Вот уже огонь совсем рядом. Слышно его дыхание, мягкая поступь.
Неумолимая поступь смерти.
Она зажмурилась, готовясь к адской боли...и боль действительно началась. Но какая-то странная, словно не огонь пожирает тело, а...
тысячи острых шипов пронзили плоть...
холод
Она широко открыла глаза и обомлела.
Огня не было.
Сверху, сбоку, снизу...со всех сторон надвигаются, растут длинные ледяные сосульки. Идеально острые на конце. И, как по команде, атакующие обессиленное тело.
Она кричит. Но звука нет.
Зато есть боль. Очевидная и бесконтрольная.
И страх. Горький, едкий страх.
Сосульки-шипы проходят сквозь тело и встречаются друг с другом.
Смерть...вот ты какая...
Вот и боль, устав, отступила. Отошла на несколько шагов. Тело медленно наполнялось прохладой. Но отныне это не трупное окоченение, а самое её естество. Она не понимала сути перерождения, но ощущала, что самое интересное ждёт впереди. Чувство дискомфорта от каменного ложа осталось в прошлом. Страх тоже растворился в кромешной темноте. Впрочем, отныне темнота не казалась непроницаемой. Рядом упавший на колени отец.
Что с ним?
Их окружают молчаливые фигуры, облачённые в чёрные рясы. У каждой - светоч в руках. Кроме неё, все, здесь присутствующие - мужчины. Она это чувствует. Как ощущает и страх, расползающийся в ограниченном пространстве.
Они боятся!
На груди лежит змея. Может, они страшатся змеи? Так их, здоровенных мужчин, много, а змея одна. К тому же она...да, змея почти мертва. Так кого же они боятся? Их взгляды устремлены... Они не смотрят на меня. Все потупили глаза в пол.
Они боятся...меня!
Змея забилась в конвульсиях и затихла. Ян Григорьевич медленно встал, ощущая на плечах вселенскую тяжесть. Периметр факелов вздрогнул, следуя примеру вожака.
Он отшвырнул останки пресмыкающегося в сторону и склонился над холодным телом дочери.
- Теперь в тебе кровь змеи, - едва слышно прошептал он.
Маржана подняла веки. Ян Григорьевич вздрогнул и отшатнулся. На него, не мигая, уставились желтые глаза с длинным узким зрачком.
- Мама, а можно я покормлю птичек? Можно?
Малыш лет пяти настойчиво тянет руку и просит семечек, чтобы угостить порхающих рядом пернатых. Молодая мама перестаёт грызть и останавливается. Насыпает в детскую ладошку небольшую пригоршню.
- Серафим, только аккуратнее! Слышишь меня?
Но Серафим никого не слышит и ничего, кроме пронырливой стайки, не замечает. Птицы кружатся и скачут вокруг мальчонки. Размашисто замахнувшись, он неаккуратно разбросал семечки вокруг себя. Воробьи вперемежку с голубями сначала ретиво вспорхнули, затем, немного покружив, сели обратно.
- Серафим, я же тебе говорю: не пугай птиц. - Терпеливо увещевает мама. - Вот, смотри.
Взяв немного, показательным движением распределила корм между пернатыми.
- Видишь?
Серафим не стал смотреть, хмыкнул вместо ответа и настойчиво протянул руку за добавкой.
- Я не услышала ответа! - женщина перешла на суровый тон.
Мальчик покрутил головой, видимо, ища поддержки. Однако прохожие, как правило, спешили пройти мимо и не обращали на них внимания. Ещё раз попробовал гнуть свою линию, но безуспешно.
- Серафим, ты снова меня не слушаешь! - молодая женщина сделала шаг назад и спрятала семечки.
- Я тебя слышу, мам. - Протяжно выдохнул сын и опустил голову. - Обещаю, буду вести себя хорошо.
- Я от тебя это слышу постоянно, но результата - нуль. - Помолчав, добавила, понизив голос. - Весь в отца.
Она поправила волосы и нахмурилась, увидев стоящую неподалёку высокую девушку в солнцезащитных очках. Смутное чувство тревоги внезапно охватило материнское сердце.
- Всё, пошли домой. Хватит.
Ребёнок быстро изменился в лице.
- Ну маам! Ну можно ещё? Я хочу ещёё...
- Нет! - Отрезала она. - Снова ты за своё?
- Ну я буду себя вести хорошо. - Пообещал Серафим. - Можно ещё покормить птичек?
Но мама для себя и для обоих с сыном всё решила.
- Завтра! - Затем добавила для значимости. - И только если будешь слушаться!
Мальчишка насупился, от обиды прикусив нижнюю губу. Женщина шагнула к нему и протянула руку.
- Пошли.
Вместо того, чтобы взять протянутую мамину руку, Серафим, выплёскивая обиду, рванул прямиком на стаю. Размахивая руками и крича, чтобы эффектнее разогнать птиц. Мама хотела что-то недовольно сказать, но внезапно гнев и недовольство в её глазах сменился ужасом.
Все слышали выражение "взглянуть на мир другими глазами", но лишь немногим довелось почувствовать смысл реплики на себе. А познать - так совсем единицам. Как, например, высокой темноволосой девушке, неторопливо идущей по оживлённой улице. Её глаза скрыты стёклами солнцезащитных очков. Не то, чтобы они некрасивы или у девушки болезнь. Просто так лучше. Для всех. В движениях - кошачья грация и лёгкость, почти невесомость. Чуткое обоняние различает сотни оттенков запахов, переполняющих пространство. Каждое дерево источает свой уникальный аромат, каждая травинка и лепесток. Современные дома, машины тоже распространяют запах. Однако не такой приятный. Животные, тоже ловко разбирающиеся в хитросплетении запахов, в свою очередь, пахнут сами.
Но интереснее всего пахнет человек. Потому что привык прятать эмоции за маской равнодушной и пустой доброжелательности, в то время как запах маскировать не научился. Человек пахнет вожделением, неумением ограничивать себя. Пахнет слабостью. Реже - самоуверенностью. А особый запах - аромат страха. Он щекочет ноздри и пробуждает голод. Заставляет просыпаться, подниматься с насиженного места и идти на охоту. Страх не спрячешь. Никакой парфюм здесь не поможет! А зачем вообще прятать эмоции? Таковы правила общежития. Во всяком случае общества, в котором живёт девушка.
