Он доставал все новые и новые вещи, рассказывал, какие они ценные и уникальные. Алина сперва восторгалась, потом стала ждать, чем кончится дело, под конец девушка откровенно заскучала. Даже Зара поубавила свой пыл и недоуменно глядела на Клемента.
— А это сапоги из кожи запредельного ящера, — сказал он, открывая последний сверток. — Десять охотников погибло, добывая ее, они обошлись мне в целое состояние.
Он огляделся, пол устилали рваная оберточная бумага, в центре высилась куча, едва ли не выше самого Клемента.
— Что скажешь? — спросил он.
— А что я должна сказать? — вопросом на вопрос ответила Алина. Она глядела на кучу подарков и ощущала себя сладкоежкой, которого заставили сожрать тонну шоколада.
Клемент озадаченно пожевал губами, потом сказал:
— Подарки хороши. Ты должна отметить это.
— Хороши, — согласилась девушка. — Сапоги, за которые умерло десять охотников, конечно, слишком… Но, в общем, хороши. Но какое отношение они имеют ко мне?
— Самое непосредственное. Ведь это свадебные подарки. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Зара все-таки грохнулась в обморок, но на нее ни кто не обратил внимания. Взгляд Алины упал на кучу подарков, потом она поглядела в зеркало, где увидела себя. Девушка вздрогнула, на мгновение привиделись две чаши весов, на одной лежат все Клементовы подарки, а на другой она. Стрелка дрогнула и пошла в сторону…
Убедившись, что ее обморок никто не заметил, Зара поднялась и села на постель.
— Ты хочешь купить меня? — спросила Алина. Клемент с Зарой разинули рты.
— Что?!.. Я не понимаю, — начал молодой человек.
— Подождите. Алина просто… не в себе. Такое обилие подарков. Так неожиданно, — Зара вскочила и заслонила девушку от Клемента. — Прошу Вас, выйдите на пару минут. Мы должны поговорить. Привести себя в порядок. Пожалуйста…
Говоря так, девушка вытолкала обалделого Клемента из комнаты и закрыла дверь.
— Алина! Что ты творишь?! — повернулась она к подруге. — Такой мужчина делает тебе предложение, а ты…
— В том и дело, что это не предложение, а покупка. Я чувствую себя вещью.
— Опять ты за свое! — возвела глаза Зара. — Это не покупка, это подарки. Разве ты не слышала. Просто он так воспитан! По-другому не умеет чувства выразить. Но ты научишь его, точно тебе говорю.
— Зара! Этот брак не по любви, он договорной. Я не говорила тебе. Мой отец хочет породниться с Кондратием для продвижения по службе. Клемент не любит меня. Он…
— Ну и что! — воскликнула Зара. — Это даже лучше. Значит, ты не будешь связана морально. У тебя появится субстанция, а сама ты останешься свободна! Это ли не прелесть?!
— Я не считаю это прелестью, но…
— Алина, если ты не согласишься на его предложение — ты мне больше не подруга. Ты прослывешь самой глупой девушкой во всем Государстве. Да любая принцесса будет счастлива выйти замуж за Клемента. А ты нос воротишь. Это не правильно!
— А может я хочу не правильно! — прокричала Алина. Девушка чувствовала, что ее уверенность поколеблена. Действительно, не станет же она идти против общественного мнения. Это не хорошо. Да и Клемент, есть в нем своя прелесть. Например, зубы.
— Я хочу не правильно! — упрямо повторила девушка.
— А как? Как ты хочешь? — воскликнула Зара.
— Не знаю, — ответила Алина.
Зара хотела возразить, но из-за окна раздалось приглушенное:
— Здравствуйте, леди энд джентльмены! Мы приветствуем вас на нашем импровизированном концерте на открытом воздухе…
— Что это там? — нахмурилась девушка.
— Это то, о чем я не знаю… — улыбнулась Алина, глядя на окно.
— Рудольф, а ты уверен, что эта штука работает? — с сомнением поглядел Ивор на предмет, больше всего похожий на простую жестяную воронку.
— Абсолютно, — ответил рыжепрядый. — На все сто процентов.
Они пробирались среди деревьев и кустов, стараясь не шуметь. Сложность их предприятия заключалась в том, чтобы их серенаду услышала только Алина, но не десятки других девушек, и уж тем более не Бондарь.
— Впрочем, пару процентов можно скинуть на форс-мажорные ситуации и прочую непрогнозируемую муть.
— Началось, — протянул Мефодий.
— Еще десяток процентов убираем из-за Бота, который уронил на нее валун, — стал перечислять Рудольф. Прядка на его голове металась из стороны в сторону, словно пассажир тонущего корабля. — Потом еще пять вычитаем из-за того, что эта штука почти год хранилась у Ветра. Ветер, сам понимаешь, мог эксплуатировать ее не по назначению. Еще тридцать вычтем, ссылаясь на то…
Ивор не слушал друга, панически пытаясь вспомнить слова серенады. Слово Памяти, которое они использовали, оказалось таким же ненадежным, как воронка Рудольфа.
— И что у тебя выходит? — сказал Мефодий. — Если вычесть все проценты, у тебя получится вероятность удачного использования этого предмета минус двадцать процентов.
— Не дрейф — прорвемся! Чай не впервой! — беспечно махнул рукой Рудольф. — Главное правильно подобрать тембр голоса и угол атаки.
— Атаки? — не понял Мефодий.
Друзья остановились среди деревьев, сквозь прорехи в листве виднелись окна общежития. Где-то среди них было окно Алины.
— Да, это очень многоплановая штука. В отделе охраны ее используют для уничтожения крыс звуковой волной.
Ивор развернулся и сказал:
— Я пошел домой. Это какое-то идиотство. Я должен спеть непонятные слова в непонятную штуку, которой бьют крыс.
— Ивка, ты чего! — воскликнул Рудольф. — Когда я тебя подводил?!..
— …в последний раз, — добавил Мефодий и фыркнул. Рыжепрядый опалил его гневным взглядом.
— Все будет хорошо, вот увидишь. Мы сейчас потренируемся и все настроим.
Он поднял воронку и покрутил.
— Сейчас мы ее испробуем.
Прядка Рудольфа изобразила позу мыслителя.
— Дай сюда, — сказал Мефодий. — Ты даже не удосужился изучить инструкцию пользователя.
— Все я удосужился. Нужно к губам приставить и орать!
— Нам не нужно орать, нам нужно петь, — наставительным тоном объяснил Мефодий. — Сейчас попробуем.
Он приставил воронку широким концом к лицу и сказал:
— Раз, раз, проверка.
С другого конца раздался едва слышный писк.
— Раз, раз, проверка! — громче сказал Мефодий.
Писк повторился. Рудольф хихикнул, дородный юноша нахмурился.
— Ты держишь ее не той стороной, чурбан, — не выдержал рыжепрядый. Прядка его загнулась от беззвучного хохота и принялась кататься по макушке. — Дай-ка мне.
Он взял воронку из рук обескураженного Мефодия.
