бежать, и знаю, что на самом деле надежды нет, что я умру, видя, как другие выскакивают за ворота. Три года я старалась об этом не думать, потому что не сомневалась, что все именно так и будет.
Один парень из китайской группы страдал от трясучки, которая мешала ему накладывать заклинания – возможно, это был результат отравления или травмы (того и другого здесь в избытке). Одна девочка говорила по-китайски не лучше меня – скверный знак, учитывая, что на этом языке она, вероятно, обучалась все четыре года. Практика показывает, что не стоит посылать в школу детей, если они толком не овладели китайским или английским – как правило, это значит, что языки им не даются. Даже если в остальном они талантливые маги – неважно. Они окажутся в проигрыше, когда начнут отставать по базовым предметам. Лучше держать их дома, охраняя как можно лучше, и обучать на родном языке. Но некоторые семьи предпочитают рискнуть.
Честно говоря, никто из этой компании особо не проявил себя на тренировке. Парень с трясучкой, Хидео, мог оказаться неплохим заклинателем – но он чуть дважды не погиб во время одной пробежки, когда запинался, накладывая чары. Впрочем, это было неважно; поскольку, не считая нас с Орионом, на полосу препятствий вышло всего пятеро, мы ее без труда преодолели.
После тренировки я заставила себя сказать Хидео:
– Я дам тебе зелье, которое снимет тик.
У моей мамы есть рецепт снадобья, которое она называет «успокаивающим бурю». Каждый месяц она готовит большой запас, который раздает волшебникам, страдающим от мышечного спазма из-за чрезмерного напряжения. Это бывает, когда приходится колдовать при дефиците маны; разницу нужно компенсировать из собственной жизненной энергии, и побочные эффекты нередко оказываются слишком сильными. Я была почти уверена, что мамино снадобье поможет и от трясучки.
Проблема заключалась в том, что я не могла приготовить его сама; надо было попросить Хлою. Я решила, что в этом есть свой плюс, и позвала с собой в лабораторию Ориона. Он прямо засиял, а потом расстроился, когда обнаружил, что с нами идет Хлоя – собственно, потому-то я его и пригласила. Я не сомневалась: в следующий раз Орион непременно уточнит, будет ли с нами кто-то третий, и тогда мне придется сказать «да» или признать, что у нас свидание, а я уж точно не собиралась этого делать.
Лучшего средства защиты от самой себя я не смогла придумать.
Орион совсем взбесился, оттого что нам понадобилось три часа на приготовление проклятого зелья. Хлоя то и дело задавала опасные вопросы: «Раковины нужно смолоть или просто поломать на части? Мешать по часовой стрелке или против?» – а я не могла толком ответить, разве что приблизительно припомнить, как это делала мама, и положиться на удачу. В общем, я бездарь в алхимии, да и в целительстве тоже; это сочетание сулит мало хорошего. Когда в последний раз мама пыталась меня учить, капля сваренного мной зелья проела в циновке на полу нашей юрты дыру размером с кулак.
– По-моему, так не должно быть, – сказала Хлоя, глядя на сердито кипящее в горшке желтое варево, которое уж точно не выглядело успокаивающе.
– Да, – мрачно ответила я. – Наверно, не вовремя положили соль и серу.
Хлоя вздохнула.
– Придется начать сначала.
– Хватит! – немедленно взвыл Орион.
По правде говоря, это была уже четвертая попытка.
– Перестань ныть, – велела я. – И представь, что мы играем роль приманки. В лаборатории мы имеем те же шансы подвергнуться нападению, что и любой другой человек.
Судя по брошенному искоса взгляду, Хлоя не оценила мой аргумент.
Пятая попытка наконец придала зелью нечто напоминающее нужный сине-зеленый оттенок – правда, в нем плавал толстый желто-коричневый завиток. Я понятия не имела, где мы ошиблись на сей раз, но Хлоя очень осторожно окунула в горшок прядь волос, пропустила их меж пальцев, понюхала и коснулась кончиком языка. Поморщившись, она сплюнула в раковину и сказала:
– Так, кажется, я поняла.
Она очистила стол энергичным заклинанием и вновь взялась за дело. На сей раз действовала она гораздо быстрее, и я даже не успела заметить, какие изменения внесла Хлоя, но, когда новое зелье было готово, грязно-желтый завиток исчез без следа. Достаточно было капнуть одну каплю на язык, чтобы понять, что Хлоя добилась нужного результата.
Капли было недостаточно, чтобы предотвратить приступ зависти: я не смогла сварить зелье по маминому рецепту, а Хлоя смогла. Мне пришлось бы принять тройную дозу, чтобы избавиться от горечи во рту.
Но Хлоя сделала большой запас снадобья, и мы разлили его в тридцать пузырьков. Хидео хватило бы до конца семестра, и еще осталось бы для всех, кто запаникует в день выпуска – в зале обычно хватает причин для внезапного испуга. Орион отнес ящик вниз, в комнату Хлои, и бросил на меня полный упрека взгляд, прежде чем отправиться на охоту, поскольку я решительно уселась в кресло и дала понять, что никуда с ним не пойду.
Хлоя прикусила губу и ничего не сказала – однако она продолжала молчать и после ухода Ориона, что было для нее нетипично. Пожалуй, она и сама охотно приняла бы дозу зелья, чтобы больше не беспокоиться о том, не заберу ли я у них Ориона. Я тоже не хотела об этом думать, поскольку представлять себе совместное будущее с Орионом значило шагнуть навстречу множеству неверных решений в настоящем.
– Ты с самого начала собиралась заниматься алхимией? – спросила я, пытаясь отвлечь нас обеих. – Кажется, твои родители – мастера?
– Ну да, – ответила Хлоя. – А бабушка алхимик. Сначала она научила меня готовить, когда мне было лет десять. Бабуля очень радовалась, потому что маме и дяде никогда не хотелось этому учиться. Ее взяли в анклав, потому что она проводила техосмотр здешней столовой.
Хотя еда в школе, по большей части, ужасна и регулярно оказывается заражена, хорошо, что мы вообще получаем хоть что-то. Исходно в столовой Шоломанчи трижды в день выдавали питательную кашку, достаточно жидкую, чтобы она могла пройти по узким, защищенным заклинаниями трубам. Если тебе хотелось другого, нужно было самому заняться трансформацией, однако никто не мог себе этого позволить.
На самом деле сделать одно блюдо из другого с помощью магии почти невозможно. Каково оно будет на вкус – вопрос вторичный. Но еда должна напитать тебя, когда ты отправишь ее в желудок. Если превратить коробку гвоздей в сэндвич, тебе может казаться, что ты поел, но это не так. Кстати говоря, если превратить овсянку в хлеб, скорее всего, тоже ничего не выйдет, потому
