Таши не видел ничего.
– Эх ты, следопыт! – посочувствовал Ромар. – Гляди, крапива густая, заморозки уже прошли, а она не полегла. И место для нее не подходящее, ни малины рядом нет, ни другой какой травы, при которой крапива держится.
Значит, поблизости другой сосед – люди. Больше всего крапива человеческое жилье любит, льнет к нему и, как ни прячься, обязательно выдаст.
Таши схватился за лук.
– Оставь, – приказал Ромар. – Здесь оружие не потребуется.
Он потянул носом воздух, досадливо поморщился.
– Вот простыл, нос заложило, ничего не чую.
Таши и Уника тоже принюхались, стараясь обнаружить то, что ускользало от учителя. Холодный, процеженный лесом воздух был переполнен причудливыми, забивающими друг друга запахами. Из всех степных обитателей разве что шакал смог бы разобраться в этом изобилии.
– Углем пахнет, – сказала вдруг Уника, – но холодным. Видать ночью огонь упустили, а нового разводить не стали.
– Откуда тянет? – быстро спросил Ромар.
Уника кивнула на жгучие заросли.
– Иди, – велел Ромар. – Ты тут лучше нас всех разберешься.
Ни мгновения не колеблясь, Уника шагнула в крапиву, хотя всего в полушаге каким-то зверем была проломлена тропка. Ромар и напружиненный, ко всему готовый Таши двинулись следом. Уника шла уверено, но как-то странно, словно и двух шагов не могла сделать по прямой.
– Ты же только что правее шла! – не выдержал Таши. – Что ты извиваешься, как ужака под вилами?
– Она прямо идет, – сказал Ромар, – это у нас с тобой ноги заплетаются. Видел бы ты, сколько тут всякой волшбы наплетено да напутано, курчавке впору. Как в крапиву нырнули, сразу вся изнанка стала видна. А допрежь, ничегошеньки было не углядеть. Теперь можно было бы и напролом пройти, но не хочу переполоха устраивать, да и портить чужую работу жаль.
– Хороша работа людей с пути сбивать, – пробурчал Таши, стирая с лица налипшую паутину.
Уника продралась сквозь плотные кусты облетевшей лесной смородины, и перед путниками открылась невеликая полянка, на самой середине которой стоял дом.
Такого дома ни Таши, ни Уника допрежь не видывали и даже не знали, что подобное на свете быть может. Дом не только не был вкопан в землю, а напротив, висел в воздухе. Видно, по весне, в разлив, ближний ручей подтоплял болотистую низинку и, спасаясь от воды, жилище полезло вверх.
Два необъятных пня, высоких, в рост человека, служили ему подножием, на них как на помосте лежали из цельных деревьев вытесанные слеги, над которыми поднимались стены дома, сложенные из толстых бревен, конопаченные мхом и ничем поверху не обмазанные. Пни раскорячили узловатые пальцы корней, впились ими в сырую землю. Кора с пней была сошкурена либо же давно облетела и неопытный Ташин взгляд не мог определить, что за лесные великаны послужили опорой небывалой избе.
В первую минуту Таши подивился, почему для житья строитель выбрал такое неудобное место, но тут же решил, что раз вокруг пахнет колдовством, то простой разумной мысли и искать не следует. Понадобился дом посреди мокривины, и вот он, пожалуйста, стоит на коренастых лапах, словно сам пришел.
Дом был стар, бревна не потемнели, а прямо-таки почернели от долгих непогод, неровно затесанные концы бревен растрескались, но ни гнили, ни трухлявости заметно в них не было. И весь дом держался прочно, так что подпорки из косо поставленных стволов, казалось были просто прислонены к стенам.
Вместо привычного зеленеющего дерна, на кровле внахлест лежали широкие полосы бересты. Возле застрех, откуда должен выходить дым, когда хозяева разжигают огонь, береста закоптилась до неузнаваемости, на ней густыми лохмотьями висела сажа. Зимой в таком домике должно быть нежарко, сильно топить тоже небезопасно, но зато легкая крыша не так давит на столбы. Одно слово – чудной домишко.
По сравнению с самой избушкой окружающие ее вещи уже и не удивляли.
Стояли полукругом колья с надетыми на верхушку черепами, все как полагается, рогом и оскаленным зубом наружу, от недобрых гостей, злых мыслей, бродячих духов и ничьих предков. Большинство костей были выбелены солнцем и водой, но было несколько и совершенно свежих. Таши не обратил бы на них внимания, если бы не бросился ему в глаза сплюснутый плосколобый череп с полусаженными челюстями, усаженными густым рядом конических зубов.
Кто хоть раз живого рузарха видал, тот и череп его без труда признает.
Таши с сомнением покачал головой: знатный трофей был совсем недавним и, судя по зубам, зверь был в силе, а не подох сам собой от старости и недокорма.
– Вот и отыскалась, пропащая душа, – довольно сказал Ромар. – Ну, что стали? Зовите хозяйку.
Таши концом лука звонко постучал по страшному черепу. В доме что-то громыхнуло опрокинувшись, тяжелая, крепко просмоленная кожа висящая при входе колыхнулась и на высокой приступке, ведущей в дверям показалась женщина. Не так и стара она была, но истерта жизнью до последней крайности. Горб, набитый неподъемной работой, руки, изуроченные неженскими тяжестями, лицо, обожженное солнцем и ошпаренное зимними морозами. Красные глаза, изъеденные дымом вечерних костров, слезились, растрепанные пегие волосы поредели настолько, что для женщины уже казалось неприличным. Видно никакое чародейство не может облегчить одинокую жизнь вдали от родных людей.
Таши сразу понял, кто перед ним. Уж слишком густо увешана была отшельница оберегами, амулетами, всякими фигурками, в которых без труда угадывались лики предков, недобрых богов и странных существ, с которыми и до сего дня знающие старухи ведут разговоры. Уника тоже живо смекнула, с кем дело имеет. Ее ажно затрясло при виде навешанных на старухе сокровищ.
А сама хозяйка и бровью в сторону молодых людей не повела. Взгляд ее был прикован к Ромару.
– Ну, ясно, – произнесла она глухо. – Кто еще мог сюда пролезть?
Здравствуй, Ромар. Видно правду болтают про тебя, будто ты вместе с руками смерть свою под дубом закопал.
– Здравствуй и ты, Нешанка, – произнес Ромар. – Давно не виделись.
– Какая я тебе Нешанка! – старуха выпрямилась, замахнулась на Ромара, только что не ударила. – Нет никакой Нешанки! В лесу померла, одна, под елкой подохла всеми брошенная, родовичами отринутая, самой себе ненужная!
– Как же нам звать тебя, бабушка? – спросила Уника.
Хозяйка повернулась так резко, что все колдовские помощники на ее платье разом взбрякнули, только треск пошел. Казалось, старуха готова прыгнуть на Унику, Таши даже шагнул вперед, собираясь в случае чего, отшвырнуть ее прочь, не дав прикоснуться к Унике. Но ведьма замерла неподвижно, впившись взглядом в лицо гостьи.
– Ишь, – произнесла она наконец, – додумался, девчонку приволок.
