– Заходите. Дала добро.
Прежде чем они переступили порог, Яромир предупредил тихонько:
«Я подышу пока, не буду рядом. Ты не теряй. Не вынесу здесь находиться, обитель Морены, чтоб её!..»
Элина иного и не ждала.
Внутри оказалось намного уютнее чем снаружи. По крайне мере теплее. Они зашли в прихожую. Здесь висели расшитые гобелены с ликом Богини. Видимо так знакомили с хозяйкой: кто такая, какие подвиги совершила, сколько богатства имела. Другая же комната, куда больше и краше, служила молельней. В самом центре, в углу стояла ещё одна статуя Морены, поменьше и проще, но такая же прекрасно-величественная. Возле ног её пряталась жаровня, а у стен тянулись длинные скамьи. Стойко пахло жжёными травами и еловыми ветками, как будто кто-то совсем недавно размахивал благовониями и плескал эфирное масло.
– Обычно здесь живут несколько восьмибожников, местных служителей храма, но их уже несколько дней нет из-за общего сбора в Братстве. Видно, случилось нечто важное.
Дима прошёл к жаровне и подкинул дров. Затрещало дерево, огонь запылал ярче. Втроём они уселись прямо на полу, подстелив под себя плащи. Из Диминого свертка показались скромные пожитки: остатки тостов, пирог с черёмухой, яблоки и горстка конфет. Авелин хвастливо достала термос с обжигающим язык чаем. Пить им пришлось по очереди, передавая кружку-крышку по кругу. Дима изредка кидал что-нибудь в огонь.
– Классную ты речь сегодня толкнула, – нарушила устоявшуюся тишину Авелин. – Григорий Маркович аж растерялся. Только надо было посильнее давить, совсем ты быстро сдалась.
Элина моментально зарделась, даже мочки ушей заполыхали.
– Давайте не будем об этом, умоляю! Это было так ужасно, я столько наговорила…
– Наоборот всё правильно! Вот где что не так сказала? Наступила прямо им на поджатые хвосты! Ставят себя всегда выше, лучше, такими праведными хотят казаться. На деле нет среди нас лучших. Никто даже разбираться не стал, что случилось и почему. Бельской опять сошло с рук! А одноклассники погрустили денёчек и хватит, других дел полно. И Григорий Маркович со своим: «Зачем забивать голову другими; жизнь продолжается»… Ну нет уж, всё верно им напомнила, ткнула носом.
– Странно от тебя слышать похвалу.
Пришёл черёд Авелин краснеть и тушеваться.
– Кому-то же надо, – пробормотала, отводя взгляд. – А то согласишься ещё с этими…
– Не соглашусь, – Элина уставилась на дикие языки пламени. – Я знаю, что такое терять близких, и никому не пожелаю… Да, с Кириллом мы скорее собачились, чем дружили, но как мне жаль его родных. Хуже всего знать, что мог повлиять, исправить, не допустить, но в тот момент тебя просто не было рядом.
Ребята переглянулись, а она поняла, что опять сболтнула лишнего. Совсем что ли отчаялась? Уже не задумываясь изливает душу.
В тишине храма, от атмосферы или ещё свежих событий в голове всплыли воспоминания о Жене. О похоронах. Тогда тоже лежал снег, хотя была уже середина марта – семнадцатое марта. День, когда жизнь перевернулась. Всем занимался его отец, друзья только скинулись и нашли место на городском кладбище. Элина даже не успела попрощаться в последний раз. Мама заперла её в комнате, могла бы – заколотила окна и приковала к батарее. Но Элина всё равно сбежала. Как иначе, если ощущение чужой крови на руках и холод кожи преследовали и не отпускали. Как иначе, если лучший, единственный, друг просил помощи, страдал, а ты не ответила добротой на доброту, не уберегла.
Кладбище встретило толпой ребят, горько оплакивающих потерю, знакомых и незнакомых лиц. Когда Элина дошла до калитки, деревянный гроб уже скрылся в земле. Стоя там в разношёрстной толпе и видя, как её солнце, её свет навсегда погас, она не чувствовала ничего. В груди словно бездонная дыра на месте сердца. И она стояла там долго, так долго, что люди разошлись, а пальцы перестали сгибаться, и только тогда… Только тогда она рухнула на колени с криком, со слезами, с ненавистью. Била землю, умоляла, просила прощения. Ничего не соображала и даже не помнила, кто затем привёл домой.
– Год назад мой брат пропал, – вдруг признался Дима, и на её удивленный взгляд лишь усмехнулся. – Все об этом знают. Все, кроме тебя. И думаю, мне до последнего хотелось, чтобы хоть один человек в этой проклятой академии не знал и не смотрел с жалостью.
– Тогда зачем?..
– Наверно, понял, что мы похожи.
Элина не могла поверить, что слова впервые помогли, сблизили её с кем-то. Она же всё рушит, портит и ломает. Тем временем Дима продолжал, и даже Авелин не решалась перебивать.
– Во время Осенин мы сбежали в лес. Дэн из нас двоих всегда был самым безбашенным и бесстрашным, стоит чему-то прийти в голову, ему непременно нужно сделать. Мы не собирались заходить далеко, обычная детская шалость, любопытство… Если бы я только мог вернуться в прошлое, если бы мог отговорить, не дать катастрофе случиться. Всё бы отдал, что у меня есть, лишь бы вернуть его.
Он низко опустил голову, и, видя сколько боли, до сих пор не заживших ран хранилось внутри, Элина взяла его за руку.
– Не рассказывай, если так больно вспоминать.
Дима наклонился и устало привалился к её плечу. Это совсем не смутило, хотя должно было бы. Но Элина давно догадывалась, как сильно тот тактилен, а теперь и понимала, что ему просто не хватало родного тепла. Близнецы всегда вместе, всегда рядом, делят жизнь на двоих. А теперь он один, и это наверно до жути страшно. Авелин покосилась поначалу странно, но потом подползла ближе и тоже улеглась Диме прямо на колени.
– Вспоминать нужно. Я не хочу забывать, даже если каждый раз придётся разрывать сердце снова и снова…Просто я так давно не говорил о нём. Ни с кем. Иногда мне становится страшно и воздуха не хватает, стоит подумать, что забыл о наших подвигах, разговорах и шутках. Всё, что осталось у меня –его лицо в зеркалах.
– Вы никогда не были похожи, – не смогла смолчать Авелин.
– Точно, – Дима рассмеялся, – он был ярче. Вечно в синяках, целители уже гнали взашей, стоило пятый раз за день пожаловать к ним на порог. Люди к нему так и тянулись, даже пресловутые «потомки Богов». Но ты, Эля, верно подметила. Они с лёгкостью забывают и живут дальше. В ту ночь лес казался безопасным, и, конечно, ничего похожего на скопища Теней не кружило у костров. Но мы зашли слишком далеко. Хотя даже не перешли барьер, теперь я это знаю. Когда появилась нечисть, Дэн пытался драться, а мне хотелось одного – сбежать. И всё время мы были рядом, плечом к плечу, я отчётливо помню, как сжимал его руку. А потом в один миг тишина и темнота. Один. Сам не вспомню, как добрался до поляны, поднял панику. Севир Илларионович позвал Защитников, но те никого не нашли и предположили, что Дэн либо ушёл за барьер, либо его сцапала нечисть. И всплеснули руками: «Мы здесь не в силах». Не в силах, ха-ха-ха!
Смех вышел истерическим. По Диминым щекам текли слёзы, но он будто и не замечал их. Элине самой стало нестерпимо больно. Она понимала, чувствовала, через что ему пришлось пройти.
– А ты думаешь…он жив? Поэтому вы тогда тоже оказались на озере, да? Искали? Но разве такое возможно?
И опять эти мысленные разговоры на двоих. Дима смог лишь кивнуть, едва ли придя в себя, и Авелин, получив отмашку, поделилась сокровенным.
– Дэн обязан быть живым! Ты же наверняка слышала об особой связи близнецов. Если бы он умер, Дима бы почувствовал – это точно! Помню, как им обоим жуть плохо стало, когда Дэну битой челюсть выбило. Там любому, конечно, стало бы плохо от количества кровищи. Но даже целители пока обследовали, ого-го как удивились: «Никогда такого не встречали в своей практике! Нужно связаться с Братством», – передразнила писклявым голоском. – Поэтому он жив! Но…мы же не совсем сошли с ума. Бегать по лесу, ладно бы огромному, но ещё и полному Теней, надеясь найти иголку в стоге сена. Мы знали, что искали и где. Дима знал, чувствовал, как радар. Но кто же мог предвидеть, что барьер рухнет. Нечисть посыпалась скопом, и нам пришлось возвращаться. А там ты и эти два придурка.
