– Николетта, ты ни за что не догадаешься, кто он такой! – радостно воскликнул Оська, когда я приблизилась.
– Николетта?! – гость вскочил со своего места как ошпаренный (что бы наверняка случилось, успей я передать ему чай). – Вы леди Николетта?!! Та самая?!!!
О-хо-хо, кажется, я уже знаменита в определенных кругах. Знать бы еще, в каких…
Нет, все же как-то нехорошо получилось. Я оказалась кругом виноватой: и в том, что сдала сына матери, и в том, что сделала это только утром, скрывая несчастного в своем доме всю ночь. Если в этом мире где-то и бродит справедливость, нашей округи у нее на карте точно нет. Наблюдение за семейной сценой, разворачивавшейся в нашей гостиной, убеждало меня в этом в очередной раз.
– Ах, Гордюша, зачем же ты убежал? Когда я узнала, что ты вышел вот так вот, без перчаток и шарфа, у меня аж сердце захолонуло… За тобой хорошо ухаживали? Ты не голодал, мой птенчик? – леди Рада озабоченно ощупывала свое чадо, словно подозревала, что мы не только не накормили гостя завтраком, но еще и держали всю ночь в камере пыток.
Мои братья начали корчиться в попытках сдержать смех. После прозвучавшего далее «Гордюня» не выдержали Оська с Ефимом: эти двое довольно проворно ретировались из гостиной, шмыгнув за дверь, и только там разразились дружным гоготом. После «Гордюнечка, как же ты не отморозил свои пяточки?» сдался Михей – его неприлично хрюкающую особу мне пришлось загородить от взглядов собственной спиной и, выбрав удачный момент, вытолкать в коридор. Лас держался мужественно и достойно, Ерем презрительно – если бы не они, я бы не выдержала сама.
Лорд Гордий (а как вы догадались, вчерашним ночным гостем оказался именно он) тайком поглядывал на меня, но каждый раз, когда мы встречались глазами, создавалось впечатление, что мужчина готов провалиться сквозь землю. Что ж, надо признать, есть от чего.
– А вы, милочка, хитрая злокозненная особа, ума не приложу, на какие ухищрения вам пришлось пойти, чтобы подговорить моего нежного, хрупкого ребенка сбежать посреди ночи от своей горячо любимой матери!
Вот именно этого я и опасалась. Ожидать, что лорд Гордий вступится и защитит меня – верх наивности.
– Но мама…, – робко подал голос виновник переполоха.
– Молчи, Гордюша, молчи! Не мешай мне хвалить леди Николетту. Он ведь раньше даже в гости ездить отказывался!
На лице лорда появилось красноречивое выражение «Это я-то отказывался?!» Леди Рада успокаивающе погладила его по руке, словно кошку, но, видимо, на этот раз метод не сработал.
– Я хочу ездить в гости, мама! Я хочу бывать на людях! Хочу путешествовать!
– Конечно-конечно, дорогой! – эта невероятная женщина даже бровью не повела на внезапную вспышку своего сына. – Уверена леди Николетта будет рада твоему обществу, когда бы я тебя сюда не привезла. Правда, милочка? А теперь собирайся, мы непременно должны попасть к доктору.
Такой бесславной смертью погибло мое свободное время. Вопреки всем ожиданиям, леди Рада не только привезла своего сына на следующий же день, но и стала делать это с пугающей регулярностью. Правда, лорд Гордий ничего предосудительного не делал, держа себя так, будто у меня внезапно появился еще один младший брат, но вместе с тем не желал отходить от моей особы ни на шаг. Братья посмеивались, соседи перешептывались, Алисися советовала смириться и женить на себе простофилю, а я все ломала голову, как бы мне от него избавиться, не вступая в открытое противоборство с леди Радой. А то еще немного и можно открывать воспитательный дом для наследников старшего возраста.
Однако после незабываемой встречи с лордом Гордием, казалось, что события, застывшие в снежной зиме, вдруг начали оттаивать, набирать обороты и грозили вновь обратиться той кутерьмой, в которой я жила осенью. Наш дом пока еще дышал видимым спокойствием и скукой, но моя интуиция уже беспокойно дергала хвостом. Так было и в то памятное утро.
Я сидела за столом, заполняя учетную книгу, потому что потом, когда взойдет марь, времени на это занятие может остаться не так уж много. Оська читал грамматику с таким выражением на лице, словно не было на свете книги отвратительнее и безнравственней. Единственными из присутствующих, кому, кажется, не было скучно, являлись проснувшаяся от зимней спячки муха и лорд Гордий. Муха исследовала последние изменения в домашней обстановке, лорд Гордий гонялся за ней по всей комнате, пытаясь избавить меня от ее настойчивого внимания. День собирался быть длинным.
Сонную атмосферу разбил звук подъехавшей к крыльцу упряжки, а затем настойчивый стук в дверь. Первым отреагировал Оська: с облегчением откинув в сторону грамматику, он подорвался с места и исчез в коридоре. Через секунду на пороге появился наш приказчик, взмыленный настолько, что складывалось впечатление, будто не он ехал на упряжке, а сам был запряжен в нее, причем правила лошадь.
Я замерла, понимая, что сейчас любое неосторожно сказанное слово может переклинить речевой аппарат господина Бренна и тогда никто не узнает, с какой важной информацией он примчался сюда.
– Марь взошла!
Для такой хорошей новости у приказчика было слишком несчастное лицо.
– Но почему вы приехали сюда с таким расстроенным видом? – осторожно спросила я, боясь спугнуть его красноречие.
– Беда! – простонал наш наемный работник, хотя и так было понятно, что далеко не удача.
– Но что конкретно?
– Там… на поле… эта белая…повсюду, – ну все…, когда он начинает помогать себе жестами, дело пропащее. – Поедемте…посмотрите…
Пожалуй, это был единственный вариант. Я захлопнула учетную книгу и поднялась с места.
– А ты куда? – мне удалось спохватиться, только когда в коридоре Гордий потянул с вешалки свое пальто. С тех пор как его светлость ночью предстали передо мной в одних подштанниках, обращаться к старшему лорду на «вы» язык не поворачивался. Дальнейшее достойное его поведение могло бы поправить дело, но сосед упорно играл роль вечного подростка и панибратски звал меня «Ники».
– Я с тобой.
– Нет, сиди дома, а то простудишься – твоя мать сдерет с меня три шкуры и торжественно развесит их на стенах в парадном зале.
– У меня кальсоны с начесом! Хочешь, покажу?
– Стоп-стоп-стоп! – замахала руками я. – Давай обойдемся без публичной демонстрации нижнего белья!
– Значит, можно?
– Нет, – во время спора мне удалось одеться и, шустро выскочив из дома, я прыгнула в упряжку приказчика, пока мой вечный хвост не успел опомниться.
Но стоило господину Брену замешкаться с поводьями, как довольный лорд Гордий оказался рядом со мной на сидении. О Боги, почему вы не одарили Ласа его проворством? Может, мне тоже, подобно леди Раде, подержать наследника взаперти годков тридцать, чтобы потом у него проснулся такой же интерес к делам семьи?
