Повисла тишина. Оглушительная. Осуждающая. Элина уставилась на отражение. Оно больше не веселилось, не усмехалось. Зато смотрело так проникновенно, так горячно, что она легко разгадала в этом гордость. Вдруг поднялся гомон. Наперебой одноклассники выкрикивали угрозы, оскорбления, доказательства собственной невиновности. Но Григорий Маркович быстро остудил пыл.
– Тихо! Это что такое, не пойму! Я чему вас учил? – впервые на их памяти он позволил себе повысить голос.
– Но…
– Никаких но! – чтобы успокоиться, несколько раз взлохматил волосы, и попытался вернуться в рамки занятия. – Элина, мы всё понимаем. Кирилл ушёл внезапно, вы были друзьями, и принять такое нелегко. Потери всегда оставляют след. Одни лишают нас покоя и счастья, другие неприятно горчат на языке. Но нужно учиться отпускать. В чём смысл зацикливаться и страдать? Твоя жизнь продолжается. К тому же… я понимаю твою злость, но, не могу не сказать: с чего бы вдруг мы все должны сожалеть? Иной раз не получается должным образом позаботиться даже о себе самих, так почему мы должны забивать голову другими? Думай о чувствах каждого, не так оброненном слове, и забудешь кто есть сам.
– Если все думают также, ясно откуда появляются въержены.
Больше она не стала чего-то говорить или доказывать. Всё равно слова бессмысленны.
***
– Пойдёшь? Мы взяли немного еды со стола, чуть того и сего. Не знали, что ему нравилось.
Занятия кончились, и Элина выскочила на улицу. После такого представления пересекаться ни с кем не хотелось. То ли ещё будет? Но к ней вдруг подошёл Дима. Они с Авелин хотели устроить поминки.
– Никому ведь и дела до него нет. Словно никогда не существовало. Учителя пропускают фамилию, остальные лишь шепчутся. Что б им такое же испытать, как и он.
Авелин единственная среди девчонок носила меховую шапку и постоянно поправляла, ведь похоже та на пару размеров была больше. Это лишь прибавляло ей гнева, и слова казались полными бунтарской решимости.
– А родители как?
– Да что как. У него только мать и бабушка были, но и те, как ты понимаешь, неключи, – Дима сжал губы и был столь бледен, что казалось от того солнечного мальчишки не осталось и следа. – Не представляю, что им сказали. И сказали ли вообще. У меня сердце разрывается, как думаю о них, всё ещё ждущих его домой. Кому нужен этот суперский магический мир, когда отнимают самое дорогое?
– Как будто наш лучше, – пробормотала Элина. – Все одинаковы.
– Не знаю. Там у меня хотя бы была семья, брат, а здесь лишь одиночество, – жёстко вдруг отозвался Дима. – Ненавижу это место.
– А мне нравится, – Авелин хмыкнула. – Хотя бы согреться можно, и еда всегда на столе.
– У тебя есть брат? – неуверенно спросила Элина. – Он из неключей?
– Брат-близнец, на минуточку, и нет, он тоже был ведающим…
– Авелин! – казалось, Дима вот-вот её ударит. – Я не собираюсь о нём говорить! Ни с кем!
– Знаю. Я на взводе, не могу уже, совсем не соображаю, – отвернувшись спиной, та с размаха пнула горку снега. – Так ты идёшь? Решай быстрее.
– Иду.
Наверно похорони Кирилла по его поверьям или останься хотя бы тело, а не горстка пепла, приди она к нему на могилу, он бы и ворота не дал открыть, и дерево повалил прямо на голову. Но Элина всячески хотела загладить вину. Ведь пусть она и не отступила, пусть пошла к Артемию Трофимовичу, пусть попыталась – что изменила? Ненавистно думать о себе, забывшей о справедливости, о Лиле с Вадимом, что оказались правы. И как бы ни было приятно теперь, проходя мимо Демьяна и его друзей здороваться и получать дружеские улыбки, всякий раз это служило напоминанием.
Храм скрывался далеко от чужих глаз. Объяснялось это тем, что чем дальше от мирского, тем для Богов лучше. Видно поэтому Элина до сих пор там ни разу не бывала. Для начала пришлось пройти по Багровой роще, повернуть куда-то направо и долго-долго идти в горку.
Храм не походил на храм в привычном понимании. Скорее на головку сыра. Это было деревянное круглое сооружение с восьмью дверьми, за каждой из которых поклонялись своему Богу. Двор тоже делился поровну. Во главе его высились излишне современные каменные статуи, должно быть обозначавшие идолов и капища. На ближайших деревьях развивались цветные ленты – незаменимый атрибут мест поклонений. Это невольно напомнило Элине о Везниче и его тоже якобы храме.
– Вы здесь уже бывали? – спросила, лишь бы нарушить глухую тишину, поглотившую это место.
– А ты разве нет, – заметив её потупившийся взгляд, Авелин воскликнула. – Куда же они смотрят?! Потерянные могут единственное на что надеяться, так на ответ Бога-предка. Случалось такое наверно никогда, но есть какая-никакая надежда на переход в элиту. Почти как лотерейный билет: только вместо чисел набор генов и хромосом.
– И вы?..
– Ага. Неудачники. Относились бы к нам так, если б мы вдруг какие внучатые племянники Дажьбога оказались?
– Я бы не удивилась.
– Не. Ведающие слишком ценят влиятельных дядь и возможность что-то получить взамен.
Они прошли мимо нескольких дверей и статуй. Элина могла только догадываться, кто есть кто, если бы не Яромир, принявшийся с энтузиазмом вещать.
«Это вот Светослава, по-вашему, Тара. Её всегда узнаешь по звёздам, листьям и цветочным венкам. Вечно юная, вечно прекрасная. Поучала нас, как вести дела благостно. Единственная правдиво желала мира меж двумя силами. Она ушла раньше всех из нас. Не выдержала битвы, захворала и на руках брата своего испустила дух»
«А вон рядом и Даждьбог как раз, Светослав. Высок и статен, выглядит как мудрец какой, да на деле тем ещё бедокуром был. Пить с ним нельзя, да и в дозор идти тоже. Зато в бою не было равных. Он-то самый знающий, много видавший. Видно и пережил всех. Такой длинной бороды отродясь не припомню»
«Златодан постоянно на всех кидался, и лучше с ним дела было вести на расстоянии. Крикливый и драчливый юнец. Столько кулачных боёв вынес, как с головой целой остался? Далемир постоянно выводил его из себя и озолотился на ставках…Были времена, да. Но красок здесь явно не хватает: эти золотые кудри и глаза стоило видеть. Хорс как-никак. А нос кривой девицам вовсе не мешал увиваться толпами»
«Родогор…Он был мне другом. Надёжный как стена, стойкий как скала. За такой спиной любой и правда почувствует себя в безопасности. Я его даже побаивался сначала, но узнаешь ближе – совсем другой человек. Внимательный, всем жертвующий ради других. Боюсь узнать, как гневался он, когда моё тело вернули домой. Знал, что задумал не то, а остановить не получилось»
«А это…она. Моя жена, моё небо и звезды. Ведана. Потускнели глаза от потерь и скорби. Я стал ей проклятьем. Когда-то ради меня она оставила свою семью и дом, свой Чёрный Утёс и Польную Марь. Предала. И чем же отплатил я?»
Но тут Дима и Авелин, наконец, остановились. Эту богиню Элина узнала и сама. Женщина с властным взглядом, сжимавшая в ладонях человеческий череп. Морена. Конечно, они ведь пришли к мертвецу, а власть над смертью приписывалась ей одной. Яромир сразу замолчал, ненависть полыхала синим пламенем. Интересно, кого он невзлюбил больше: Морену или Чернобога?
– Прежде чем зайти в храм, нам нужно принести требу, – предостерёг Дима.
– Кровь?
На неё посмотрели растерянно.
– Мы же не варвары. Такое ушло сотни лет назад. Еду, напитки, – и тут же подошёл к маленькому углублению у подножия статуи.
Там стояли посеребренная чаша и блюдце. Авелин полезла в сумку и передала Диме свёрток с сегодняшним обедом. Тот возложил несколько кусочков хлеба с вареньем и пару яблок – не густо, но видно и этого должно хватить.
– Повторяй за нами, – шепнула ей на ухо Авелин.
– О Владычица холода, О Владычица смерти! Прими дары, тебе данные, позволь ступить в обитель. Дело наше правое: проводить душу в последний путь. Не будь зла к нам.
Когда смолкли их голоса, ничего вокруг не поменялось. Казалось, обряд не сработал. Но Дима легко ступил на крыльцо, и дверь отворилась, даже не скрипнув петлями.
