— А Чуча где? А Лиходей? Живы?
— Живы, живы, — успокоил Филимон. — Чуча шутку одну задумал, искупаемся сейчас. Тебе не помешает.
Голый воришка вдруг вскочил и побежал в сторону шатров, вопя во все горло и тыча рукой себе за спину. Из высокого шатра вышел вождь. Воришка распластался на земле перед ним, продолжая верещать. Несколько воинов с копьями и факелами двинулись к яме.
— Вот и помогай после этого людям, никакой тебе благодарности, — произнес Филимон и покосился на аскана.
— Это друг. — Владигор перехватил его взгляд. — Куда побежим?
— Да недалеко тут. — Он указал на чернеющий склон ближайшей горы. — Под ноги смотрите. Здесь этих ям нарыто — что в деревне погребов. Избы вот ставить некому.
Они побежали и сразу были замечены. Воины с копьями закричали, бросаясь вдогонку. Не более полутора сотен шагов отделяло беглецов от преследователей, и это расстояние сокращалось. У крутого подножия горы росли сплошные заросли, прорубать их было нечем, да и времени на это не оставалось. Владигор подумал, что Филька сбился с пути: тропа наверх не просматривалась, лишь голая, почти отвесная стена белела среди колючего кустарника. Филимон, однако, вел их именно туда. Добежав до стены, он обернулся, схватил князя за руку, аскана за грудки и… протащил их сквозь нее.
— Чучина работа, — пояснил он, тяжело дыша. — А теперь тихо! Снаружи им нас не увидеть, а услышать — запросто.
Аскан, решивший уже ничему не удивляться, тем не менее растерянно хлопал глазами. Никакой стены перед ними не было. Отступив на шаг, он ощутил боль от впившейся в бок колючки, дернулся, и жесткий куст выдрал из его халата еще один клок.
— Тише ты! — зашипел на него Филимон.
Аскан застыл, глядя, как прямо на них бежит воин с копьем. Подбежав к мнимой стене, он повернулся к беглецам спиной, не понимая, куда они подевались, и глядя по сторонам. Владигор захватил его сзади за шею, в которой тотчас что-то хрустнуло, и уложил на землю. Подбежали с факелами остальные воины. Они остановились и долго смотрели на торчащие из стены ноги своего соплеменника. Филимон потянул тело на себя, и ноги исчезли. Воины в ужасе попятились, бормоча:
— Арджах смурч!..[10]
Раскат грома, прокатившийся по долине, заставил их обернуться. В стане один за другим гасли костры. Шатры опадали, превращаясь при свете луны в круглые зыблющиеся пятна. Лошади испуганно ржали, кричали люди. Долина наполнялась водой, становясь бурлящим озером.
— Чуча свою плотину разрушил, — объявил Филимон. — То знак нам. Как вода схлынет, туда пойдем. — Он указал на противоположное ущелье, откуда стремительно выбегал бурный поток.
Водяной вал докатился и до них. Тело убитого воина всплыло и покачивалось в колючих зарослях. Остальные воины разбежались. Владигор и его спутники сначала по колено, а затем по пояс в воде начали пробираться через затопленную долину. Они были, вероятно, хорошо видны савраматам, спасающимся от потопа на склонах гор, но их никто более не пытался преследовать.
Очень скоро вода начала убывать. Все еще сильный поток протащил мимо них труп савраматского воина с изуродованным лицом. Его черные косы походили на пиявок, присосавшихся к раздробленной голове. Владигор вспомнил про Текилу и посмотрел туда, где была недавно жертвенная яма. Тварь оказалась не далее чем в полусотне шагов, однако беглецы ее, видимо, не интересовали. Она извивалась и била хвостом по воде, подбираясь к беспомощно барахтающемуся вождю, которого можно было узнать по шлему из звериного черепа. Никто не спешил ему на помощь. Владигор отвернулся и прибавил шагу.
Что-то происходило с Пятнышком. Жеребец уже третьи сутки лежал на земле в тесном дворике и даже не пытался встать. Второй конь изредка подходил к нему, тыкался мордой ему в шею и тихо фыркал, так что Дару в который раз казалось, что кони переговариваются между собой. Пятнышко отворачивался, в больших его глазах была печаль. Мальчик с жалостью думал, что жеребец, наверное, захворал. Он поил его из ладони. Пятнышко, слизнув воду, взмахивал хвостом и вновь отворачивался. Куда подевалась его прежняя резвость!
Старец ушел куда-то, взяв с мальчика клятву ни под каким предлогом не покидать их не слишком надежное убежище. Бездействие томило Дара. Поблизости не было слышно ни одного живого звука, словно жители навсегда покинули свои дома. Может, так оно и было и вся жизнь города сосредоточилась ныне на площади с дурманящим фонтаном? Однажды Дар едва не нарушил клятву, решив побродить по ближайшей улице, но вовремя услышал топот копыт и затаился. За стеной опять проследовал отряд всадников, они проехали молча, но чувство опасности от этого лишь возросло.
Наконец вернулся Тарг. Он принес с собой высокий серебряный кувшин с длинным горлом, оставил его у входа и предупредил:
— Гляди не пей из него. Это вино из фонтана.
— Зачем же ты его принес? — спросил Дар.
— Отдам стражнику у городских ворот, — объяснил старик. — Иначе не выпустит. Нынешней ночью уйдем отсюда.
— Пятнышко заболел, — пожаловался Дар.
Тарг с беспокойством посмотрел на лежащего жеребца, подошел к нему, присел и раздвинул губы коню.
— Ай, какая неприятность, — произнес он, поднимаясь и качая головой.
Дар испугался:
— Очень заболел?
— Ах, юноша! — с грустью сказал старик. — Мне ли не знать этой болезни! От нее не помогают никакие лекарства…
— Что же с ним такое?
— Он стареет…
Дар с недоверием уставился на него:
— О чем ты говоришь? Как он может постареть за несколько дней?
— Такие вещи время от времени случаются в этих краях.
— Почему же тогда я не постарел? — допытывался Дар, которому не показался правдивым ответ старца.
— Ты уверен, что нет? — прищурился тот.
Мальчик задумался. Давно ли он сам спал в колыбели из ивовой корзины, начинал ходить, держась за лавку, понимать речь Евдохи и произносить собственные фразы? И вот он уже защищает козленка от черной птицы, излечивает свою спасительницу от смертельной горячки, путешествует верхом…
— Твоего доброго Пятнышка состарили не те несколько дней, что он провел в этом несчастном городе, — продолжал Тарг. — Прибавь к этим дням всю его жизнь, о которой ты, может быть, и не догадываешься.
— Что же было с моим Пятнышком? И со мною?..
— Я не отвечу тебе, — вздохнул Тарг. — Надеюсь, Седон знает ответ.
— Так пойдем же скорей к нему!
— Как только наступит ночь, — кивнул старец.
— Постой! — спохватился Дар. — А Пятнышко? Я не могу его здесь оставить!
