ящика. Влетев в комнату, я увидела, как заслонка опустилась над пустой нишей, а когда поднялась вновь, за ней лежал кирпич, словно кто-то не глядя сунул его с другой стороны.
Будущие члены совета не были мямлями. Я едва успела остановиться, как они принялись швырять в меня убийственными заклинаниями. С тем же успехом они могли бросать теннисные мячики: все заклинания я легко перехватила, но не стала отправлять обратно, а послала себе за спину, в проулок, после чего произнесла собственное, энергичное и короткое, которое превращает человека в камень. Единственный его минус – людям некомфортно быть камнем, даже если ты их потом расколдовываешь (это я выяснила в прошлом году, спасая одноклассников на полосе препятствий). Впрочем, членам совета я бы охотно доставила некоторые неудобства.
Но эти волшебники не преодолевали добровольно вместе со мной полосу препятствий и не были перепуганными подростками. Как только я наложила заклинание, статуи стали шевелиться и двигаться – те, кто оказался внутри, активно пытались освободиться. Я не стала выяснять, как глубоко зашло превращение, но вряд ли действия чар хватило бы надолго. Поэтому я подбежала к матери Лю, стащила у нее с глаз повязку, выдернула кляп. Она помотала головой и заморгала, а когда пригляделась – отшатнулась, но я даже не огорчилась. Мне было абсолютно все равно, почему она испугалась – потому, что у меня глаза зловеще светились, или потому, что я испускала типичную ауру темной колдуньи.
– Лю! – крикнула я, развязывая женщине руки. – Где она? Лю цзай нали?
– Там, – ответила женщина, подавив рыдания. – Она там.
Я растерянно обвела глазами комнату – и тут меня охватил чистый ужас. Проталкиваясь среди шевелящихся и содрогающихся статуй, я бросилась к металлическому цилиндру, чтобы сбросить с него груз.
Кирпичи не поддавались. Я схватила тот, что лежал наверху, – это было все равно что отрывать от железного пола сорокакилограммовый магнит, – кое-как подтащила его к краю, приподняла, стараясь не уронить, перевернула и сбросила на пол. Когда я управилась с первым кирпичом, волшебники уже начали высвобождаться – камень трескался у них на руках, на носах, на губах, жадно хватающих воздух.
Стиснув зубы, я ухватила второй кирпич. Мама Лю стала мне помогать, но ей не удавалось сдвинуть кирпич даже на миллиметр, как она ни напрягалась. Тогда она развязала мужа, и он тоже принялся за дело вместе с нами, и тетя Лю, и дядя – но, даже взявшись дружно, они не смогли сдвинуть ни одного кирпича.
– Не пускайте сюда магов! – велела я.
Пот капал у меня с бровей, катился по лицу, бежал по рукам и по спине. Кирпич выскальзывал из пальцев. Это была не физическая тяжесть – едва коснувшись кирпича, я поняла, что это мана и желание.
По ту сторону стены какие-то волшебники спрессовали минимум тридцать лет маны, труда и страстного желания в этот кирпич. Они сделали его из собственной мечты об анклаве, и не имело никакого значения то, что подробности происходящего в этой комнате оставались для них секретом. Они знали, должны были знать, что здесь происходит нечто злое и ужасное. Они находились в другой комнате просто потому, что не хотели наблюдать. Они, несомненно, предпочли бы оказаться еще дальше, но это было невозможно: заклинание нуждалось в их силе и воле, и совершенно устраниться они не могли.
Но все-таки они держали глаза закрытыми, а носы зажатыми. Просто пришлось передоверить грязную работу этим восьмерым, которые так отчаянно желали получить место в совете и власть, что согласились замарать руки. Все, кто находился в другой комнате, хотели совершения ритуала. Что угодно – лишь бы им удалось выйти из комнаты полноправными членами анклава, которым гарантированы безопасность и роскошь. Они хотели, чтобы кирпичи оставались на месте, вот почему я едва могла их сдвинуть.
Родные Лю встали передо мной, спиной к членам совета, кроме дяди, который повернулся лицом к родичам. Он принялся ритмично совершать замысловатые движения, и остальные к нему присоединились, как будто все вместе делали зарядку. Это было упражнение для сбора маны – медленное, педантичное – очевидно, они отрабатывали его годами, доводя до идеальной синхронности; и когда члены совета наконец, один за другим, выбрались из каменного плена, оно захватило их и им пришлось присоединиться.
Я отвела взгляд, потому что оно пыталось втянуть и меня. Сосредоточившись, я потащила кирпич в сторону, сантиметр за сантиметром. Я понимала, что понадобится очень много времени, чтобы вытащить Лю – если это вообще получится. Верхнюю часть диска успели заложить почти наполовину. В полумраке видно было плохо, но из прорезей внизу сочилась какая-то жидкость: их проделали не только для того, чтобы пропускать воздух.
– Я уже здесь, Лю, держись, – тяжело дыша, выговорила я – если она еще могла меня услышать. – Я пришла за тобой! Моя Прелесть, ты ее видишь?
Моя Прелесть высунула голову из кармана, прыгнула на диск, запищала и принялась скрести лапкой по поверхности. Ее белая шерстка засветилась, и я увидела, что диск весь покрыт китайскими иероглифами.
Я разобрала ровно столько, чтобы понять, что это не одно заклинание. Направленные на одну и ту же цель, они усиливали друг друга, как на воротах Шоломанчи; прежде чем свет, который испускала Моя Прелесть, померк, я различила слова, снова и снова повторяющиеся в разных сочетаниях: «вечная жизнь», «долголетие», «бессмертие». С облегчением и яростью я поняла: Лю жива. Она и не должна была умереть быстро, даже если ее тело было раздавлено тяжестью кирпичей – проклятых кирпичей, которые не двигались. Я в бешенстве взвыла и перевалила через край второй кирпич. Диск слегка подался вверх – быть может, на миллиметр.
И это был всего лишь второй кирпич. Руки, ноги и спина у меня дрожали от напряжения, а время истекало. Трое членов совета начали петь заклинание: они по-прежнему были вынуждены двигаться, выполняя упражнения, но это не мешало им накладывать чары, и, судя по долетающим до меня словам, нас ждало нечто малоприятное. Эти люди, пытающиеся убить мою подругу, люди, поддакивающие Офелии в Нью-Йорке, Кристоферу Мартелу в Лондоне, сэру Альфреду Куперу Браунингу, правителям и основателям всех анклавов в мире, – они согласились совершить такую ужасную вещь с другим, чтобы избежать тех ужасов, которые могли случиться с ними.
Я не знала, что делать – за исключением того, что я могла сделать. Я могла стереть этих магов с лица земли небрежным движением руки как мелких докучливых насекомых. Я могла поступить с ними так, как они собирались поступить с Лю, – размолоть их кости в кашу, чтоб они
