— Вас понял.
Не обращая более внимания на брошенный автомобиль, командир направился ко входу. За ним потянулись остальные.
Олег с сочувствием подумал о слушавшем эфир человеке — многочасовое бдение у включенной рации требовало неослабного напряжения слуха. Даже если вахта часто менялась, все равно это было тяжелой работой. Ради вскользь брошенной пары слов.
— Нас ждали? — спросил он у идущего рядом Петровича.
— Командира, — лапидарно ответил тот и, видя недоумение, отразившееся на лице Олега, милосердно добавил: — Считай, что это личный командирский персонал. К нам никакого отношения не имеющий.
Петрович умолк, и Олег понял, что дальнейшие расспросы бессмысленны.
Дверь закрылась за последним из вошедших, отрезав их от лесных шорохов. Они поднялись по гулкой металлической лестнице — Антоныч страдальчески поморщился и пробормотал: «Когда соберемся сделать нормальный переход?» — и вошли в бесконечный и стерильно-белый коридор, свернув на этот раз в противоположную от знакомых Олегу гостинично-больничных номеров сторону.
Минутой позже командир исчез в открывшейся слева арке, и Олег, шедший следом, увидел зал, некогда служивший либо местом проведения неформальных конференций, либо комнатой релаксации — столы с резными ножками и украшенными маркетри столешницами таились в тени огромных кустов китайских роз. Небольшая оркестровая беседка в углу, с увитыми плющом решетками, неяркий рассеянный свет скрытых светильников и причудливый растительный орнамент лепнины на потолке в сочетании с бронзой расставленных тут и там статуэток и декоративных позолоченных факелов на стенах создавали неповторимое очарование стиля рококо, характерного для куртуазного восемнадцатого века.
Перешагнув порог, командир на миг задержался и тут же отыскал взглядом сервированный к их прибытию стол. Однако, подойдя к нему, Дмитрий Сергеевич не спешил занять свое место, и, только когда в дверях появилась Наталья, Олег понял почему.
Одетая в длинное платье с кринолином и глубоким декольте, с высокой пышной прической, из которой на шею спадали завитые локоны, Наталья казалась сказочной королевой, невесть как очутившейся среди усталых мужчин в слегка потрепанной повседневной одежде. Олег поймал себя на том, что затаил дыхание.
— Прошу к столу, — сказала Наталья мелодичным голосом.
Олег очнулся от столбняка и пошарил глазами в поисках свободного стула. Незанятыми оказались только места рядом с командиром, и Олег нерешительно приблизился к одному из них.
— Смелее, мой юный друг, — насмешливо отметил его внезапную робость Антоныч, — ты у нас сегодня дважды именинник, ибо нарекаешься членом команды и единственным настоящим героем сегодняшних событий, и посему твое место нынче — одесную Дмитрия Сергеевича.
Олег смущенно улыбнулся и занял указанный стул. Наталья величаво расположилась слева от невозмутимого командира.
— Почему она так одета? — тихо спросил Олег у сидящего справа Петровича.
— Ты же у нас герой? — вздернул бровь тот. — А женщины героев любят.
По его вечно хмурой физиономии трудно было понять, сколько в сказанном шутки, а сколько истины.
— Женщины… — неопределенно пожал плечами Олег.
— Вот-вот, и я об этом, — согласился Петрович.
Однако сюрпризы на этом не закончились — командир, сощурившись, посмотрел на хрустальный графин с вином, и тот послушно взмыл над столом и полетел по кругу, попутно наполняя расставленные фужеры.
Олег едва не поперхнулся куском бутерброда с семгой, успевшего перекочевать с ближайшего блюда в его руку — от непринужденной легкости командирского действа попахивало даже не телекинезом, а настоящей магией. Впрочем, рассудил Олег, придя в себя, на то он и командир, чтобы уметь больше прочих, тоже, надо сказать, незаурядных личностей.
— Тост, господа! — Командир встал и поднял фужер. — За нового члена нашей команды, за Серого Ангела, Олега… как там тебя по батюшке? — обратился командир с улыбкой к слегка покрасневшему герою дня, — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Олега Владимировича, и за спасение им здесь присутствующих от участи навечно застрять в чаячьем облике!
Тонко зазвенели сдвинутые фужеры. Олег, вымученно улыбаясь, принимал поздравления — особых заслуг он за собой не числил — выброс энергии, отбросивший девицу на причале, произошел спонтанно, не только независимо от воли или желания, но даже напугав его самого, и теперь он остро ощущал неуместность поздравлений.
— Брось смущаться, парень, — негромко сказал командир, обратив внимание на своего нового подчиненного и демонстрируя наблюдательность, граничащую с телепатией, — так ли важен факт осознанности действия? Главное, ты это сделал! Если и в дальнейшем ты будешь реагировать не раздумывая, на уровне рефлексов, то это спасет немало человеческих жизней и, вероятнее всего, в первую очередь наших.
Обычное праздничное славословие, но скованность вдруг растворилась в волнах обращенных к Олегу дружеских улыбок. Он непринужденно принял предложенный фужер и решительно опрокинул в себя его искрящееся содержимое.
Первый из некороткой череды за этот праздничный вечер.
* * *
— Что надо делать, чтобы не болела голова по понедельникам? — спросил поутру Олег у зеркала, разглядывая свою помятую физиономию. — Правильно, не пить по воскресеньям…
Вино, конечно, было потрясающим, но особенность национального винопития — традиция перебивать качество количеством — изрядно сказывалась на самочувствии.
Раздался мучительно громкий стук в дверь, и на пороге возник отвратительно-бодрый Антоныч. Вот у кого здоровья немеряно — вчера на спиртное налегал, словно только что из пустыни вылез и никак напиться не может, а поди ж ты — как огурчик! Олег болезненно прищурился от хлынувшего из распахнутой двери яркого света.
— Страдаешь? — участливо спросил Антоныч и, распахнув дверь пошире, вкатил в комнату сервировочный столик с легкой закуской, братиной рассола и графином клюквенного морса.
— Будем лечить, — сурово заявил он, расставляя привезенное на обеденном столе.
— Подождите, я сейчас, — отозвался Олег несколько оживленней, — только ополоснусь!
В ванной он действительно не задержался, через минуту вновь возникнув в комнате уже с мокрым лицом и полотенцем в руках.
— Вот теперь можно приступать, — сообщил он.
— Стоило ли убегать, чтобы тут же вернуться? — с сомнением оглядел его сидящий в единственном кресле Антоныч и откусил изрядный кус бутерброда с копченой колбасой.
