивающий мой рот грубый кляп, синегривый земнопони злорадно гыгыкнул, сходя с моей голени, и парой пинков отправил меня в угол камеры, вновь шарахнув о грязную, облезшую стену.
– «Что, не ждала нас? И даже не подмылась?».
Еще один удар, двойной. Копыто Моу ударило меня по морде, мотнувшаяся голова – о стену, и я вновь сжалась в комочек, захлебываясь кровью из разбитого носа и прикрывая живот негнущимися ногами. Скрипнув, дверь в камеру отворилась, но на этот раз, вошедшие кобылы не стали мараться о кашляющую и стонущую пленницу, и попросту взвалили меня на допотопную, скрипящую каталку-поддон, загрохотав с нею куда-то по темным коридорам.
Похоже, это был какой-то подземный комплекс – донельзя старый и обшарпанный, должна я сказать, но в его помещениях, в размерах комнат и всей обстановке не проскальзывало ни единого следа ушедших из этого мира людей. Скорее, это были какие-то складские или производственные помещения, наспех переделанные во что-то, подозрительно напоминающее мне казармы, с их вечным душком из пота, прелых, перестиранных вещей, плохо приготовленной еды и неистребимым запахом насилия, казалось, впитавшегося в эти крашеные зеленым стены. Каталка грохотала по залам, заставленным какими-то ящиками, взбиралась на стальные мостки, протянутые над какими-то сортировочными линиями, на которых, без устали, трудились десятки рабочих. Судя по белым повязкам и шинам на ногах, многие из них уже проходили через мою камеру…
Воспоминания дробились на короткие отрывки, битым стеклом дребезжавшие в моей голове, трясущейся на грохочущей каталке. Я вновь очутилась в камере, в которую бросили меня похитители, и ощутила, как спадают с тела веревки. Им пришлось меня развязать, и уже основательно избитая, я все-таки смогла показать своим старым, недоброй памяти знакомым, что и я чему-то научилась за прошедшие годы. Моу хватило одного удара, раскровянившего морду и выбившего его зубы вместе с хвастливыми словами, застрявшими у него в горле, но я не остановилась на достигнутом, и зверски заломав его переднюю ногу, почти вырвала ее из плеча оравшего от боли жеребца. Со Стивом, влетевшим в камеру на крик своего дружка, такой фокус, увы, не прошел, но и он, закономерно, получил свое. Ударами по активным точкам на плечах, усвоенными еще в Обители, я парализовала его передние ноги, после чего – свернула шею. Увы, не до конца – откатившийся от меня жеребец обладал слишком мощной шеей, и отделался лишь подвывихом шейного позвонка, со стонами отползая от меня прочь. Злобно рыча и пуская кровавые сопли, я забилась в свой угол и лишь под угрозой копий, острыми жалами уткнувшихся в мою грудь, выпустила из зубов бесчувственное тело Моу. Первый раунд я выиграла, как и последующие три, затем четыре, потом пять... Потом я упала в изнеможении. Последний час я держалась на одном лишь самолюбии, и когда тянувшееся липкой патокой время дало мне понять, что на этот день количество желающих было исчерпано, я едва не расплакалась, падая на грязный, потрескавшийся бетон.
