Их гнев вышел из-под контроля, сгустившуюся в комнате опасность, казалось, можно было почувствовать на ощупь. Никогда нельзя давать волю негативным эмоциям в зараженных призраками местах, а гнев – самая худшая и опасная из них.
– Вы что, не чувствуете? – прошипела я. – Атмосфера в комнате меняется. Вы пробуждаете разлитую в этом доме злую энергию. Беды на свои головы захотели? А ну, заткнитесь. Все. И немедленно!
Стало тихо. Все шестеро смущенно засопели, принялись отводить глаза в сторону.
– Спасибо, Люси, – глубоко вдохнув, сказал Локвуд. – Ты права.
Остальные кивнули.
– Хорошо, гнев у нас вне закона, – сказал Джордж. – А язвить позволяется? Или тоже ни-ни?
– Тсс.
Мы подождали. Напряжение по-прежнему висело в воздухе.
– Думаешь, мы вовремя сумели остановиться? – спросил наконец Киппс.
Как раз на этих его словах фонарь в руках Годвин замигал, погас, затем загорелся вновь. Джордж вытащил свой термометр, взглянул на него.
– Температура падает, – сказал он. – Десять градусов. Когда мы входили в комнату, было шестнадцать.
– Воздух сгущается, – заметил Бобби Вернон. – И я чувствую миазмы.
– А я ощущаю акустические феномены, – добавила я. – Шорох.
Кэт Годвин тоже услышала его. Лицо у нее побледнело и вытянулось.
– Это похоже… похоже на… – начала она.
Это было похоже на шорох копошащихся существ с чешуйчатыми хвостами и острыми коготками. Эти твари спешили к нам со всего дома. Терлись о стены, протискивались в щели под дверями, спешили по водопроводным трубам, по пустотам под половицами. Приближались. Кэт Годвин не договорила, не произнесла рокового слова. Да это было и не нужно. Все и так все поняли.
– Доставайте цепи, – сказал Локвуд. – И всем думать только о хорошем.
– Заметано, – откликнулся Киппс.
Наши соперники двигались с грацией голодных гиен, однако нужно отдать им должное – свои рюкзаки они раскрыли быстрее нас. В агентстве «Фиттис» умеют обучать своих оперативников. Не прошло и двадцати секунд, как на полу появился двойной, выложенный из железных цепей круг. Нед Шоу все еще бросал на нас злые взгляды, однако все остальные вроде бы окончательно пришли в себя. Сейчас для всех нас самым важным было уцелеть, выжить. И мы все забились внутрь железного круга.
– Здесь уютненько, – заметил Джордж. – Мм, отличный одеколон, Киппс. Честно говорю, без подначки.
– Спасибо.
– Заткнитесь, – сказала я. – Нам нужно послушать.
Мы – семеро агентов – молча стояли плечом к плечу внутри железного круга. Свет фонаря продолжал бешено мигать. Я ничего не видела, однако шорох, легкий топот, цоканье коготков становились все громче, все ближе… Теперь эти звуки окружали нас со всех сторон, в темноте не прекращалось суматошное движение. Кэт Годвин затаила дыхание, и я поняла, что она тоже слышит. Слышали ли эти звуки остальные – не знаю, не могу сказать. Безумная возня расползалась все выше по стенам, достигла потолка. Коготки царапали штукатурку прямо у нас над головами. Затем, как по мановению волшебной палочки, звуки резко оборвались и стало очень-очень тихо.
– Ушли, – сказала Кэт Годвин. – Вернулись на свое место. Ты тоже так считаешь, Люси?
– Да, и воздух очистился… Погоди, выходит, ты знаешь, как меня зовут?
– Температура поднялась до двенадцати градусов, – сообщил Джордж.
Атмосфера в комнате разрядилась, повисшее в воздухе напряжение спало. Мы выбрались за пределы круга, убрали цепи.
Теперь две команды агентов вновь стояли друг против друга.
– Послушай, Квилл, – сказал Локвуд, – у меня есть предложение. Этот дом явно не то место, чтобы сводить счеты. Оставим это до лучших времен. А пока давайте разделимся, потому что никому не хочется действовать на глазах у соперников. Пусть каждый из нас ищет что он хочет, где он хочет, но при этом не сует нос в дела другого. Так будет по-честному, как ты считаешь?
Киппс подтянул рукава и отряхивал свою куртку, словно боялся, что нахватал блох, пока стоял рядом с нами.
– Согласен, только без подглядывания, – сказал он. – В следующий раз могу снести тебе башку.
Без лишних слов мы протиснулись мимо них и вышли назад, в коридор. Выйдя через внешнюю дверь, направились в холл, и здесь Локвуд остановился.
– Присутствие Киппса намного усложняет дело, – прошептал он. – Я ему не верю. На какое-то время они задержатся в лаборатории, будут осматриваться, прислушиваться, но очень скоро опять начнут шпионить за нами. Если бумаги, которые нам нужны, находятся в доме, я хочу забрать их незаметно от Киппса. Люси, я знаю, как тебе этого не хочется, однако, похоже, сейчас самое время проконсультироваться с нашим приятелем, черепом.
Я без удовольствия покосилась на огромный рюкзак Джорджа.
– Мне это по-прежнему не кажется хорошей идеей, – сказала я, – но раз у нас так мало времени… – Я открыла рюкзак, откинула клапан на крышке. – Дух, – сказала я, наклоняясь к банке. – Ты узнаешь это место? Можешь сказать, где находится кабинет твоего господина?
Стекло банки оставалось холодным и темным.
– Может, нужно наклониться ближе? – предположил Локвуд.
– Куда уж ближе, я и так почти утыкаюсь в шею Джорджа. Дух, ты слышишь меня? Слышишь меня? Ох, я чувствую себя сейчас такой идиоткой… По-моему, это пустая трата времени…
– Наверху…
Я отпрянула назад. Внутри банки коротко полыхнуло зеленое пламя. Затем оно исчезло, и вместе с ним исчез призрачный шепчущий голос.
– Он говорит, что кабинет наверху, – медленно сказала я. – Но разве мы действительно…
Локвуд был уже на полпути к лестнице.
– Так чего же мы ждем? – сказал он. – Быстрее! У нас слишком мало времени!
Правда, по этой лестнице быстро подняться было нельзя. Многие ступени прогнили и не выдерживали нашего веса. Приходилось перешагивать завалы мусора. Наверху, над нашими головами, сквозь прорехи в крыше светили звезды.
Кроме того, нам нужно было, как всегда, то и дело останавливаться и прислушиваться (это мы делали сейчас реже, чем обычно, опасаясь, что внизу, в холле, появятся наши соперники). Мы отметили незначительное понижение температуры и тихие шумы (поскрипывание, потрескивание, посвистывание). Локвуд заметил также проплывающие в темноте огоньки – следы плазмы. Еще немного, и мы поднялись на лестничную площадку.
– Взгляните на плинтус, – сказала я. – Что это за темные пятна вдоль него?
Джордж наклонился, посветил своим фонариком-карандашом.
– Пятнышки грязи и жира, – ответил он. – Оставлены тысячами ворсинок. Такие следы оставляют… – он не договорил.
