И еще, и еще - так много, что я должно быть, даже сосчитать бы их не смог.
У меня перехватило дыхание, безмолвно я обводил взглядом круглую комнату, разглядывая стены. Такое сокровище, такая красота, такое мастерство - и все это похоронено глубоко под землей!
…Ястреб, чьи крылья соприкасались с крыльями сокола. Необыкновенно красивая горная кошка, готовая к прыжку. И волк - конечно же, волк, похожий на Сторра, с золотыми глазами… От пола до потолка вся стена была украшена изображениями лиир.
Кай был бы лишним. Но сейчас лишним здесь был я. Я почувствовал, что слезы жгут мне глаза, а грудь сжала нежданная боль. Бессмысленно жить, если ты хомэйн, а не Чэйсули - на что жизнь, если ты не отмечен благословением богов если у тебя нет лиир?.. Как мелок и ненужен был Кэриллон Хомейнский…
- Жа-хай, - сказал Дункан. - Жа-хай, чэйсу, Мухаар.
Я обернулся и поглядел на него. Он стоял уже в комнате подняв факел, разглядывая лиир с тем же, если не большим, изумлением и восхищением, что и я сам.
- Что значат эти слова? - спросил я. - Финн произнес их, когда говорил с богами, и ты сказал, что он не должен был этого делать…
- Это был Финн, - звуки прошелестели в тени, полной лиир. - Их должен произносить вождь клана и тот, кто мог бы стать Мухааром, - он улыбнулся, увидев, что я собрался возразить. - Нет, я вовсе не желаю этого, Кэриллон. Если бы желал, никогда не привел бы тебя сюда. Здесь, во Чреве Жехааны, ты родишься снова. Станешь истинным Мухааром.
- Эти слова, - настойчиво повторил я. - Что они значат?
- Ты достаточно знаешь Древний Язык от Финна, чтобы понимать, что не все в нем можно перевести однозначно. В нем есть свои оттенки смысла, которые теряются при переводе, есть то, что не произносится, а передается жестами… он продемонстрировал знак толмооры. - "Жа-хай, чэйсу, Мухаар"
- это что-то вроде молитвы богам по сути своей. Прошение. Хомэйн мог бы сказать: Примите этого человека, этого Мухаара. Я фыркнул:
- Что-то непохоже на молитву.
- Просьба - или молитва - как та, которую произнес Финн, а теперь произношу я - требует особого ответа. Боги всегда дают ответ. Жизнью - или смертью.
Я снова встревожился:
- Значит, я могу умереть здесь, внизу..?
- Можешь. И, что бы с тобой ни произошло, тебе придется пройти через испытание одному.
- Ты знал об этом, - внезапно сказал я. - Хэйл рассказал тебе?
Лицо Дункана было спокойно:
- Хэйл рассказал мне, что это. А о существовании этого места знает большинство Чэйсули, - по его лицу скользнула улыбка. - Это не так уж и страшно, Кэриллон. Это всего-навсего Утроба Земли.
Я почувствовал, что по моей спине стекают струйки холодного пота:
- Какая утроба? Какая земля? Дункан… Он указал. Прежде я смотрел только на стены, не обращая внимания на пол. Теперь я увидел яму в центре этого маленького зала.
Подземная темница. В такой человек мог умереть. Я инстинктивно отшатнулся, чуть не сбив с ног стоявшего у дверей Дункана, он протянул руку и забрал у меня факел. Я мгновенно обернулся и потянулся за ножом, которого у меня не было, но Дункан уже укрепил оба факела на стенах у входа. Теперь комната была залита светом.
Однако свет, падавший в яму в середине зала, полностью исчезал, поглощенный темнотой.
- Ты спустишься в Утробу, - спокойно сказал он, - и, когда выйдешь из нее, ты родишься Мухааром.
Я сдавлено выругался. Я бы шею ему свернул - хотя и не был уверен, способен ли я на это - но все равно остался бы в подземелье. Но Утроба - нет, это совсем другое дело.
- Просто - спуститься? Но - как? Здесь что, есть веревка? Или уступы, за которые можно уцепиться?
Я остановился, глупо было задавать такие вопросы. Подземелья строятся, чтобы держать в них людей. И из этой темницы не поможет мне выбраться ничто. Ты должен прыгнуть.
- Прыгнуть, - мои руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Дункан… - Быстрее войдешь - быстрее выйдешь, - он не улыбался, но в глазах плясали веселые искорки. - Земля - такая же жехаана, как и остальные, Кэриллон: она сурова, ее легко разгневать, она зачастую нетерпелива, но отдает тебе свое сердце. Она дает жизнь ребенку. Сейчас мы хотим, чтобы в мир пришел Мухаар.
- Я уже пришел в мир, - напомнил я ему, - Я уже однажды родился, меня родила Гвиннет Хомейнская. Одного рождения вполне достаточно - по крайней мере, его-то я не помню. Давай покончим с этим и пойдем куда-нибудь еще: я не охоч до утроб.
Его рука легла мне на плечо:
- Ты останешься. Мы закончим то, что начали. Если придется, я заставлю тебя.
Я повернулся к нему спиной и отошел в самый дальний угол, старательно обходя край ямы. Там я и ждал, прислонившись к камню, когда ощутил на своей шее осторожное прикосновение крыльев сокола. Это заставило меня отодвинуться от стены.
- Ты не Чэйсули, - сказал Дункан. - Ты не можешь стать Чэйсули. Но тебя можно заставить понять, что значит чувствовать и думать, как Чэйсули.
- И это сделает меня человеком? - мне не удалось до конца скрыть насмешку.
- Это сделает тебя, хотя бы ненадолго, одним из нас, - его лицо в свете факелов было спокойным и торжественным. - Это не продлится долго. Но на мгновение ты сможешь ощутить, что значит быть Чэйсули. Сыном богов, - он сделал жест толмооры. - Это сделает тебя хорошим Мухааром.
У меня пересохло в горле:
- Мухаар - слово Чэйсули, не так ли? А Хомейна?
- Мухаар означает - король, - тихо ответил он. - Хомейна - это фраза: всех кровей.
- Король всех кровей, - я почувствовал, как все внутри у меня сжимается. Итак, поскольку ты не можешь посадить на трон Чэйсули, то решил сделать все, чтобы превратить меня в одного из вас.
- Жа-хай, чэйсу, - вместо ответа сказал он. - Жа-хаи, чэйсу, Мухаар.
- Нет! - крикнул я, - Ты что, хочешь предать меня богам? Дункан… мне страшно…
Эхо подхватило это слово. Дункан ждал. Он уже почти подчинил меня своей воле. Я чувствовал, как по моему телу течет пот, страх охватил меня. Меня била дрожь.
- Человек должен предстать перед богами обнаженным.
Итак, он хочет, чтобы я еще и разделся. Угрюмо, зная, что он сейчас увидит, как съежились мои гениталии, я стянул сапоги, рубаху, а под конец и штаны. В глазах Дункана не было ни жалости, ни насмешки. Только сопереживание и понимание.
Он подошел к факелам, взял их и двинулся к лестнице. Дверь была открыта, но я знал, что уже не выйду через нее.
- Когда я закрою выход, ты должен прыгнуть.
Он закрыл выход.
И я прыгнул…
Жа-хай, чэйсу, Мухаар…
Эти слова эхом отдавались в висках.
Жа-хай, чэйсу, Мухаар…
Я падал и падал. Так далеко… В черноту, в совершенную пустоту. Так долго - так далеко…
