Едва оказавшись под крышей дома, молодая женщина тотчас сняла покрывало, защищавшее нежную кожу от палящего солнца, песка и ветра пустыни. Пшенично-золотые волосы, получив долгожданную свободу, упали на плечи и спину диковинным покрывалом. А тонкое, почти фарфоровое личико не имело ни одного изъяна, и его можно было бы назвать детским, если бы не волевой подбородок и не менее волевой взгляд. Большие, подведенные сурьмой глаза могли осадить любого одним взмахом ресниц.
Изящные руки на манер жителей пустыни украшали многочисленные браслеты и кольцо, а шелковое одеяние почти полностью открывало спину и плечи.
В купальню Менестрес своих молодых подопечных не пустила и даже закрыла за собой дверь.
Мрамор, которым здесь было облицовано все, дарил приятную прохладу, а воздух наполнял тонкий аромат благовоний.
Димьен уже успел избавиться от бурнуса, оставшись в тунике, а свою ношу разложил на лавке, и сейчас как раз старался рассмотреть.
— Жутковатое зрелище, не так ли? — спросила Менестрес, подходя к своему верному телохранителю.
— Это точно. Я никогда еще не видел ничего подобного!
— Именно так выглядит вампир в крайней степени истощения многочисленными солнечными ожогами.
— Да он почти обуглился!
— Вроде того. Но он слишком стар, чтобы солнце могло убить его. Что-то около тысячи лет, может больше.
— Ты знаешь его?
— Нет. Но я забочусь обо всех Детях Ночи, а этот явно нуждается в помощи.
— Но как такому вообще можно помочь?
— Долго отпаивать нашей кровью, или я могу сделать это чуть иначе.
— Это опасно?
— Нет. Не волнуйся. Но мне нужен будет ассистент.
— Я готов!
— Я и не сомневалась, — мягко улыбнулась Менестрес, той самой улыбкой, которой можно тронуть даже сердце каменной статуи. — Пока смотри.
Сила взвилась вокруг молодой женщины, разом напоминая, что это не простая смертная, а королева вампиров, Владычица Ночи. Деймос с благоговением наблюдал, как за ее спиной раскидываются огромные черные крылья, а в руках появилось самое грозное оружие — Коса Смерти.
Впрочем, ничего страшного не произошло. Менестрес выдернула из крыла перо и бросила его в бассейн. Как только оно коснулось дна, она коснулась пера самым кончиком косы.
Тотчас перо обратилось в алую лужицу, которая забурлила и принялась разрастаться, словно под ней находился некий диковинный ключ.
Велев Димьену предупредить слуг, чтобы никто не смел заглядывать в купальню до особого распоряжения, Менестрес без труда подхватила на руки то, что больше походило на высохшую мумию, чем на человека, и погрузила в бассейн, который к этому времени успел заполниться диковинной кровью больше, чем наполовину.
Стоило мужчине оказаться в стол странной ванне, как он тотчас обмяк. Но утонуть не мог — Менестрес придерживала его голову над поверхностью. Зачерпнув кровь свободной ладонью, молодая женщина принялась лить алую жидкость прямо на лицо мужчины, приговаривая:
— Пей. Пей, дитя мое.
Кажется, мужчина вообще не понимал, кто он и где находится, но противиться такому голосу не мог. И хоть глаза еще оставались закрыты, рот распахнулся и принялся жадно пить.
Все желание, все инстинкты сейчас не имели значения, уступив место главному: пить, пить как можно больше!
Глотка после десятого с мужчиной начали происходить удивительные метаморфозы: под кожей набухли и задвигались крепкие мышцы, а сама кожа облезала клочьями, обнажая другую: чистую и свежую, без солнечных ожогов.
— Ничего себе! — выдохнул Димьен.
— Да, впечатляет.
— Он совершенно не похож на себя прежнего.
— Так бывает, когда вампир доводит себя до крайнего истощения. Но он силен. Даже когда в его теле осталась только жажда, он не потворствовал ей. Даже тут пришлось поуговаривать.
— Как такое могло произойти?
— Кто знает? Сначала ему нужно восстановиться, все остальное потом.
В этот самый момент мужчина, все еще продолжавший пить, распахнул глаза. Ясные, холодные, без намека на безумие, лишь ужас вспыхнул в них, стоило увидеть кровавый бассейн. Едва не подавившись, мужчина постарался вылезти, вот только изящные, но удивительно сильные руки Менестрес не дали ему сделать это, а ласковый голос проговорил:
— Ш-ш. Все хорошо. Пей. Тебе нужно восстановиться.
— Это… кровь!
— Конечно. Для другой пищи ты не предназначен. Пей же.
— Нет! Нет! Я и так запятнал себя кровью. Я…
— Ш-ш, — снова проговорила Менестрес, сжав виски мужчины, и он тотчас стал успокаиваться.
Владычица Ночи редко прибегала к подобным методам, но сегодня как раз был тот самый редкий случай. Успокаивая измученного вампира, она незаметно скользнула к нему в разум.
Не сказать, что увиденное так уж поразило ее. За свою долгую жизнь вампирша видела, а то и совершала, куда худшие вещи. Но это позволило лучше понять того, кто, оказывается, носил имя «Деймос». Довольно подходящее…
Этот вампир ненавидел сам себя за свои бывшие деяния, но Менестрес почувствовала к нему лишь жалость, не гнев. Жизнь сильно искорежила этого вампира, особенно в детстве и после обращения — едва ли не самые важные годы.
Как ни удивительно, но сломался он относительно недавно, а, значит, все еще можно восстановить при должном умении и старании.
Менестрес видела это так же ясно, как пейзаж за окном, и с каждым мигом она все больше хотела помочь этому измученному вампиру. Не только из чувства долга, но и из сострадания.
Первейшая кровь преобразила Деймоса до неузнаваемости. Когда Димьен, по приказу Менестрес, вытащил его из бассейна, переместив в другой, с обычной водой, то вампир больше не походил на сушеную мумию, а выглядел очень даже крепким воином.
Вода смыла кровь и обнажила многочисленные шрамы на теле мужчины, все еще отказывающегося окончательно приходить в себя. Удивленно оглядев его, Димьен переглянулся со своей спутницей.
— Ты же знаешь, что шрамы, которые получены в человеческом облике, остаются с нами навечно.
— Но их так много!
— Деймос всегда шел по пути воина. Так за него распорядилась судьба. Очень странный ему уготовили удел и долго ломали. И хоть он пережил всех своих мучителей, в конце все-таки сломался. Но самое ужасное даже не это.
— А что же?
— Он прожил немало человеком и больше тысячелетия вампиром, но, кажется, Деймос даже не догадывается, кем он стал.
— Разве такое возможно?
— Как ни удивительно, но да. Видимо, Дети Ночи избегали появляться в его царстве.
— Царстве?
— Именно. Он был рабом, царским псом, а потом сам стал царем по прихоти судьбы. Жестоким тираном, сердце которого, в конце концов, не выдержало и разбилось, сломав его. Деймос покинул свое царство. Более того, он не считает себя вампиром, а думает, что проклят богами.
