Краем глаза Глеб заметил, что новая тень отделилась от стены. Глеб повернулся к ней и задрожал. Перед ним, со слегка затуманенным челом, стояла Диона.
– Я любила тебя, Глеб, – сказала она. – И я хотела стать человеком. Я сбежала от нелюдей, чтобы стать счастливой, но ты вернул меня обратно. Посмотри, кем я стала, Глеб.
Лицо Дионы подернулось и стало чернеть, словно его пожирал невидимый огонь.
Глеб сглотнул слюну и взял себя в руки.
– Да, – хрипло проговорил он. – Я виноват. Я не уберег вас. Но что сделано, то сделано. Прошлого не воротишь.
Тени дрогнули и чуть приблизились. Первоход попятился и прохрипел:
– Вас нет! Вы всего лишь тени. Убирайтесь прочь, призрачные твари!
Пес рядом с Глебом зарычал. Глеб резко развернулся и занес кинжал для удара, но увидел, что пес рычит не на него, а на туманных чудовищ. Глеб опустил кинжал и удивленно спросил:
– Значит, ты тоже видишь их?
Пес хрипло гавкнул, шерсть у него на загривке встала дыбом.
Одна за другой от стены отделялись тени и бросали в лицо Глебу страшные обвинения. И вот они все вместе тронулись с места и стали медленно надвигаться на Глеба, окружая его. Пес зарычал и вышел вперед.
Глеб сжал в пальцах кинжал и сухо проговорил:
– Я уже сказал, что виноват, и покончим с этим. Если вы решили напугать меня до беспамятства – зря стараетесь. Я видел много такого, в сравнении с чем вы – просто ночные мотыльки, порхающие вокруг свечного огарка. А теперь – прочь от меня!
Глеб шагнул вперед и, взмахнув кинжалом, рассек ближайшую призрачную фигуру надвое.
Тени стали выцветать и таять, и вот уже не человеческие фигуры, а бесформенные сгустки белесого тумана парили перед Глебом, едва касаясь земли.
Глеб опустил кинжал, взглянул на пса и устало проговорил:
– Они были правы. Я – ходок. Моя работа – водить людей в Гиблое место и делать так, чтобы они возвращались обратно. Живыми.
И вдруг огромное, темное, клубящееся облако, похожее на гигантского червя, взлетело над развалинами храма.
– Освежеватель! – выдохнул Глеб, отступая назад.
Он выхватил из кармана перевертень и выставил его перед собой, как оберег.
Огромное тело червя скрутилось в воздухе и стало свиваться кольцами. Дымчатый хвост яростно ударил по белокаменной кладке, и кладка разлетелась вдребезги.
Лицо Глеба дернулось. Он разомкнул губы и засмеялся.
– Ты ничего не можешь со мной сделать, безликая тварь! – крикнул он, сжимая в пальцах перевертень. – Ничего, слышишь! Я загоню тебя обратно в твое логово!
Гигантский червь взвыл, ринулся вниз и с гулом ушел под землю.
Глеб еще минуту стоял, внимательно оглядывая руины и держа в вытянутой руке перевертень. Затем облегченно вздохнул и спрятал чудну́ю вещь в карман.
– Идем, Дружок! – устало окликнул он пса. – Отведи меня к кузнецу. И не вздумай дурить. Попробуешь завести меня в ловушку, сдеру с тебя живьем шкуру.
Спустя полчаса Глеб и пес вышли наконец из мертвого города. Впереди расстилался лес вечной гари, через который вела узенькая, но совершенно не заросшая травой тропка.
Пес устремился по этой тропке вперед. Глеб, прихрамывая и постукивая палкой о мерзлую землю, последовал за ним. Шагая по мерзлым комьям, он не заметил, как стал тихо напевать:
Вот – новый поворот!
И мотор ревет!
Что он нам несет?
Пропасть или взлет?
Омут или брод?
И не разберешь,
Пока не повернешь...
Пока не повернешь...
Глеб осекся и с досадой проговорил:
– Тьфу ты черт. Нашел время выть. Эй! – окликнул он тварь, бегущую впереди. – Проклятый пес, ты решил уморить меня? Если в ближайшие полчаса я не...
Глеб осекся. Он вдруг увидел за деревьями небольшой бревенчатый сруб с крохотным подворьем, а за срубом – еще один. Глеб облизнул губы и с волнением выдохнул:
– Кузнец!
Крепкая дубовая дверь оказалась незапертой и распахнулась от легкого толчка. В нос Глебу ударил запах плесени и тления. Он поморщился и шагнул в избу.
Внутри было темно, мрачно и холодно. Обшарпанный стол, широкая лавка, холодная, покрытая толстым слоем гари и пыли печь. Все вокруг затянула паутина. Пройдя к столу, Глеб хотел разорвать паутину, но не решился. Неизвестно, какие тут теперь водятся пауки.
Кузнец Вакар лежал по ту сторону стола, на лавке. Сермяжный кафтан, подпоясанный лыком, обмяк на его отощавшем теле. На ногах – все те же грязные онучи и стоптанные лапти. Казалось, старик спал, закинув голову и слегка приоткрыв рот. По крайней мере, кожа его не была тронута тлением.
Рыжая борода кузнеца сильно поредела. Череп его был совершенно лыс, мягок и прозрачен, как желе. Сквозь тонкую кожицу ясно просматривался мозг.
– Вакар! – позвал Глеб. – Вакар, просыпайся!
Он протянул руку, схватил кузнеца за плечо и сильно встряхнул.
Морщинистые веки кузнеца дрогнули и приподнялись. Он взглянул на Глеба невидящим взглядом. Глеб достал из сумки-ташки маленькую крынку с зельем, которое дала ему ведьма Мамелфа, быстро вынул затычку и приставил горловину крынки к серым губам кузнеца.
Старик не шевелился. Тогда Глеб приподнял ему голову и силой влил в рот зелье.
Кожа Вакара посветлела, губы порозовели, а взгляд, до сих пор бессмысленный и пустой, будто у куклы, слегка прояснился.
– Ах... – вздохнул кузнец и, повернув голову, взглянул на Глеба. – Ты... кто? – сипло, с трудом и натугой проговорил он.
Глеб улыбнулся:
– Я Первоход. Глеб Первоход. Помнишь меня? Я обещал вернуться и спасти тебя. И я вернулся.
Вакар оглядел свое тело. Пошевелил рукой. Попробовал шевельнуть ногами.
– Затекли... – пробормотал он. Снова перевел взгляд на Глеба и хрипло спросил: – Я человек?
– Похоже на то, – кивнул Глеб.
Кузнец поднял руку – медленно и осторожно, словно боялся, что она сломается. Оглядел свои пальцы, затем поднес руку к голове и бережно ощупал свой череп.
– Мягок... – хрипло сказал он.
– Пока да. Но выглядит он уже гораздо лучше, чем пять минут назад.
Кузнец сдвинул клочковатые брови и прохрипел:
– Как ты это сделал?
– Долгая история. Попробуй сесть.
Глеб обхватил кузнеца за плечи и помог ему усесться на лавке. Коснувшись руки кузнеца, он невольно содрогнулся: рука эта была холодна и тверда, как палка.
– Сколько я спал? – спросил кузнец.
– Все зависит от того, когда ты уснул, – ответил Глеб.
Кузнец наморщил лоб, подумал и сказал, неуклюже ворочая отвыкшим от речи языком:
– Я лег сразу после твоего ухода.
Глеб изумленно приподнял брови:
– Неужели это правда? Но, если это так, то ты проспал больше года!
Кузнеца эта новость, похоже, ничуть не удивила. Он снова поднял руку к голове, провел широкой, мозолистой ладонью по отощавшему лицу, словно снимал с него прилипшую паутину, и глухо проговорил:
