— Опыт имеется, — скривился мой наниматель, но дальше продолжать не стал. По-видимому, опыт этот оказался печальным.
Пройдя насквозь какую-то кривую улочку, мы оказались на рыночной площади, которая и являлась центром города. Барон Шаттим не особо утруждал себя благоустройством своей вотчины, и поэтому в Шелкопадах вообще не было замощенных улиц. Сухая земля, вытоптанная до состояния камня, вполне устраивала горожан и редких приезжих. А то, что в период дождей здесь невозможно будет пройти в грязи и нечистотах, мало кого волновало.
Несмотря на середину дня, возле крытых прилавков торговцев, расставленных на середине площади в виде квадрата, толпились люди, покупая или рассматривая разнообразные товары. Запахи мокрой шерсти и навоза перебивались острыми дегтярными испарениями, в которых почти не ощущался аромат свежеиспеченных булок. Но я его уловил и направился к одному из прилавков, за которым стояли несколько теток разных возрастов. Остановившись возле одной из женщин, лицо которой было иссушено местным климатом, кивнул на небольшие крынки, закрытые чистыми тряпицами.
Поздоровавшись с торговками, я кивнул на них:
— Не молочко ли у вас, уважаемая?
Тетка с легкой опаской скользнула по моему кафтану, оценила душегубский арсенал, висящий и торчащий из-под пояса, но все же ответила:
— Молочко, молочко, почтеннейший. Пробуйте, холодненькое, вкусное! Пять рандов кувшин.
Я купил у нее один, присовокупив к этому купленный у другой торговки хрустящий хлебец, и тут же навернул, не обращая внимания на веселящихся моим аппетитом друзей. Молоко действительно было невероятно холодным, едва не ломящим зубы.
— Как вам удается держать молоко в холоде? — поинтересовался я. — Вроде бы весь день стоите на солнце…
— Так это посуда заговоренная, — улыбнулась тетка. — Благодаря ей и ледника не надо.
— И кто такой умелец у вас? Неужели в Шелкопадах есть чародей?
В ответ на мой вопрос торговки завздыхали и поведали мне, что была тут раньше одна молодая девушка, такая умелица, что весь город у нее свою посуду старался чародейскими рунами покрыть. Сама неказистая, маленькая, а душа добрая. Только вот почему-то однажды собрала свои вещи и исчезла со странной компанией.
— Видимо, речь идет о «бытовой» магии, — сказал подошедший ко мне вместе с Ричем Боссинэ. — Странно только, почему с такой популярностью она уехала.
— Слухи ходили, Озава-то эта спуталась с какими-то бандитами, — подхватила разговор торговка с волосатой бородавкой на левой щеке.
— Не спуталась, — опровергла ее соседка в цветастом платке, у которой я покупал багет. — Убили ее. Отказалась платить этим самым бандитам… Отвели ее, родимую, куда-то в пустоши и убили. Лежит ее тело где-то под землей и гниет.
— Озава? — воскликнул Рич и осекся. — Какое интересное имя, редкое…
— Чего интересного, — буркнула молочница. — Сразу видно было, городская. А в городах почти у каждого странное имя.
— Спасибо, молоко и в самом деле изумительное, — я поставил пустую крынку на прилавок. — Козье?
— Козье, милок. Здесь козам раздолье, да и держать их легче.
Мы попрощались с говорливыми тетками. Дальнейший наш путь лежал мимо неказистой одноэтажной ратуши с невысоким шпилем, каменных домов, в которых жили местные богатеи, с высоким крыльцом и замысловатыми резными фронтонами, узкими высокими окнами, от которых на дороге играли блики отраженного солнца. Прошли маленькую церквушку, у входа в которую стояли несколько местных горожан. Они с опаской посмотрели на нашу компанию. Не привыкли, видимо, к такому наплыву чужаков.
— Долго идти? — спросил я Боссинэ, крутящего головой по сторонам.
— Ищу дом, который мне описали, — откликнулся купец. — Сложен из серого камня, невысокий забор из него же, небольшой садик, скамейка возле крыльца.
— Да тут почти все такие, — заметил Аргай, идущий сбоку, как будто прикрывая своего хозяина.
— Все, да не все, — хмыкнул Рич и ткнул пальцем влево, показывая на строение, огороженное диким камнем. Невысокий забор, едва доходящий до пояса взрослого мужчины, посредине калитка из потемневших от времени и дождей досок. С улицы хорошо видна скамейка возле крыльца.
Мы остановились. Дом выглядел заброшенным, двор полностью зарос травой, уже успевшей высохнуть и пожелтеть на солнце, но тропинка от калитки до крыльца отчетливо заметна. Кто-то протоптал ее, и причем — недавно.
Нас могли видеть из окна, поэтому эффект внезапности отпадает. Если заметили — то приготовились к встрече.
— Всем входить нет смысла, — сказал Боссинэ, дергая на себя створку. Та оказалась не запертой, со скрипом распахнулась, словно приглашая нас заглянуть в гости. — Думаю, Аргая и Игната будет достаточно.
— Я командора не брошу, — Рич сжал рукоять палаша. — Наши парни вместе с вашими могут встать возле двери и у окон. Если начнется какая-нибудь заварушка, они успеют вбежать. В последнее время у меня пропало доверие к местным жителям. То и дело норовят какую-то пакость совершить.
Так и решили. Мы вчетвером поднялись на крыльцо, а Гусь, Щербатый, Тюлень и двое телохранителей купца — Ронни и Стаф, оба жутковатого вида громилы — грамотно разошлись по сторонам, контролируя всю огражденную забором территорию. Боссинэ дернул дверь, но она оказалась закрытой. Пришлось ему приложиться кулаком, а потом и рукоятью ножа.
— Куда все подевались? — пробормотал Лесс, и развернувшись, пару раз приложился всей подошвой сапога. Загрохотало так, что мертвого можно было поднять.
Дверь открылась наполовину, и первое, что мы увидели — ствол пистолета, а за ним — злые глаза какого-то обросшего мужика.
— Чего надо? — хмуро спросил он, цепко выглядывая каждого из нас. — Гостей не жду, проваливайте, а то проделаю в башке дырку самому наглому!
— Если не хотите получить в подарок четыре прекрасных и ограненных камешка, то я пошел, — сказав это, Боссинэ остался стоять на месте.
— А кто ты таков, прохожий? Имя назови.
— Боссинэ. Слышал обо мне? Сам кто таков будешь? «Привратником» служишь?
На этот вопрос тот ничего не ответил, но дверь распахнул, пропуская Лесса внутрь полутемного помещения, пахнущего мышиным пометом. Следом вошли и мы. Не успел незнакомый охранник (или хозяин) открыть рот, Боссинэ жестко сказал:
— Мои люди будут со мной, иначе сделка отменяется.
— Хорошо, ждите здесь. Я доложу о вашем приходе.
«Привратник» исчез за еще одной дверью, уже ведущей, как мне показалось, в сам дом, а мы остались стоять в небольшой комнатке, служившей складом для всякого хлама, ненужного хозяевам. Здесь находились старые стулья, какой-то запыленный резной шкаф с оторванной дверцей, почему-то перевернутый вверх ножками стол и много непонятных вещей, просто сваленных в дальний угол. Единственное окно, выходившее на задний двор, было разбито. Было заметно, что возле него маячил широкоплечий Стаф.
— Здесь точно не живут, — сказал Рич, расстегнув куртку, чтобы быстро добраться до ножей. — Глядим в оба.
Я полностью поддерживал Рича, потому что после того момента, как Боссинэ попросил у меня помощи, сразу почуял неладное. Как бы заказчик не попробовал обдурить Лесса во время передачи гравитонов, а потом и вовсе убрать, обрывая все нити, ведущие к нему. Боевые кристаллы — это жирный куш, но в первую очередь за попытку похитить их или продать на сторону они ведут на эшафот. Без разговоров. Зачем заказчику свидетели? Не зря Боссинэ боялся. Говорю же, купец не дурак, и рискнул взять контракт только потому, что понадеялся, как ни странно, на мою помощь. Значит, доверился мне с самого начала.
По правде говоря, моя логика хромала. Ведь негоциант провернул сделку с «проводниками» втайне от меня, и когда загружал ящики с кристаллами в трюм «Соловья», тоже ничего не сказал. Не удайся мне подслушать его разговор с Бодегом Даффом на задворках путевой гостиницы острова Норри, так бы и молчал до конца пути. А, вернее, до встречи с патрулем. Ведь эти корветы не зря появились в Шелкопадах. Где-то произошла утечка, информаторы пронюхали — вот и началась слежка за нашим караваном. В открытую, так думаю, обыскивать трюмы нефов не станут, пока не убедятся, что гравитоны у нас. А как они должны убедиться? Только при передаче их заказчику, сейчас ожидающему нас в этом доме.
