Единственное, что не открыл своему ученику странник — это тайну его собственного имени. Учитель был уверен, что эту тайну Драеладру надлежит отыскать самому, иначе не он будет властвовать над своим именем, а имя — над ним.
Обучив Драеладра основам языка предков, странник ушёл из Гуцегу по дороге на Карамц. Кем был этот странник, в разных землях говорят по-разному. В Карамце знают его под именем Немо, в землях Цанц и Адовадаи — называют мудрецом Авдрамом, а в пустыне Уземф полагают, будто это мог быть волшебник Кёсм из Алахара.
Как именно Драеладр сможет добыть знание о смысле своего имени, странник не сказал. Даже не дал намёка. Вспоминая о своём отце, который носил то же самое имя, и был при этом хранителем жемчужины в бездне под скалой Глюм, Драеладр стал склоняться к мысли, что его мать Элла права, и что его имя действительно означает «Лунный пламень». Но и этот перевод требовал дальнейшего истолкования.
Как-то раз Драеладр решил посетить скалу Глюм, где не бывал со времени победы Ашогеорна над хранителем жемчужины. Он надеялся встретить в логове под скалой какие-то драконьи письмена, проливающие свет на его — и отцовское — имя. Скала и местность вокруг были пустынны, ведь жемчужины в ядовитой бездне больше не было. Люди отправлялись в паломничества к другим чудесным местам, а про это понемногу забыли.
Драеладр стал снижаться, описывая круги над бывшим отцовским логовом. Когда-то, чтобы добраться до него, Ашогеорну хватило одной длинной верёвки, но теперь дракон летел и летел, а дна пропасти всё не было. И негде было искать проливающие свет письмена.
Говорят, в поисках логова, в котором он родился, Драеладр спустился в нижний ярус мира. О том, что именно он там застал, не может знать никто из тех, кто это говорит. Поэтому существующие версии полны измышлениями о холодном подземном океане, горячем земном ядре и скользких спинах мировых черепах.
В чём сходятся все пересказчики, так это в том, что из нижнего мирового яруса Драеладр поднялся с чётким и точным знанием смысла своего имени. Значило ли его имя: «Лунный пламень»? Нет, конечно. Но подлинную суть своего имени Драеладр сохранил в тайне, и людям, никогда не знавшим драконьего языка, остаётся довольствоваться этим неточным вариантом.
Прошло десять лет, прежде чем Драеладр поднялся на поверхность. На скале Глюм за это время какой-то незадачливый волшебник построил башню. Выйдя однажды утром на балкон и узрев спросонья поднимающегося из бездны огромного белоснежного дракона, сверкающего в ранних солнечных лучах, волшебник поспешно покинул свою башню и больше никогда туда не возвращался; она же за последующие четыреста лет совсем разрушилась.
Драеладр из Глюма вернулся в Гуцегу, где у Эллы и Ашогеорна уже родились человеческие дети. Надолго здесь оставаться он не собирался. Известно, что, в совершенстве владея драконьим языком, он смог спасти от родовых проклятий и подчинить себе троих сильнейших драконов из дальних окрестностей. Рооретрала он излечил от навязчивого злобного хохота, Ореолора заставил взбодриться и проснуться, а Горпогурфа вызволил из-под порабощающей его разум магической печати.
Было время, когда все пять гигантских деревьев на лугах Гуцегу были заняты. В дупле самого большого из них жила семья Эллы и Ашогеорна, на втором по величине угнездился вернувшийся из Глюма Драеладр, а на остальных он расположил своих верных помощников — Рооретрала, Ореолора и Горпогурфа.
Прослышав, что в земле Гуцегу в таком изобилии водятся драконы, в эти места потянулись люди, которые мечтали стать героями (сражение же с драконом казалось кратчайшим к тому путём). Для большинства из этих героев их приключение заканчивалось тем, что весельчак Рооретрал метким ударом своего сильного синего хвоста сбивал с их головы шлем (им везло, если не вместе с головой), либо сновидец Ореолор взмахом широкого красного крыла вызывал внезапный ветер, относивший их далеко прочь. Тех же, кто увёртывался от хвоста и находил в себе силы противиться ветру, припечатывал к стволу дерева ударом могучей лапы свободолюбивый Горпогурф.
Но наступил тот момент, когда это весёлое времяпрепровождение драконам наскучило. Сердечно простившись со своей человеческой семьёй, Драеладр с верными ему драконами отправился в долгое путешествие по разным землям, в которых о нём сложено множество новых песен и легенд, а затем они вчетвером — в долгом вертикальном полёте — поднялись в верхний ярус мира, откуда и рассматривают сейчас Глюм, Цанц, Карамц и Гуцегу своим острейшим драконьим зрением.
* * *
По окончании рассказа Бларпа Эйуоя великан Плюст дважды рукоплеснул в знак одобрения его усилий и вышел из трапезной залы. Гости замка, возбуждённые интереснейшей историей про драконов, окружили рассказчика, И Чичеро понял, что Бларп достиг своей цели (если, конечно, она состояла в популярности среди обитателей замка Глюм).
Какие-то особо учёные гости великана Глюма втроём заинтересовались сутью образа Лунного пламени, и подробно расспрашивали о нём карамцкого купца, тому же, как ни странно, было, что ответить. Эти же самые любопытствующие гости (кажется, начинающие некроманты из Уземфа), едва заметив движение Чичеро к выходу из залы, поспешно обратились и к нему, пытаясь узнать, что такое упомянутые им загадочные Кости Вселенной.
— Не знаю, — ответил он им. — Костями вселенной, какими я их себе представляю, должен быть жёсткий мировой каркас, своего рода распорки между мировыми ярусами, не позволяющими верхним из них упасть на нижний; в легенде же, которую я слышал в Адовадаи, эти кости представляются совсем не такими: одной из таких костей почему-то назвали жемчужину. Ума не приложу, как жемчужина может быть костью…
Слушатели сердечно поблагодарили посланника — и обратились за разъяснением к Бларпу.
А у входа в трапезную залу Чичеро дожидался стражник, обратившийся к нему перед завтраком.
— Сожалею, но вашего коня уже выбросили, — сказал он. — Склон под замком очень крут, обратно его из пропасти уже не достать. Мои соболезнования.
Глава 19. В стенах родные уши
Итак, Чичеро не позволили даже проститься с любимым боевым конём. Выйдя из трапезной залы, он старательно прошёлся по всем коридорам второго, третьего и четвёртого ярусов. Его прохождение по ним больше напоминало патрулирование, чем прогулку, и имело все шансы вызвать подозрения, но какое это теперь имело значение? Чичеро и без того подозрителен. Если Лимн и Зунг попались, а не были убиты на месте — то втройне подозрителен.
А впрочем, даже убитых Лимна и Зунга всё равно есть, кому опознать и связать их неожиданное присутствие в замке с его персоной — это с удовольствием сделала бы Бокси (а кого, как не её вызовут для опознания трупов неизвестных карликов?).
