– Да, – ответили те в один голос.
– И даже более того, – продолжала богиня смерти. – То, что происходит, каким-то образом раскачивает границы между явью и сном. А это представляет опасность не только для людей, но и всех нас, когда мы – такая же часть реальности, как и смертные. Я не хочу вдруг заснуть и проснутся какой-нибудь мерзкой тварью вроде снежной змеи или городской помоечной крысы!
– Значит, Лаль вновь что-то замышляет… – пробормотала богиня прошлого.
– Гешти, чем ты слушаешь? Именно это я и сказала!
– Как во времена древнего цикла? Но разве минувшая вечность не доказала, что подобное ему не по силам? К чему повторять то, что уже раз закончилось суровым наказанием? Ему не хватит могущества…
– А что если ему хватило ума найти себе помощников?
– Неужели кто-то по доброй воле решился ему помогать? – удивленно взглянула на Кигаль богиня истории. – Я согласна, Черные легенды могли забыться. Но люди все так же ненавидят Лаля. Хотя и не помнят причины своей ненависти.
– Помощь можно получить не только по доброй воле, но и обманом, – качнув головой, проговорил Шамаш.
– Да кого он обманет?!
– Во сне все готовы обмануться, более того, стремятся к этому. Тем более, когда речь идет о детях.
– Детях! При чем здесь смертные, тем более те из них, которые еще настолько малы, что даже собственной судьбы не имеют!
– Наделенный даром ребенок, не только не подчинивший себе дар, но даже не разбудивший его, много опаснее того, кто знает о своих способностях и всецело их контролирует, – проговорила Кигаль, спеша поддержать брата, с которым была согласна, хотя, скорее по каким-то своим соображениям, которыми она не собиралась делиться с другими. Во всяком случае до тех пор, пока в этом не возникнет необходимость.
Лицо колдуна помрачнело, брови сошлись на переносице, глаза мерцали настороженным хмурым блеском. Он думал о том, что, возможно, все сложилось бы иначе, скажи он детишкам, что они – наделенные даром. Конечно, отношение почитания, которым окружили бы их все, могло повлиять на их характер, превратив в изнеженных и слабодушных созданий, которым было бы неимоверно трудно пройти испытание. Но они бы хоть знали правду о себе. Хотя… Что бы это изменило в сложившейся ситуации? Ничего. Может быть, только б все еще сильнее усложнило.
Вон малышка, он даже начал обучать ее колдовству, но разве это помогло ей?
Этот мир… Шамаш недовольно поморщился. Временами ему казалось, что здесь все перевернуто с ног на голову, и он идет не по земле, а небесам. Не удивительно, что когда он прочел книгу Мара, его даже взяло сомнение, а не преуспел ли маленький бог в своих попытках поменять местами реальный и нереальный миры?
Когда жизнь так похожа на сон, в котором возможно абсолютно все, даже самое нереальное…
– Сколько их? – между тем спросила Гешти.
– Кого? – ее собеседники одновременно взглянули на богиню истории.
– Детишек, сном которых завладел Лаль.
– Шестеро, – ответил Шамаш.
– Ну, это не страшно, – Гештинанна как-то сразу успокоилась. – Прошлый раз он одурманил несколько тысяч смертных, десятую часть из которых составляли маги. И все равно ему ничего не удалось…
– Сейчас все иначе, – нахмурившись, проговорила Кигаль.
– Конечно, иначе – много проще.
– Как раз наоборот.
– Но… – Гештинанна несколько мгновений, ничего не понимая, смотрела на нее, ожидая, что та объяснит свои слова. Однако повелительница мира смерти молчала и тогда богиня памяти повернулась к Шамашу. – Ты тоже так считаешь? Да? Но ведь это несерьезно!
– Дело не в количестве, а в силе, – колдун потер усталые глаза.
– Да, – подтвердила Кигаль -Ты сказала это с такой поспешностью, словно знаешь нечто, укреплявшее тебя в этой вере, – не спуская с нее взгляда внимательных глаз, сказала Гештинанна. – Не хочешь рассказать нам?
– Нет.
– Но мы вправе знать! Возможно, это поможет разобраться с ситуацией, которая, как ты полагаешь – хуже некуда, – продолжала настаивать та.
– Нет! – от Кигаль повеяло холодом смерти. Голос стал жестким и властным. Она не собиралась говорить – и все тут!
– Не настаивай, Гештинанна, – качнул головой, останавливая богиню, колдун. – Раз Кигаль молчит, значит, у нее есть на то весомые причины. Порою знания бывают опаснее, чем незнание. А нам сейчас и других проблем хватает.
– Ладно, – она могла бы еще поспорить с хозяйкой и подругой, как поступала не раз, но ей совсем не хотелось выглядеть в глазах Шамаша упрямой дурой, настаивавшей на своем даже понимая, что это ни к чему не приведет. И, все же… – Однако Айя нам необходима!
– Нам придется разбираться во всем самим…
– Скажи на милость, как ты можешь разобраться с этим, ты, богиня смерти? Убив спящих?
– Гешти! – глаза богини вспыхнули злостью.
– Что "Гешти"? Что? Я уже несколько вечностей Гешти! И ничего от этого не изменится!
– Ты говорила, – Шамаш вмешался в их перепалку, не дав перерасти в нечто большее, – что во времена Мара люди сами…
– Да, конечно! В прошлый раз они сделали всю черную работу за нас! Но в конце-то концов, вспомни, они заключили договор с Айей! Чтобы вернуться на землю живыми победителями, а не мертвыми героями! Конечно, если тебе все равно, что станет со спящими, если все, чего ты хочешь, это остановить Лаля, пожалуйста, вперед! Но мне-то показалось, что тебя заботит как раз жизнь детей твоего каравана!
– Это так.
– А раз так – нам нужна Айи! Только она может разбудить уснувших сном Лаля живыми!
Кигаль качнула головой. В ее глазах, устремленных на младшую богиню, плавилась тоска:
– То, что я скажу… Мне бы не хотелось, чтобы ты восприняла это как шутку или бред чрезмерно разыгравшегося воображения. Все совсем не так, как в прошлый раз.
В вечности не найти двух одинаковых мгновений. Они могут быть похожи, как две капли воды… Но эти капли – не одно и то же. На этот раз нам придется рассчитывать только на себя, исходя при этом из того, что, возможно, нам будет противостоять сила не только Лаля и горстки смертных детишек, но и Айи!
– Скорее снежная пустыня покроется травой, чем Айя встанет на сторону Лаля! – воскликнула Гешти. – Пусть они и брат с сестрой, но ненавидят друг друга… Так же, как вы двое свою младшую сестрицу Инанну!
– Я не испытываю ненависти к Инанне…
– Шамаш, это… Это не важно! – Гешти смотрела на него с тенью удивления.
Собственно, она хотела сказать другое: – "Важно не это", имея в виду, что, возражая против того, что казалось если и не несомненным, то уж точно не связанным с происходившим, бог солнца не заметил того, что должно было не просто задеть, но возмутить его. Или он действительно забыл Айю, забыл окончательно и бесповоротно? И поэтому остался безразличен к обвинению Айи, в сущности, – в предательстве. Да, Гешти завидовала Айе, и, все же… Она не могла не испытывать возмущения, слыша явную несправедливость. – Айя никогда бы не встала на сторону Лаля! Что бы ни произошло. Это невозможно! Не сомневайся…
