– Больше года назад я вынул камень из плиты святилища и выпустил наружу туман. Вслед за этим туманом из земных недр выбралась страшная тварь. Эта тварь сожрала половину темной нечисти, а оставшуюся половину изменила.
– Изменила? – приподнял косматую бровь кузнец.
Глеб кивнул.
– Да. Сделала сильнее. Кроме того, в Гиблом месте появились новые твари. Они похожи на сгустки тумана. При встрече с человеком туманная тварь забирается ему в глотку, а затем выползает наружу и становится его двойником.
– Вот оно что. – Вакар перевел взгляд на пса, задремавшего перед печью. – А почему одна из этих тварей таскается с тобой?
– Дружок привел меня к тебе, – объяснил Глеб.
Кузнец угрюмо качнул головой.
– Это не повод, чтобы доверять темной твари, – отчеканил он.
– Верно, – согласился Глеб. – Но поверь мне: если этот милый песик вздумает выкинуть какую-нибудь гадость, я прикончу его без сожалений.
– Надеюсь, ты сделаешь это прежде, чем он вцепится тебе в глотку, – недовольно проворчал кузнец. – Продолжай свой рассказ, Первоход.
И Глеб продолжил:
– Ходок Дивлян вынес из чащобы чудну́ю вещь, которая позволила призрачным тварям выбраться из Гиблого места. Твари пришли в Хлынь и начали убивать людей. Потом...
Плечо Глеба дернулось от дикой, почти невыносимой боли, и он вынужден был остановиться, чтобы перевести дух. Лицо его побелело и покрылось испариной, дыхание участилось. Собравшись с силами, Глеб продолжил:
– Одним словом, я добыл эту вещь и собираюсь утопить ее в болоте за Кривой балкой.
Кузнец внимательно посмотрел на Глеба, покачал головой и сказал:
– Этого мало.
– Я знаю, – отозвался Глеб и облизнул побелевшие от боли губы. – Камень из святилища при мне. Я вставлю его в плиту, и все вернется на место.
Новый приступ боли едва не лишил Глеба чувств. В душе его всколыхнулась лютая злоба, глаза стала заволакивать багровая пелена. Усилием воли Глеб остановил подступающий приступ и сунул руку в карман меховой куртки, намереваясь наскрести щепотку бурой пыли.
Карман был пуст.
Вакар, внимательно поглядывая на Глеба, пригладил ладонью закурчавившуюся бороду и гулко спросил:
– Где эта вещь, Первоход?
– У меня в кармане, – ответил Глеб.
– А где камень из святилища?
– При мне.
– Где именно?
Глеб подозрительно прищурился:
– Зачем ты хочешь это знать?
– Если с тобой что-то случится, кто-то должен будет доделать твою работу.
Несколько секунд Глеб размышлял, потом кивнул:
– Ты прав. Я зашил камень под кожу, чтобы он всегда был при мне. На левом боку. Если я умру, ты легко сможешь его нащупать и достать.
Кузнец усмехнулся:
– Ты распорол себе бок? Хитро. – Он оглядел испещренное свежими шрамами и кровоподтеками лицо Глеба и спросил: – Есть ли на тебе хоть одно живое место, ходок?
– Пока твари не добрались до меня, я сам – одно сплошное живое место, – неловко отшутился Глеб.
Вакар вздохнул.
– Что ж... – проговорил он. – Пусть светлый бог Семаргл поможет тебе исправить твою ошибку, ходок.
– Ты пойдешь со мной? – спросил Глеб.
Вакар покачал головой.
– Нет. Я слишком слаб для таких путешествий. Я подожду тебя здесь. Но если ты не вернешься через день, я отправлюсь тебя искать.
– Но поход может затянуться.
Кузнец прищурил синие глаза и сказал:
– Возможно, твое путешествие окажется гораздо короче, чем ты думаешь.
Вакар хотел еще что-то прибавить, но слюдяная пластина хрустнула в окне, и большой камень, влетев в комнату, сбил шапку с головы Глеба.
– Твою мать! – выругался Глеб, пригнувшись. – Отодвинься от окна, Вакар!
Кузнец сделал, как велел Глеб.
– Кто это может быть? – удивленно спросил он.
Глеб поднял камень и осмотрел его. Тот был покрыт черной слизью.
– Твари уже здесь, – сказал Глеб.
– И что мы будем делать? – спросил Вакар.
Глеб на мгновение задумался, затем отрывисто проговорил:
– Попробую пробиться. А ты спрячься в погреб и молись богу Велесу, чтобы он укрыл тебя от взоров тварей своей плащаницей.
Вакар повернулся и, не делая попыток возразить, заковылял к погребу. Дождавшись, пока кузнец спустится в погреб и задвинет за собой тяжелую дубовую крышку, Глеб схватил со стола ольстру и решительно двинулся к двери.
Пес, сидевший у печи, вскочил на ноги и заспешил за Глебом.
Открыв дверь, Глеб, не колеблясь, шагнул на улицу. Шагнул и – остолбенел. Вся лужайка перед домом была заполнена призрачными тварями. Существа стояли неподвижно и безмолвно, глядя на Глеба потемневшими, злобными глазами, словно ждали сигнала для атаки. Бава Прибыток, Дивлян, Ведана... Почти все лица были знакомы Глебу. Иных он знал близко, с иными лишь единожды встречался в кружале или на торжке.
За их спинами колыхались, покачиваясь в воздухе, безликие тени – словно зрители, собравшиеся со всего Гиблого места, чтобы понаблюдать за исходом битвы.
Глеб закрыл за собой дверь и крепко сжал в руках ольстру.
Новый приступ боли дернул его плечо. Боль запульсировала, сотрясая все тело. Глеб тяжело и хрипло задышал. Что ж, похоже, это его последняя битва. Расправиться с этими тварями, а потом можно и покромсать на куски самого себя.
Глеб передернул затвор ольстры и зычно крикнул:
– Хоронись, нечисть! Первоход вышел на охоту!
Он рассмеялся и бросился на тварей. Грохот выстрелов взорвал тишину леса. Дым пороховых газов окутал поле сражения. Твари кидались на Глеба, но падали одна за другой, срезанные раскаленным белым железом, падали на снег и таяли, оставляя после себя темные, пузырящиеся пятна.
А Глеб все стрелял и стрелял в выскакивавшие из дыма оскаленные рожи. Когда патроны закончились, он отшвырнул ольстру, выхватил из ножен метательный нож и принялся разить тварей ножом. Кромсая вязкие тела чудовищ, он чувствовал что-то вроде опьянения.
Призрачный пес сражался бок о бок с Глебом. Он грыз тварей зубами, разрывал их когтями. И вскоре на вытоптанной пустоши перед избой Вакара не осталось ни одного чудовища. Остатки темных тел пузырились и корчились на земле, вскидывая руки и судорожно сжимая тающие пальцы в последней попытке схватить Первохода.
Глеб остановился и вытер рукавом потное лицо.
– Похоже, мы покончили с ними, – хрипло проговорил он.
Пес, выдохшийся, испачканный слизью, сел рядом и, высунув язык, устало оглядел поле битвы.
И тут Глеб услышал треск ломаемых ветвей. Освежеватель надвигался из леса, круша березовый молодняк и ломая наваленные бурями гнилые стволы.
И вот огромная клубящаяся туша вынырнула из-за деревьев и, не останавливаясь, набросилась на Глеба. Сильный удар опрокинул Первохода на землю и выбил у него из рук ольстру и нож. Обвившись вокруг тела Глеба, тварь вздернула его в воздух, приблизила к нему свою бесформенную голову, вгляделась в его лицо огромными темными глазами и угрожающе затрещала, как трещит сухой хвост разъяренной гремучей змеи.
