— Не можешь, — сказал я. — И, кстати, у тебя в зубах что-то застряло.
— Ты ничуть не изменился, кровник, — заметила Анна-Люсия, беззастенчиво меня разглядывая.
Некоторые умеют смотреть так, как другие прикасаются. Ее взгляд скользнул по моим плечам, пробежался по животу. Спустился ниже.
Я бы сейчас полжизни отдал за обыкновенную простыню. О штанах вообще не говорю. Немыслимая роскошь. У меня вполне спортивное тело, худое и жилистое. Но я не из тех парней, которых принято снимать для журнальных обложек. Никаких рельефных мускулов и кубиков на прессе. Я обыкновенный. Разве что бегать и драться мне приходится немножко чаще, чем большинству людей.
Она меня в последний раз семь лет назад видела.
— Ничуть, — повторила Анна-Люсия. — Все такой же.
— Ты ошибаешься, Люс, — хмыкнул я. — Многое изменилось, и я тоже.
— Тебе придется рассказать, как так вышло, что ты пропал на несколько лет, — задумчиво добавила она, совершенно меня не слушая. — И будет хорошо, если ты надумаешь хотя бы извиниться.
Да запросто!
— Извини, — сказал я.
— Неубедительно. — Анна-Люсия покачала головой. — Мне хотелось бы увидеть больше раскаяния.
— Знаешь, мне тоже много чего хотелось бы увидеть, — парировал я. — Оригинал «Моны Лизы». Ритуалы ацтеков. И того из ваших, кто заключил договор с некромантом, который у меня в городе сейчас беспредельничает.
— О нет, Кир. — Она улыбнулась. — Я просто уверена, что ты не хотел бы его увидеть. Никто этого не хочет. Среди моих родственников есть очень, очень плохие существа. Гораздо хуже, чем я. В старые времена, когда ты хотел меня видеть, ты приносил мне дым, коньяк и свои страхи. Не всем этого достаточно. И сегодня, если ты не заметил, расплачиваюсь я. И, значит, это ты должен отвечать на мои вопросы, малыш. Чем ты был так занят все это время?
Довольно трудно найти хороший ответ, если женщина спрашивает вас, почему вы не звонили ей столько лет, а теперь объявились в таком виде, что можно только обнять и плакать. Я хотя бы постарался.
— Пробовал жить без тебя, — сказал я. — Не вышло.
Она знала, что я не лгу, и ей это было приятно. Ее голос слегка потеплел, на полградуса, не больше, но это было уже что-то.
— Это было гадко с твоей стороны — вот так бросить меня, без предупреждения, беспомощную, — сказала она.
— Я знал, что ты не пропадешь, — отозвался я. — Признай, ты не так уж во мне и нуждаешься. Из меня неважный охотник.
— Ты думаешь, я говорю об охоте? — Анна-Люсия потянулась, как кошка, встряхнулась и уставилась на меня. — Никто не смеет безнаказанно разбивать мне сердце. Все дело было в другой женщине, верно?
Это был опасный момент, и я чуть было не прохлопал его, успокоенный мурлыкающими нотками в ее голосе. Но тут Анна-Люсия допустила ошибку. Она улыбнулась. Ей хотелось выглядеть теплой, безобидной, дружелюбной. Девчонкой-сокурсницей, с которой можно немного пооткровенничать. Такой, с которой можно быть предельно честным, — и она не оторвет вам голову, если ей что-нибудь не понравится. Но, слава богу, довольно трудно выглядеть безобидной, если у тебя ногти длиннее пальцев и, когда ты улыбаешься, становишься похож на крокодила.
В этот момент я понял сразу две важные вещи. Она действительно скучала по мне. И она очень давно не встречалась с людьми. Может быть, все то время, пока я избегал ее. Она забыла, как притворяться человеком.
— Я думал, мы друзья, — осторожно заметил я.
— Не вижу причин сомневаться в этом, — отозвалась Анна-Люсия. — Пока.
— Друзья не говорят «другая женщина», — сказал я. — Я мог бы подумать, что ты ревнуешь.
— Еще чего! — фыркнула она. — Я злюсь, потому что терпеть не могу узнавать обо всем последней! Друзья должны доверять друг другу, разве не так?
— Ты права, — сказал я. — Я встретил хорошенькую девушку и женился на ней, хотя мне вряд ли следовало это делать. И сейчас мне ужасно жаль, что я не рассказал тебе об этом сразу. Это избавило бы меня от кучи проблем.
Я умудрился не солгать ей ни единым словом, и при этом она все еще никого не попыталась убить. Вполне приличный повод для гордости.
— Ты расстался с ней? — спросила Анна-Люсия.
— Да, — ответил я. — И я не хотел бы говорить об этом.
— Как интересно. — Как обычно, она сделала вид, что не услышала меня. — Она чем-то тебя обидела?
— «Обидела»? — переспросил я. — Не думаю, что это можно так назвать. Просто мне не нравится быть чьей-то жратвой. Я почему-то представлял себе наши отношения немножко иначе.
— Что ж, не все девочки похожи на меня, — усмехнулась Анна-Люсия.
— Не обидишься, если я скажу, что это к лучшему? — осторожно поинтересовался я.
— Если ты скажешь мне, как ее зовут, — сказала она.
Бывают предложения, от которых невозможно отказаться, но это было не одно из них.
— Зачем тебе это? — спросил я. У меня были определенные догадки насчет того, что она ответит, но в некоторых случаях лучше знать точно.
— Так мне будет проще найти ее, — сказала Анна-Люсия. Я промолчал. Она улыбнулась и добавила: — И убить. Не люблю, когда кто-нибудь берет без спросу то, что принадлежит мне.
— Друзья не принадлежат друг другу, — возразил я, не надеясь, впрочем, на самом деле переубедить ее.
— Разве? — Кажется, она и впрямь удивилась. — Тогда кому же они принадлежат? Любые отношения, в которых двое доверяют друг другу хоть немного, это связь. А связь — это зависимость.
Черт.
Это оказалось труднее, чем я думал, поскольку в глубине души я был согласен с ней. К тому же, если бы Анна-Люсия убила Веронику, моя жизнь стала бы намного проще и безопаснее. Во всяком случае, тогда я бы мог перестать вскидываться на каждый шорох в темноте и класть оружие так, чтобы успеть схватить его, если бывшая жена, проголодавшись, решит внезапно нагрянуть ко мне в гости.
Вот только я до сих пор не желал Веронике смерти, даже зная, что фактически она уже ходячий мертвец. Мне почему-то кажется неправильным убивать женщину, с которой ты когда-то обнимался в теплой постели. Даже если теперь все изменилось и она не прочь прикончить тебя.
Спасибо, я знаю, что я дурак.
— Не могу, — сказал я.
— Ты любишь ее? — спросила Анна-Люсия очень ровным и спокойным голосом.
— Нет. — Я покачал головой. — Я не такой сложный человек, чтобы любить то, чего боюсь.
— Тогда почему ты не хочешь, чтобы я ее убила?
Это был хороший вопрос. Просто отличный. Я бы сам себе его задал, если бы у меня был к нему такой же хороший ответ.
Акула чует запах добычи с расстояния в несколько километров. Если она голодна, ничто не сможет отвлечь ее от преследования или сбить с пути. От акулы невозможно удрать без моторной лодки, и ей не объяснишь, что убивать неэтично. Акула проста. В драке с нравственным чувством ее инстинкты всегда выигрывают. Если она видит нечто, что можно принять за еду, она попробует это на зуб.
