— Это моя вина. Если бы я не сказала Дикси, этого бы не случилось.
Я была согласна с ней, потому опустила голову и посмотрела на ногу Питера в своих руках, это было странно, поэтому я посмотрела на широкую спину Натаниэля, стоящего на коленях прямо передо мной, а затем перевела взгляд на лицо Питера. Он был бледен; его карие глаза казались еще темнее, чем я знала, потому что его кожа была нехорошего цвета. Он был от природы смуглее, чем Эдуард или я, но в этот момент у нас обоих было заметно больше цвета. Я помолилась: пусть это будет просто шок и испуг, пусть он не побледнел от потери крови.
— Простите меня, Питер, Тед.
— Мама, я не могу поверить, что из всех людей ты рассказала именно Дикси. Она никогда и ни в чем не помогла бы тебе почувствовать себя лучше. Она из тех людей, которые все превращают в какую-то драму. Как, по-твоему, довериться ей было хорошей идеей?
— Я думала, она поймет, потому что муж ей тоже изменял.
Тогда я подняла на нее глаза. Мы все так сделали.
— Рэй — лживый сукин сын. — Сказал Питер. — У него нет девушек, у него есть просто связи.
Донна уставилась на него сверху вниз, выглядя потрясенной.
— Откуда ты это знаешь? Откуда ты все это знаешь?
— Потому что их сын Бенджи уже много лет занимается вместе со мной боевыми искусствами. Все думают, что дети ничего не понимают, но трудно не заметить, когда забирая нас со стоянки, папа Бенджи пах духами, и не теми, которые были у мамы Бенджи.
— Дикси сказала мне, что Рэй изменял ей пару раз, но поклялся, что перестал.
— Сейчас мы ездим на занятия сами, так что, может быть, он остановился с другими женщинами, но все дети в машине знали, что он трахался.
Она на автомате поправила его.
— Не говори, трахался, Питер.
— Неужели это действительно важнее того, что я тебе говорю?
— Нет, конечно, нет, но я не знала, что все так плохо.
— Потому что, когда ты видела Рэя на вечеринках, он был весь опрятный и презентабельный и оставался рядом с Дикси. Любой может притвориться, если он собирается на обед или ужин, мама. Кроме того, она была враждебно настроена к нему, и он знал, что она обо всем знает, но не остановился, и она не развелась с ним. Бенджи выбрал колледж за пределами штата, чтобы не иметь с этим дело.
Донна выглядела потрясенной до глубины души.
— Почему ты нам ничего не сказал?
— Сказать тебе что? Что отец Бенджи привез нас, пахнущий своим лосьоном после бритья, и забрал нас, пахнущий духами? Ты бы мне не поверила, пока я был маленьким, а к тому времени, когда я стал достаточно взрослым, чтобы объяснить тебе это, и ты могла бы мне поверить, я уже перестал пытаться тебе что-либо рассказывать. Кроме того, Бенджи было бы неловко, если бы ты попыталась поговорить об этом с его родителями, и ты бы не позволила мне ездить с ними. Ты бы рассказала об этом другим родителям, потому что считала бы это аморальным или дурным примером для детей. Ты бы постаралась сделать все лучше, а получилось бы только хуже. Как сегодня.
— Питер. — Сказал Эдуард, и одно это слово было для него своего рода предупреждением, чтобы он не забывал, что разговаривает с матерью.
Питер сердито посмотрел на него.
— Скажи мне, что я ошибаюсь. Скажи мне, что она не сделала бы именно этого.
Эдуард встретил тяжелый взгляд сына, но ничего не сказал. Он продолжал прижимать к ноге Питера еще несколько салфеток, и они начали краснеть. Где же эта хренова скорая помощь?
— Значит, это все моя вина, — сказала Донна. — Тот факт, что у вас с Анитой роман, а может, и нет, но вы позволили мне поверить в это, потому что я не верила правде. Это даже звучит нелепо.
— Мама Бенджи ненавидит его отца, и она демонстрирует это, если рядом нет взрослых. Это она убедила тебя, что ты не можешь жить с мужчиной, который тебе изменяет? — На лбу Питера выступили бисеринки пота, когда он сердито посмотрел на мать. Его большие руки вцепились в спинку стула, как будто ему нужно было держаться, чтобы не упасть. Когда он успел вцепиться мертвой хваткой в спинку стула?
Бернардо зашел Питеру за спину и положил руки на плечи. Он был осторожен, чтобы еще больше не сдвинуть его, но он был там, на случай, если мертвой хватки парня все же не хватит, чтобы удержаться на стуле. Салфетки пропитались кровью. Мне показалось или нога Питера стала тяжелее, чем секунду назад?
Эдуард сказал:
— Питер, смотри на меня.
Питер сделал то, о чем он просил и, опустив голову, почувствовал себя лучше; часть краски вернулась на его лицо. Однако он все еще потел.
— Ты прав, Питер, — сказала Донна. — Дикси пыталась убедить меня, что я не могу выйти замуж за Теда, пока он не бросит Аниту.
Питер снова посмотрел на нее, но его голова откинулась назад, и это было не очень хорошо. Бернардо опустил голову вперед и слегка наклонил ее.
— Тебе не обязательно смотреть вверх, чтобы говорить, — сказал он.
Питер с трудом сглотнул, как будто у него пересохло во рту.
— Может, принести воды? — Спросил Мика.
— Кубики льда, — сказал Эдуард.
— Я посмотрю, что смогу найти. — Мика побежал по коридору трусцой, Брэм следовал за ним по пятам.
Питер сказал:
— Почему ты не потребовала у Теда отказаться от Аниты, если действительно верила, что они любовники?
— Я требовала.
Питер попытался поднять голову, но Бернардо удержал его голову и плечи опущенными.
— Полегче, малыш.
Должно быть, я выглядела удивленной, потому что Донна сказала:
— Тед тебе этого не говорил, не так ли?
Я снова уставилась на спину Натаниэля. Я так хотела сбежать от этого разговора, от этого момента. Где уже эта блядская скорая помощь?
Эдуард сказал:
— Я сказал Донне, что Анита — моя напарница. Она тот человек, которому я больше всего доверяю прикрывать мне спину. Тот, кому я доверяю вернуть меня домой в целости и сохранности к тебе, Бекке и ей. Я спросил ее, действительно ли она хочет, чтобы я от этого отказался.
— Я не могла требовать, чтобы он бросил ее в тот момент, потому что все, о чем я могла думать, было то, что если что-то случится с Тедом на работе и Аниты не будет рядом, чтобы спасти его, это будет моя вина. Я не могла этого вынести, поэтому думала, что смогу смириться с этим романом, а теперь я знаю, что настоящего романа никогда не было.
— Донна, — сказал Натаниэль, — ты такая сексистка.
— Что? Как я могу быть сексисткой?
— Ты призналась, что если бы Анита была мужчиной, ты бы никогда не обвинила их в любовной связи. Если бы она была другим мужчиной, ты бы просто думала, что они напарники.
— Да, я это говорила, но дело не только в том, что она женщина.
— Когда я выгляжу нетерпеливым перед встречей с Анитой, это связано с работой, а не с каким-то воображаемым романом, Донна.
— Нет, это не просто так.
— А что тогда, мама? Что это? Что же заставило тебя поверить в это? — Спросил Питер.
Она молчала так долго, что я уже решила, что она не ответит, но, в конце концов, тихим и смущенным голосом она сказала:
— Это потому, что она красивая женщина.
Это заставило меня поднять на нее глаза. Она покраснела, значит, ей было неловко. Хорошо, так и должно было быть.
— Просто в тебе что-то есть, Анита. Как будто ты излучаешь такую сексуальность, которой ты наслаждаешься, и у тебя это хорошо получается. — Она покраснела еще сильнее, потому что теперь я смотрела на нее и давала ей понять, что я думаю о ее рассуждениях.
— Не смотри на меня так, Анита.
— Как ты хочешь, чтобы я на тебя посмотрела?
— Как будто я не сумасшедшая, как будто я не позволила своей неуверенности разрушить мою свадьбу и навредить моему сыну.
Я не знала, что на это ответить, поэтому сделала лучшее, что могла. Я отвернулась от нее.
— Скорая помощь едет, — сказал Натаниэль.
— Откуда ты знаешь? — Спросил Бернардо.
— Я слышу их.
— Я не слышу.
— Я тоже, но если Натаниэль говорит, что слышит их, значит так и есть, — сказала я.
