― А это место наверху? ― спросил комендант. ― Оно со всех сторон обросло городом, как раком. ― Он ногой постучал по одному из ржавых жердей, на которые были одеты черепа. ― Здесь произошёл бой, это сразу видно, но если император-некромант выиграл, почему тогда держится вдали от него?
― Я не знаю. Нам стоит ещё немного осмотреться, возможно, мы найдём ответ.
Переступая через камни и упавшие колонны, мы обошли старый храм и добравшись до задней стены, перебрались через обвалившиеся стены, и когда увидели, что находится за этим холмом, ответ стал очевидным…
Проржавевшие и заросшие растениями могучие цепи, одно звено которых было в три раза больше меня, разбросанными лежали вдоль склона. Один их конец был вогнан в огромные базальтовые глыбы. И та, кто разорвал эти цепи, всё ещё находилась здесь.
Словно почувствовав наше присутствие, она подняла голову и посмотрела на нас выжженными глазницами. Широкие крылья были искалечены, и она уже никогда не сможет взмахнуть ими в полёте. Три цепи были ею разорваны, четвёртой она пожертвовала ногу, эта цепь всё ещё охватывала коричневые кости, размером с дом. Её кожа была бледно-бирюзового цвета с вкраплениями золота и серебра. Каждая чешуйка сияла в вечернем свете, как только что отполированный драгоценный камень.
Длинная шея была изящной и плавно изогнутой, могучая голова ― стройной и грациозной.
Ослеплённая и искалеченная, лишённая крыльев и одной ноги, она всё же была существом огромной красоты, изящества и элегантности. Я почувствовал, как от неё что-то повеяло к нам, хотя она прикованная, лежала в добрых четырёхстах шагах. Она приняла решение. Не насчёт нас, а насчёт тех, кто пытал и держал её здесь в заключении. Просто время ещё не пришло, чтобы воплотить своё решение в жизнь.
Удерживаемая двумя мощными, стройными лапами, перед ней лежала последняя, пятая цепь, которая широким кругом вела к стройной шее, заключённой в ошейник с помощью холодной ковки.
Я проследил за этой последней цепью, которая была в три раза толще и тяжелее тех, которые она уже разорвала, и обернулся, в поисках лица и фигуры, лежащих разбитыми на земле в храме. Голову ещё можно было опознать, но её лишили черт лица, сохранился только уголок улыбающегося рта.
Я перевёл взгляд и увидел каменные гирлянды, цветы, украшающие стены фрески, неглубокий заросший пруд в центре, и растущие на стыках ясени. Я почти смог представить старый храм в его великолепии: открытый, с самонесущими колоннами и без крыши. И исполненную изящества богиню, которой не приносили в жертву ни бьющихся сердец, ни животных, ни драгоценностей или украшений, ничего, кроме цветов. Лёгкое землетрясение под ногами и рокот, как от грозы, заставили меня снова посмотреть на неё.
Могучая цепь не звенела, когда она, хромая, двинулась в нашу сторону. От ржавых железных звеньев дрожала гора, когда из-за своего веса они оставили глубокие борозды в камне. Меня как будто заворожили, я не мог и не хотел двигаться. С комендантом было тоже самое; его рука сжимала меч, но здесь от него не будет никакой пользы, как и от моего бледного клинка.
По краям выжженного поля, границы которого соответствовали размеру цепи, громоздились кости бесчисленных воинов в остатках черных доспехов, кости лошадей или боевых бестий, обломки башенных телег и катапульт или копьеметалок. Поле битвы, где спустя сотни лет всё ещё оставалось место для новых покойников. Когда она приблизилась, я увидел тут и там торчащие из переливающейся чешуи копья, даже меч, вогнанный в стык между двумя чешуйками, словно гвоздь в стену сарая.
Перед нами стройная шея поднялась в высоту, несмотря на тяжесть цепи, широкие ноздри, в которые мог бы въехать боевой конь, принюхались. Потом она приблизилась настолько, что от её дыхание заколыхались наши плащи.
«Благоговение и удивление… никакой ненависти и почти никакого страха», ― промолвил мягкий голос в моём сознании. Покрытые панцирем губы скривилась в меланхоличной улыбке. «В последнее время это стало редкостью Не могли бы вы оказать мне услугу? Пусть каждый из вас найдёт красивый цветок и положит на мой алтарь. Они дадут мне утешение и надежду, больше вы ничего не сможете для меня сделать. Но поспешите, вам нельзя тут задерживаться слишком долго.»
― Вы знаете, что это за цветы? ― тихо спросил я коменданта, благоговейно положив один из них в разбитую чашу. Разветвлённый цветок переплетался и закручивался, имея тёмно-синий и золотистый цвета, в то время как внутренняя его часть была огненно-красной.
― Да, ― тихо ответил Кералос, аккуратно положив свой цветок рядом с моим. Он оглянулся и посмотрел на неё. Казалось, она улыбнулась, затем опустив голову, исчезла из нашего поля зрения. ― Это орхидеи. Они у нас не растут, там для них слишком холодно. Этот цветок называется Огненное Сердце. Когда цветок закрыт, он напоминает форму сердца золотистого, синего и серебристого цветов. А когда открывается, вспыхивает огненными цветами. Он вытер пот со лба и посмотрел вниз, на незнакомый город. ― Говорят, он открывается, когда человек искренен и закрывается, когда у него злые намерения. ― Он снова посмотрел на чашу, в которой теперь лежали наши цветы вместе с остатками других подношений. ― С этой точки зрения, кажется, мы искренни. ― Он испытующе посмотрел на меня, затем окинул долгим взглядом вражеский город. ― Хорошо, ― сказал он. ― Я увидел то, что должен был увидеть. Итак, генерал Копья, чего вы хотите?
― Изменить правила. ― Я тщательно обдумывал слова, прежде чем высказать, и он внимательно слушал. Он снова устремил свой взгляд на столицу нашего врага и медленно кивнул.
― Хорошо, вы меня убедили. Я лишь надеюсь, что вы знаете, что делаете, ― заметил он.
― Я тоже на это надеюсь. ― Над нашими головами снова закричал виверн, ночь наступала быстрее, чем обычно. — Нам лучше уйти, ― предложил я.
Он кивнул, и мы спустились по полуразрушенной лестнице.
С помощью Искоренителя Душ я разбил глыбу, которая с громким грохотом снова заблокировала лестницу.
― Скажите, что вы мне поручили, прежде чем уйти? ― спросил стоящий у портала лейтенант и уставился на меня столь же решительным, сколь и боязливым взглядом.
― Вы имеете в виду убить вашу мать? ― спросил я, и он выдохнул с облегчением и отдал под козырёк, а позади него арбалетчики поспешно вынули болты из своего оружия.
27. О Совах и дожде
Когда я распахнул дверь в приёмную Второго легиона, я обнаружил, что там собралось ещё больше народу, чем в прошлый раз. Я проигнорировал любопытные взгляды и подошёл к заграждению, которое разделяло приёмную. За заграждением за столом сидел сержант Меча, который нехотя посмотрел на меня.
― Ты же уже был здесь один раз, ― заметил он, глядя на мою руку. ― Как я вижу, всё ещё без досье? Но ничего не изменилось: без него здесь тебе не место!
― Генерал-сержант Третьего легиона уже здесь? ― спросил я, и он подозрительно посмотрел на меня.
― Да, ― ответил он. Она ждёт генерала. Что тебе от нее нужно? ― Он окинул меня взглядом, затем его глаза расширились. Видимо, до него наконец-то дошло. Он быстро поднял барьер, чтобы я мог войти, и жестом указал на дверь слева.
― Дельтер? ― удивлённо спросил капрал. ― Что ты делаешь?
― Спасибо, сержант, ― вежливо поблагодарил я и кивнул капралу, который, казалось, только теперь осознал, кто перед ним стоит, затем вошёл в кабинет командира Второго легиона.
Реллин уже была здесь, она стояла с твёрдой военной выправкой посреди комнаты, к стульям не притронулась.
Мой кабинет был значительно больше, чем её собственный, и имел три узких окна, пробитых в толстой стене. У дальней стены стоял письменный стол с удобным стулом; перед столом стояло по два стула с каждой стороны. Прямо напротив двери находился второй стол для адъютанта. Стены были заставлены полками, а за стулом генерала висело то, что впечатлило меня больше всего: флаг легиона.
