— Что?.. — начала Селеста, но так и не закончила.
Мощный взрыв заставил харчевню пошатнуться. Стены жалобно заскрипели и накренились вправо, а волна жаркого огня прокатилась по коридору, занимая все комнаты, и стала спускаться в зал. Внезапно застыв на полпути к стойке, за которой они вдвоем прятались, пламя отступило и мгновенно исчезло.
Грейсон глянул за угол. То не повредило почти ничего, только на дереве остались следы копоти, и несколько дверей валялись на полу. Никакого следа темных тварей.
— Пронесло?
— Кажется, да. Убираемся отсюда. Надеюсь, еще гостей не намечается…
Входная дверь громко хлопнула и с треском обрушилась на пол, слетая с петель.
— Здрасьте! — в харчевню вошла молодая девушка и закинула тяжелый арбалет на плечо. — Никто тут не пострадал? Я, знаете ли, выпустила кое-кого из гребаной бездны, и эти твари надумали увязаться за мной!
Оправившись от шока, рыцарь прошипел:
— Двенадцать человек погибли!
Девушка поджала губы.
— Двенадцатью больше, двенадцатью меньше — какая разница? Вы же живы, значит, не зря потратила свой единственный «огненный вал». Стоит, между прочим, бешенных денег! Ну, да ладно, я его все равно украла.
Селеста толкнула его в бок и шепнула:
— Уходим. Быстро!
Незнакомка согласно кивнула.
— У меня тут повозка как раз у дверей стоит. Прыгайте.
Они вышли на улицу, с опаской оглядываясь. Как она и обещала, их уже ждала более-менее приличная повозка с шестью конями в упряжке.
— Эй, это же моя лошадь! — возмутился Грейсон, завидев знакомое белое пятно у гнедой старушки Бетры.
— Что было, то было, не надо жаловаться. Ваше барахло, которое было при седле, внутри.
Девушка запрыгнула на козлы и взяла в руки поводья, по-прежнему держа в одной руке арбалет. Сир Грейсон никогда не отличался излишней доверчивостью, но когда позади вдруг послышался знакомый беззвучный вой, толкнул Селесту в повозку и залез следом сам, стукнув по деревянной стенке кулаком.
Первые несколько часов они провели в полном молчании, погрузившись каждый в собственные мысли. Грейсон поправлял доспехи, ругая себя за то, что потерял драгоценные ножны, и пытался понять, почему все вышло именно так. Разве совпадение, что они оказались именно в этой харчевне и именно в этот день? И кто эта загадочная девица с арбалетом? Неужели маг или какая-то ведьма?
Безликие, в конце концов, не появляются просто так. Они дети тьмы и рождаются из брешей между пространством, которые порождают порталы.
Он взглянул на Селесту и удивился.
Неужели она спит? Сам он не смог бы сомкнуть глаз после всего произошедшего, и его до сих пор трясло от одного вида этих странных существ: магию он никогда не любил и старался держаться от нее как можно дальше.
Но Селеста спала. Развалившись на сиденье напротив него, она скрестила руки на груди и мирно посапывала, а растрепанные волосы почти полностью скрывали ее лицо.
Неожиданно что-то тускло блеснуло. Грейсон перевел взгляд чуть ниже и отыскал источник блеска — небольшой перстень с чисто-черным камнем, в котором будто клубились мрачные синеватые тени. Несмотря на то, что делался он явно для мужчины, перстень идеально подходил к ее указательному пальцу и отчего-то внушал Волку смутное недоверие. От него будто веяло чем-то странным, неприятным.
Решив, что просто валяет дурака, Грейсон высунулся из окна и легко взобрался на облучок, рухнув рядом с их новой знакомой.
— Мы направлялись во дворец…
— Отлично! Я тоже туда, — перебила его девушка.
— Вот как? И что же ждет юную чародейку в стенах жилища Йариха Красного? Не очень-то ты опечалилась, когда, по твоим словам, дюжина невинных людей из-за тебя отправилась в мир иной.
Его собеседница фыркнула, закидывая ногу на ногу. На облегающих кожаных штанах в районе бедра мелькнул маленький кинжал в едва заметных ножнах. Чем дальше в лес, тем больше страдают мозги…
— Невинных не бывает, вот и все. Стоит это понять, и проблем с совестью не возникает никогда. А что до моей цели, так это не ваше дело, господин рыцарь, я же у вас ничего не спрашиваю. Это все вопросы?
Они подскочили на кочке, переднее колесо жалобно скрипнуло.
— Нет. Моих вопросов к тебе очень много.
— Ну, раз так, — она повернулась к нему и яростно глянула в его глаза, от чего по спине сира Грейсона пробежал холодок — невероятно! Превеликий Холхост, неужели он опять во что-то ввязался? — то бери-ка ты вожжи, а я отосплюсь. Вот тебе арбалет в придачу.
Даже сам того не замечая, он послушно принял из ее рук поводья.
— Пара порталов — и всей силе каюк, — он слышал, как она недовольно бормочет себе под нос ругательства. — Ладно, потусторонний мир как-никак.
Когда девушка скрылась в повозке, рыцарь вздохнул, провожая ее изящную фигуру взглядом и еще долго наблюдая за тем местом, где она только что была. Он просто должен исполнить приказ.
И все же: какую игру ведет его король?
Он взглянул на старушку Бетру, бегущую в центре всей процессии, и его сердце предательски защемило. Эту лошадь давным-давно подарил ему отец. Ну, конечно же, именно с ней были связаны его самые худшие воспоминания, иначе бы он не таскался везде с этой клячей.
В тот роковой для его судьбы день Грейсону едва исполнилось двенадцать. О, те сладкие мгновения первого обращения и тот ужас перед ним! Разве может быть что-то более упоительное, чем ощущение собственной силы и власти, когда тело пронизывают электрические разряды, и оно неотвратимо меняется, внимая звериному могуществу?
Еще тогда он понимал, что родился вовсе не из-за взаимной любви отца и матери. В те дни Волков было еще мало — да и сейчас их не так уж и много, — и каждая мужская особь воспитывалась в предельной осторожности, чтобы едва возродившееся королевство вновь не погибло от нехватки населения и войска.
Таких, как он, называли чистокровными. Часто Волкам приходилось спариваться с простыми людьми. Последних почти всегда убивали, а детей воспитывали в узких кругах, и если у тех не проявлялась кровь своих отцов — или иногда матерей, — то они отправлялись прямиком на скотобойню или сразу же в могилы. Существовало даже специальное кладбище на окраинах столицы, где покоились такие вот «неудачные» эксперименты.
Когда же король и его советники находили подходящих мужчину и женщину, «чистых» по крови и способных зачать потомство, то выбора у подданных не оставалось: или, как говорится, делайте детей или проваливайте на золотые рудники и будьте полезными там.
Вот так вот и сложилась его, Грейсона, семья. Конечно, ни о какой любви не могло быть и речи. Дикие по своей сути, Волки не могли любить по принуждению, а о верности лучше вообще помалкивать. Но все же его отец и мать жили вместе: никто не хотел отступаться от сына. В этом плане ему повезло.
