Взять хоть те же городские колхозы. Громадные, площадью от квадратного километра и более, теплицы под магическими куполами принадлежали либо всему городу, либо – реже – магам Ледяной Ветви. Частная собственность на участки земли и на многочисленные водоёмы, кормившие сельских жителей, в домене отсутствовала как класс. Процветала клановость, при которой определённый род занятий вполне заменял фамилию и наоборот.
Называть быт ракеозцев казарменным я поостерегусь; но всё же казармой (а пуще того – общагой) в их жилищах попахивало крепко. Особенно в домах малоимущих, коих насчитывалось куда больше, чем… нет-нет, не богатых – богатство при заведённых тут порядках являлось чем-то совсем уж исключительным, а просто состоятельных.
Язык, разумеется, отражал особенности жизни. Выражение "тянуть на себя одеяло" переводилось на местное наречие оборотом "дёргать Праматерь за бусы". Пересказывать историю Праматери и её жадного сына я не буду, но замечу, что бусы от такого обращения порвались и стали россыпью зелёных городов на белом саване заснеженных равнин. То есть в изначальном, не смягчённом смысле "дёрганье Праматери за бусы" явилось актом деструктивным и с чётким оттенком святотатства вдобавок. Что для мифа дело не новое – вспомнить хотя бы сотворение мира по-скандинавски.
Да, Ракеоз – плохое место для одиночек. И могло бы быть поистине кошмарным, если бы отсутствовала необходимость торговли с другими доменами. Теплицы теплицами, но потребности в свежей зелени удовлетворить полностью они не могли. Хотя бы потому, что не всем по карману выращенные в городских теплицах фрукты-овощи. Тассо-то едят все, но "на одном тассо здоровым не станешь" (ещё одна местная идиома).
Город, где мы оказались благодаря любезности патрульных, даже не назывался городом. Херта Ламатре, Община Единения, и все дела. Точно так же трактир, где мы остановились, не назывался трактиром. Дом Фессорта, по фамилии обитающего в нём семейства, согласного иметь дело с чужаками не изредка, а регулярно. За мзду, конечно же, а не просто так.
Мы надеялись, что в Херта Ламатре найдётся подённая работа для всех троих. Всё же не самый мелкий населённый пункт, неужто здесь никому не нужны рабочие руки? В ходе расспросов оказалось: да, нужны, причём многим. Нонаши рабочие руки применения здесь не найдут. Какие-то странные, как бы не религиозные заморочки. Пока я обходил "свою" половину Херта Ламатре в попытках найти себе или Ладе работу, местное население показалось мне экстремально угрюмым и замкнутым. Даже по меркам Ракеоза замкнутым – а это, доложу я вам, не фунт изюма. Наверно, кондовые сибирские старообрядцы ещё могли бы потягаться с ламатрийцами неприветливостью, а вот для милашек пуритан такое состязание оказалось бы проиграно ещё до начала. Если бы я не владелламуо, со мной бы попросту не стали разговаривать. А так…
Попытки нажать на собеседников (примерно в том же стиле, в каком я нажал на Дарвана Ореха, убеждая его не мстить) заканчивались неудачей. При всём могуществеламуо друидическое искусство не способно подчинить волю. Если с тобой не хотят соглашаться, с порога отвергают любые твои предложения, взаимопонимание достигнуто не будет.
Так что в дом Фессорта я возвращался злой, голодный и не на шутку взвинченный. И так-то терпеть не могу просить, а уж когда мои просьбы раз за разом встречают высокими стенами неприятия, возмущения и страха…
Да чтоб этим ламатрийцам до скончания веков снились лишь кровавые кошмары!
- Как успехи? – спросил меня Айс, управившийся с обходом чуть раньше.
Ожесточённо охлопав свою одежду, засыпанную повалившим с неба снегом, и содрав с головы малахай, тем же снегом превращённый в небольшой сугроб, я фыркнул:
- Судя по твоему голосу, точно так же. Никто не желает нанимать подозрительных чужаков. А если кто и желал бы нас нанять, тот слишком боится осуждения со стороны соседей.
- Не соседей, – педантично поправил Айс. – Страх местных рождён Дарующим Блага. Точнее говоря, возможной неблагосклонностью оного…
- А нам-то не один ли хрен, коли работы нет? Чёрта им в ступу! И патрульные тоже хороши: могли бы предупредить, что ламатрийцы на приезжих смотрят, как на присохшее дерьмо! Тогда мы бы сразу отсюда свалили, не тратясь на комнаты…
- Не ругайся.
- А что ещё остаётся делать?
- Поужинать, возобновить блоки на твоём Двойнике и лечь спать.
- Ну, хоть так…
За раздражением я не слышал голоса интуиции. А зря. Вполне возможно, что она прямо-таки заходилась в истерике, требуя убираться из Херта Ламатре как можно быстрее, наплевав и на заранее оплаченный ужин, и на сон. Но ни я, ни Лада, ни даже Айс не чуяли дыхания грядущих бед. Впрочем, может, оно и к лучшему?
Как знать, не завершился ли бы наш скоропалительный отъезд находкой по весне трёх заледеневших тел с сожжёнными до кости лицами?
Некогда я читал хороший научно-фантастический роман, один из героев которого, умный крупный хищник, звался Говорящим С Животными. Для краткости – просто Говорящим. Если оставить попытки транслитерации и сконцентрироваться на смысле, то эниста, стоящего передо мной, звали точно так же. Вот только для "кзина низкого рода" это словосочетание было прозвищем, заменяющим отсутствующее имя и оскорбительным для разумных, с которыми он разговаривал. А для эниста – почётным званием, метой высокого мастерства.
Не так-то много друидов действительно способно разговаривать с животными. Способно поднимать их зачаточное сознание (или опускать своё – смотря по тому, какое начало для системы отсчёта выберешь) в достаточной мере, чтобы осуществлять обоюдно эффективные акты коммуникации. Пятая степеньламуо, сотня лет на отработку нужной ветви искусства…
Для разговора со мной, учеником, успевшим получить первую степень, ему даже не требовалось открывать рот. Не требовалось ни жестикулировать, ни корчить гримасы. Хватало взгляда глаза в глаза. Это воспринималось бы как самая настоящая телепатия, если бы я не успел узнать, что телепатия не имеет сламуо ровно ничего общего.
Говорящий: Ты совершаешь распространённую ошибку.
Я (быстро сморгнув, молча): Знаю. Отождествление.
Говорящий: Знание твоё мертво, потому что не становится преградой для неверных действий. Ты продолжаешь отождествлять.
Я: И это для меня не секрет. "Имеет ли собака природу Будды?" – "Му!". Но как научиться играть на железной флейте без отверстий, если всю сознательную жизнь плыл по реке имён?
По шерсти Говорящего пробегает слабая волна, что можно безошибочно (причём безо всякоголамуо) интерпретировать как раздражённое фырканье.
