— Пусть ласкавы пан не торопится. Как закончим бритьё и стрижку, так сразу за всё и расплатится.
— Вот оно как… Так ты, пан Кралек, на меня не в обиде?
— Какая обида может быть, пан чужин, когда работа идёт?..
Парикмахер мне, действительно, попался не обидчивый. Признаться, вновь садясь на табурет, я слегка опасался за целостность ушей, но не праздновать же труса перед "рыцарем бритвы и ланцета"? Так что пришлось просидеть весь сеанс спокойно. Единственным условием поставил исключение гончарной продукции из процесса стрижки. Поворчав что-то о "странных чужинах с их вельми странными привычками", цирюльник принял пожелание клиента к исполнению. При стрижке пришлось испытать некоторый дискомфорт, так как ножницы, управляться с которыми цирюльнику пришлось обеими руками, изредка всё же защемляли и тянули волосы. Но тут уж, как говорится, назвался груздём… Сам от макитры отказался, так что перетерпел. Зато бритьё бронзовой мегабритвой прошло на ура, не хуже, чем дедовой "опаской", перешедшей ко мне по наследству и оставшейся в том суматошном двадцать первом веке, который вспоминался теперь всё реже и реже…
Похоже на то, что мастер Кралек всё-таки затаил обиду, ибо словесный поток, изливаемый им во время сеанса, был до странности краток. Тем не менее удалось выяснить некоторые подробности о событиях в городе и окрестностях: кто начал постройку нового дома, когда, по слухам, должен прибыть большой торговый караван с востока, что происходило на третьегоднишних "манёврах" княжеской дружины с их учебными схватками и показательным лобовым штурмом участка недостроенной городской стены. Последний момент заставил меня проникнуться уважением к князю Пржемыслу: в моё время ни разу не приходилось слышать о таких учебных боях в Средние века. Не считать же таковыми рыцарские турниры с бургутами? Хотя… "Мы все учились понемногу", а уж "слинять" с занятий по истории что в школе, что в вузе — это у нас как "здрасьте" было. Вполне мог и прохлопать ушами, факт. Знать бы, что сюда, в древнюю Богемию попаду — день и ночь зубрил бы, обложившись книгами и приклеившись носом к монитору…
* * *
Распростившись с цирюльником и выплатив всё причитающееся, я, наконец, добрался до постоялого двора "U zastavy", где находился на передержке мой маштачок. Здесь вновь пришлось развязывать кису-омоньер, чтобы зарезервировать конское стойло до нашего возвращения. Завьючив — дело уже привычное — животину и купив в дорогу ковригу хлеба и пяток солёных огурцов (деликатес, однако, учитывая здешнюю дороговизну "натрий-хлора"!), а также подробно расспросив, куда идти, я в ускоренном темпе пустился в путь в село у маетка Соколув. Собственно говоря, село как таковое, было мне абсолютно до лампады. Однако там, по верным сведениям, обитал некий Марек — большой специалист по возведению печей и облицовке камнем колодезных стенок. Именно он возвёл единственную приличную из виденных мною в этих местах печек — ту самую, что находится в трапезной обители святого Бенедикта. Конечно с капитальными русскими печами, в которых в понедельник щи поставишь, а в субботу вынимаешь ещё тёплый чугунок, не сравнить, но… Тут же Европа, ничего не поделать! Да и не знаю я точно, появились ли уже на Руси наши чудо-печи или до рождения их безымянного создателя должно пройти ещё несколько веков?
Путь до Соколува занял часа четыре. Встреченная у самого частокола старушка с вязанкой хвороста, принявшая сперва меня за странствующего мелкого торговца, охотно разъяснила, куда свернуть на развилке, и спустя ещё примерно час я оставил за спиной небольшой перелесок и остановился у межевой каменной стенки, разделяющей два крестьянских поля. За полями широко разбросались по угору небогатые подворья с возвышающейся между ними крещатой крышей небольшой деревянной часовенки.
После недолгих расспросов встреченных седлаков поиски мои увенчались, наконец, успехом. Марека удалось застать на его подворье, где тот занимался изготовлением деревянных лопат. Судя по внушительному их количеству, полуметровой грудой возвышающемуся у стены сарая, шанцевый инструмент планировалось отвезти к кузнецу для оковки железом, после чего распродать. Несмотря на солидный возраст — выглядел он лет на шестьдесят, если не больше — старый каменщик был могуч, как ствол столетнего бука. Весьма солидного размера нож и тесло казались в его пальцах детскими игрушками из набора "Сделай сам". Нежданного гостя он встретил вполне приветливо: за редким исключением славяне чем сильнее, тем добрее к людям:
— Слава Йсу! Заходи, гостем будешь, коли добрый человек!
— Во веки веков! Ты ли мастер Марек, про которого говорят, что знатно с камнем работает?
— Ну, коли родитель мой был Марек, матушка покойная — тоже Марекова, стало быть, я не иначе зовусь. А что люди говорят — то им виднее. Охулки на мою работу до сих никто не клал. Проходи в дом, тераз поснедаем, что Бог даровал…
Встав со здоровенного бревна, мастер Марек вонзил в него тесло и нож, отряхнул домотканые порты и рубаху и, приглашающе махнув, зашагал к избе. Разумеется, я последовал за ним.
Внешне крытая дранкой бревенчатая изба выглядела небогато, хотя и выделялась среди большинства других домов села торчащей над крышей печной трубой. Зато внутри каждому становилось ясно, что хозяин — человек достаточно зажиточный и мастеровитый.
В центре единственной горницы находилась печь той же "муравейникоподобной" конструкции, что и в бенедиктинском монастыре, разве что несколько меньших габаритов. Рядом с источником пищи и тепла стояли мощный, но довольно изящно изготовленный стол с парой лавок и здоровенный короб кровати с закреплённым на высоких столбиках пологом из мешковины. Эдакая кровать по карману далеко не каждому мастеру-ремесленнику или купцу — а уж в доме простого селянина я никак не ожидал её встретить. На полу из тёсанного горбыля, вымощенного, впрочем, у печного зева булыжниками, ближе к стенам горкой лежат мешки с зерном, капустой и репой. Под окном — здоровенныё то ли сундук, то ли комод, покрытый рядниной. Одна из стен украшена распяленной волчьей шкурой со здоровенным чёрным распятием над нею, на противоположной на вбитых в пазы меж брёвен деревянных шипах аккуратно развешены инструменты. Отдельно от них красуются плетёный ивовый щит, копьё с потёртым красным ратовищем и полукруглый железный шлем с приклёпанной бармицей. Видно, не всегда мастер Марек тесал камень: пришлось и оружие в руках держать…
По-хозяйски расставив на столе "тару" и миску мочёного гороху, старый каменщик прихватил стоявший за дверью ведерный бочонок и, выдернув из днища чоп, направил кисло пахнущую струю тёмного пива в высокие глиняные кружки.
