– Ну и когда же пресвятой Гнатий водрузит тебе на голову корону? – спросил Мавр, увидев Криспа, выходящего из конюшни, через пару дней после охоты.
– Ох, заткнись! – ответил Крисп. Он не боялся, что названный брат предаст его; ему просто хотелось, чтоб от него отстали.
Мавр вечно над всеми подтрунивал. И хотя Крисп не хвастал своим подвигом, слухи о нем облетели весь дворец.
– Заткнуться? Смиренный спафарий слушает и повинуется, довольный уже тем, что ваша светлость соизволила одарить его парой слов. – Мавр сорвал с головы шляпу и согнулся, как складной нож, в затейливом поклоне.
Крисп чуть было не двинул ему. Но внезапно обнаружил, что смеется.
– Целуй левую! – фыркнул он. Мавр просто не состоянии был воспринимать что-либо всерьез – и заражал своей шутливостью любого, кто оказывался поблизости.
– Твоей левой самое место в хлеве! – ответил Мавр.
– Пора кому-нибудь почистить твой язык скребницей, – сказал ему Крисп.
– Это новый способ ухода за лошадьми? – Мавр высунул названный орган и свел зрачки к переносице. – Да, почистить не мешало бы.
Давай, попробуй! Посмотрим, сможешь ли ты навести на него лоск.
Крисп все-таки двинул ему – правда, не сильно. Пару минут они весело мутузили друг друга. Криспу наконец удалось завести руку Мавра за спину. Мавр заорал, хотя и не очень убедительно, и тут к ним подошел Герул.
– Если вы двое закончили… – сказал он едко.
– А в чем дело? – Крисп отпустил Мавра, который с видом оскорбленной невинности начал растирать затекшую кисть.
Но спектакль пропал втуне; Герул не обратил на него внимания.
– Немедленно возвращайся в Тронную палату, – сказал он Криспу. – Тебя ждет слуга его императорского величества.
– Меня? – У Криспа сорвался голос.
– Я не привык повторять дважды, – отрезал Герул.
Крисп, не задавая больше вопросов, рванул в Тронную палату.
Мавр, должно быть, помахал ему вслед. Крисп не повернул головы.
Стражники, стоявшие у входа в крыло Петрония, при виде бегущего к ним человека угрожающе выставили перед собой копья. Узнав Криспа, они успокоились. Один из них показал на человека, прислонившегося к стене здания.
– Ты Крисп? – Слуга Анфима был высокий, тощий и прямой, однако гладкие щеки и бесполый голос выдавали в нем евнуха. – Мне говорили, что ты конюший Севастократора – но почему от тебя самого конем воняет, не пойму?
Евнух распространял благоухание розового масла.
– Я работаю, – коротко ответил Крисп.
Слуга Анфима сморщил нос, давая понять, как он к этому относится.
– Как бы там ни было, мне велено пригласить тебя на празднество, которое император устраивает завтра вечером. Я вернусь и провожу тебя. Ты только не сочти за обиду, но даже если ты почитаешь труд высшей доблестью, позволь тебе заметить, что запах конюшни там будет неуместен.
У Криспа вспыхнули щеки. Проглотив язвительный ответ, он молча кивнул. Евнух отвесил безукоризненный поклон – чуть более низкий, чем требовала вежливость, а потому скорее походивший на издевку.
– Тягаться с евнухами в ехидстве – гиблое дело, – заметил один из стражников, когда слуга Автократора отошел подальше. – Всякий раз оказываешься в дураках.
– Ты бы тоже стал ехидным, лишись ты своих причиндалов, – отозвался другой.
Стражники рассмеялись. Крисп тоже улыбнулся, хотя и подумал про себя, что второй стражник прав. Евнухи потеряли так много, что трудно было винить их в желании взять реванш хотя бы мелкими подколками.
На следующий день Крисп ушел с работы пораньше, чтобы сходить в баню; он не даст больше этому надменному евнуху повода для зубоскальства. Крисп умастил кожу маслом, растерся изогнутой щеткой и дал банщику медяк, чтобы тот потер ему спину. Прыжок в холодный бассейн, горячая влажная простыня – и Крисп почувствовал себя чистым, а усталые, напряженные мышцы блаженно расслабились. Он только что не мурлыкал, шагая к Тронной палате.
На сей раз евнух Автократора пришел позже Криспа и тут же недовольно задергал носом. Вынюхивает, наверное, застарелый запах конюшни, подумал Крисп.
– Пошли! – все так же недовольно проворчал евнух, которого не смягчило отсутствие запаха.
Крисп никогда не бывал в том маленьком особнячке, куда провел его слуга. Удивляться этому не приходилось; в дворцовом комплексе были десятки зданий, больших и малых, где Крисп никогда не бывал. В некоторых из больших, например, располагались казармы для многочисленной императорской стражи. В малых – склады военной амуниции. Были здесь и здания, в которых жил прежний император: сейчас они пустовали, ожидая удовольствия принять в своих стенах Автократора грядущего. А в этом особнячке, скрытом ивами и грушевыми деревьями, Анфим, похоже, сам ожидал удовольствий.
Крисп еще шел по извилистой тропинке под деревьями, когда услышал музыку. У этих музыкантов, подумал он, больше энтузиазма, чем умения. Музыкантам вторили хриплые голоса. Крисп не сразу узнал застольную песню, которую они орали. И лишь когда запели припев: «Вино хмельно, а мы еще хмельнее!» – он в этом убедился. Раздались громкие аплодисменты.
– Похоже, там уже начали веселиться, – заметил Крисп.
Евнух пожал плечами:
– Рано еще. Они пока большей частью одеты.
– О!
Крисп не понял, относится ли «большей частью» к кутилам или к их одеяниям. Скорее всего, и к тем, и к другим.
Они с евнухом подошли к двери. Возле нее стояла группа стражников – рослые белобрысые халогаи с боевыми топорами.
Рядом высилась амфора с вином, ростом почти с халогаев, врытая острым концом в землю. Один из стражников подметил, Криспов взгляд, брошенный на нее. Широкая глуповатая ухмылка северянина говорила о том, что он уже приложился к ковшу, торчащему из кувшина, и что речь ему затрудняет не только протяжный халогайский акцент.
– Хороший здесь пост, да-да!
Крисп подумал: что сделал бы Петроний, застукай он одного из своих охранников пьяным на посту? Ничего хорошего, это уж точно.
Евнух, прервав размышления Криспа, повел его в дом.
– Это же Крисп! – воскликнул Анфим. Он отложил флейту, на которой играл – неудивительно, что музыка звучала фальшиво, подумал Крисп, – и ринулся обнимать нового гостя. – Поприветствуем Криспа.
Все послушно загомонили, издавая приветственные возгласы. Крисп узнал нескольких аристократов, с которыми ездил на охоту, и еще пару человек, участвовавших в самых разнузданных пирушках, на которые таскал его Яковизий. Но большинство гостей были ему незнакомы, хотя, если учесть, в каком виде они разгуливали по залу, то и знакомиться с ними не больно-то хотелось.
