Аргза, всё это время не сводивший с него поражённого взгляда, снова молча покачал головой, то ли отказываясь, то ли что-то отрицая. Затем встал с земли и с силой провёл ладонью по своим забранным в хвост волосам, приводя мысли в порядок. Антэ так же молча ждал его решения, глядя на него снизу вверх, и это молчаливое ожидание привело пирата в ещё большее смятение, потому что именно в этот момент совершенно чужой ему паренёк, посмевший ему завуалированно угрожать, был чересчур похож на Лиама, точно так же смотревшего на него в ожидании приказов большую часть времени.
— Как насчёт моего возвращения? Ты и другие умники что-нибудь придумали по этому поводу?
Антэ вздохнул и понуро опустил голову, по-своему поняв его резкую перемену темы.
— Да. Мы ещё не уверены, но, кажется, уже нашли путь решения проблемы. Нужно лишь сгенерировать нематериальное пространство, в котором мы спровоцируем нестабильность тканей реальности посредством…
— Избавь меня от подробностей, будь любезен. Просто скажи, сможете ли вы это сделать.
— Да, сэр. Я думаю, да.
— Отлично, — он развернулся и направился прочь из рощи, добавив: — Я подумаю.
Антэ остался сидеть на траве и ничего не сказал не прощание.
А подумать, как выяснилось, было над чем. Должно быть, вся эта мнимая гармония, так раздражающая Аргзу, на самом деле была лишь видимостью, потому что, если эрландеранцы контролировали почти весь их мир — нелегко же им приходится. Миру, впрочем, тоже, и Аргза всерьёз начал опасаться, что его Вселенную постигнет та же участь однажды, раз такое произошло здесь. Подумать только, он и представить не мог, что эти чёртовы хиппи, пропагандирующие мир и покой, на самом деле настолько опасны! "Мы редактируем", сказал Антэ, и это звучало… ужасно. По-настоящему ужасно. Человечество, правда, всегда стремилось контролировать всё и вся, особенно, когда эта мания вылилась в масштабы всего космоса, но это было в порядке вещей. Это всегда считалось естественным для представителей человеческого вида — захватывать чужое, пытаться подчинить, навязывать свои законы, выгрызать кусок своего счастья из чужого горла. Но они, эрландеранцы, сделали кое-что похуже. Они выделили себя в новую расу, в расу сверхлюдей, поставили себя выше остального человечества, захватив власть не для себя, а для всеобщего, как им казалось, блага… Аргза понадеялся, во-первых, что покинет этот жуткий мир достаточно быстро, чтобы его не успели ненароком "отредактировать", и, во-вторых, что эта зараза, как чумная, не перекинется и на его мир тоже. Потому что он бы не хотел, о, он бы очень не хотел жить под чьим-то таким "мягким" контролем.
Весь последовавший за тем разговором день он только и делал, что наблюдал за починкой его кабины, зорко следя, чтобы эти самозваные помощники, что с таким энтузиазмом копались во внутренностях его судна, не убрали ничего, что, по их мнению, будет лишним. Например, оружие. Или чтобы они не вживили в консоль управления какой-нибудь чип, который промыл бы ему мозги. Но, вроде бы, обошлось, хотя точно сказать он не мог, потому что, чёрт возьми, они разбирались во всей этой технике всё равно несравненно лучше, чем он. Следующие два дня он не поленился сходить в местную библиотеку и пролистать их учебники новейшей истории, мельком проглядев пресловутый Новый Кодекс, и только ещё раз убедился в том, что треклятые хиппи воевать хоть и не любят, но, бесспорно, умеют, и ещё он подумал, что они победили бы и в его мире, если бы только захотели, и даже то, что теперь он знал их стратегию, ничем бы не помогло. Потому что у них были, пожалуй, главные качества для теневых диктаторов, коими они здесь являлись: терпение и способность грамотно использовать все имеющиеся у них знания, а знаний у них в общей сложности было очень и очень много. Читая про то, как велись некоторые из сражений во время Войны, Аргза ловил себя на том, что у него волосы на затылке встают дыбом — не от ужаса даже, а от простого понимания: факт был в том, что эти нечеловечески умные твари могли выиграть бой всего лишь парой слов, сказанных нужному человеку. А иногда не нужно было и слов: они просто полностью подчиняли себе разум какого-нибудь влиятельного политика или главнокомандующего армией, и система врага разваливала сама себя изнутри.
И только на десятый день, проснувшись почему-то в необыкновенно благодушном настроении, Аргза наконец отправился в дом Хранителя Знаний, который теперь жил отдельно от родителей.
Антэ сидел на крыльце дома, увлечённо читая какой-то толстенный древний фолиант, и заметил пирата только тогда, когда его тень закрыла ему свет солнца, мягко ложащийся на книгу.
— Привет, — Аргза улыбнулся и сел рядом.
— Здравствуйте, — Антэ с готовностью подвинулся и улыбнулся ему тоже, совершенно искренне, а не так, как улыбались все остальные здесь. — Я боялся, что вы не придёте. Вы понравились мне… очень. Не знаю, почему. Может быть, потому, что я ещё ни разу не общался ни с кем подобным. Ваша энергия… у неё очень странное поле. Такое… живое. Я ощущаю эту энергию, даже когда вы молчите, и я думаю, что это — не только энергия вашего мира, она ваша собственная. У неё такой завораживающий, сильный ритм. Это меня восхищает. И я боялся, что вы увидите во мне угрозу после того, что я вам сказал, боялся, что вы не захотите общаться со мной, чтобы избежать потенциальной опасности. Но вы пришли. Я не могу выразить, как я рад этому. Я опять слишком много говорю, да?
Он хмыкнул, не отвечая. Признаться, он успел порядком соскучиться по этой обезоруживающей прямолинейности. Ему не хватало этого.
— Ничего. Мне нравится твой голос. Можешь щебетать дальше, пташка. Расскажи мне… о чём-нибудь.
— О чём? — тот даже отложил книгу.
— О чём хочешь. У тебя есть друзья, к примеру?
Антэ проследил за его взглядом — и увидел играющих неподалёку детей. Пожал плечами неловко:
— Нет, не думаю. Как я уже говорил, я предпочитаю общество книг человеческому. У меня не было времени заводить какие-либо отношения: я читал.
— Всё время? — он сделал вид, что удивлён, хотя на самом деле это было не так; он уже и так подозревал нечто подобное.
Ещё одно пожатие плеч.
— Не всё, разумеется. Я совершаю необходимые гигиенические процедуры, принимаю пищу, говорю с теми, кто прилетает сюда ради моих советов, отвечаю на возникшие у кого-либо вопросы, навещаю родителей, когда успеваю, они живут тут недалеко. Ещё решаю головоломки, которые мне привозят со всего мира путешественники. Но всё остальное время — да, читаю. Я читал всегда, сколько себя помню. Люди понимают, насколько важна моя миссия, и не проявляют инициативу в сближении со мной.
— И тебе этого хватает? Я имею в виду, ты никогда не хотел, чтобы к тебе относились не как к Хранителю Знаний, ходячей справочной, а как к живому существу? — вот это его действительно не на шутку интересовало.
Антэ выглядел немного удивлённым.
— Не знаю, — ответил он рассеянно. — Я никогда об этом не задумывался, если честно…
— Тоже не было времени, я так понимаю?
— Да… вы правильно понимаете… Мне некогда было думать о своей жизни. Но зато я помогаю своему народу! Я помогаю им делать этот мир лучше.
— Ну да, разумеется, и вы, конечно же, единственные знаете, что будет лучше для этого мира и всех его обитателей. Решили за всех, да? — пират недобро прищурился.
— Мы делаем это разумно… Мы помогаем заблудшим. Обездоленным. Тем, кто волей судьбы не смог выбрать правильный путь. Тем, кто нуждается в нас, даже не подозревая об этом. Мы…
Аргза перестал слушать его уже на второй минуте радостного вещания о том, каким чудесным их раса может сделать мир. Лицо у него, однако, при этом было такое вдохновенное, что прерывать его Аргза не спешил. Он бездумно наблюдал за его сияющими глазами, за мечтательной улыбкой, за ритмичным учащённым дыханием. Потом, усмехнувшись, поддался порыву и накрыл сверху своей ладонью лежащую на ступеньке руку Сильвенио, погладив большим пальцем запястье — перчаток сегодня снова не наблюдалось. Тот резко замолчал и уставился на него с таким смущением, с каким его родной Лиам смотрел на него первые годы после поцелуев на публике, хотя сейчас вокруг не было ни души, даже дети куда-то испарились.
