– Что, тварь... – прохрипел Глеб, превозмогая боль от сжавших его тело ледяных клещей, – не нравлюсь?
Он дотянулся до кармана, нащупал гладкую поверхность бруска-перевертня и, наморщив лоб, представил себе предмет, который ему был сейчас наиболее необходим.
Бесформенная голова червя-освежевателя заклубилась и, потрескивая, стала расширяться, будто он раскрывал свою огромную дымчатую пасть. Ледяные клещи потащили Глеба в эту разверзшуюся пасть, но он, вложив в одно-единственное движение всю силу, на какую только был способен, вырвал руку из кармана, размахнулся и всадил чудовищу в глаз клинок из белого железа, в который превратился перевертень.
На мгновение чудовище замерло, а затем распалось в воздухе на куски и обрушилось на землю грязным, зловонным ливнем.
Глеб рухнул на землю, встал на корточки и закашлялся. Темный сгусток выпал у него изо рта на снег. Глеб вытер грязный рот рукавом охотничьей куртки, поднял со снега перевертень, снова превратившийся в брусок, и сунул его в карман. Затем тяжело поднялся на ноги.
– Вот теперь точно все, – проговорил он, оглядев усыпанную грязью землю. – Идем, Дружок. Вакар нас заждался.
Он повернулся и захромал к избе. Пес нагнал его и пошел рядом.
Как только Глеб и пес вошли в дом и закрыли за собой дверь, нечто темное и склизкое зашевелилось на снегу. Ошметки грязи, усыпавшие землю, стали сползаться к темному комку, извергнутому из утробы Глеба, и соединяться с ним. Мокрый грязевой ком стал расти, подрагивая и корчась на земле.
Достигнув размеров человеческого тела, темный ком распрямился и поднялся на ноги. Контур его обрел четкость, а на темном лице прорезались человеческие черты. Взглянув на дом, он усмехнулся, сплюнул на снег грязь, прочищая рот, а затем бодро зашагал к двери, тихонько напевая странным, сипловатым голосом:
Вот – новый поворот.
И мотор ревет.
Что он нам несет?
Пропасть или взлет?..
Глеб сидел на полу у печи, вытянув к раскаленной заслонке озябшие руки, а кузнец Вакар стоял рядом с ним, когда дверь вдруг распахнулась, и темная тварь вошла в дом.
Остановившись у порога, тварь оглядела избу и весело проговорила:
– Привет! Вижу, вы меня не ждали?
Тварь была точной копией Глеба, только голой, грязной и мокрой, как только что покинувший материнскую утробу младенец.
Пока Глеб приходил в себя от изумления, Вакар подхватил с пола кочергу и шагнул к двойнику. Однако тот быстрым движением выбил из пальцев кузнеца кочергу, схватил Вакара за грудки и швырнул его об стену.
Грохнувшись об стену, кузнец рухнул на пол и затих. Двойник усмехнулся, перевел взгляд на Глеба и проговорил:
– Неплохо для простой тени, верно?
Глеб медленно поднялся на ноги. Пес, стоявший у печи, отступил к стене и тонко заскулил.
– Глеб, Глеб, – снова заговорил двойник, разглядывая ходока. – Вспомни, кем ты был, когда попал сюда впервые. Безвольным, слабым червяком. А теперь? Разве не Гиблое место сделало тебя таким сильным?
Глеб облизнул пересохшие губы и попятился. Двойник сделал шаг навстречу Глебу и снова остановился.
– Не понимаю я тебя, – с досадой проговорил он. – С какого перепою ты решил помогать людям? Разве это то, что тебе нужно? «Помогать людям, вершить добро»... – Двойник фыркнул. – Какая банальность! Все твое «добро» не стоит ломаного гроша. Не говоря уж о помощи людям. Эти ублюдки изгнали тебя из княжества после того, как ты спас их шкуры! Хороша благодарность.
– Кто ты, тварь? – хрипло проговорил Глеб, угрюмо глядя на чудовище, принявшее его облик. – Тень? Черная часть моей души? Моя темная половина?
Двойник усмехнулся.
– Я – это ты, Глеб, – ответил он. – Пора это признать. – Двойник сделал еще шаг. – То, что ты называешь «злом», – это то же добро, только поставленное с головы на ноги, – продолжил он. – Пойми, Орлуша, Гиблое место не зря наделило тебя Силой. Шесть лет ты водишь сюда людей и до сих пор жив. Думаешь, это случайность? Думаешь, если бы Гиблое место захотело тебя уничтожить, оно бы этого не сделало?
Глеб сжал кулаки и мрачно проговорил:
– Я привык полагаться на собственные силы.
– «Собственные силы», – передразнил двойник. – Да нет никаких «собственных сил»! Ты – часть Гиблого места. Прими это, Глеб. Согласись принять Силу, не отмахивайся от нее, и станешь всемогущ!
Глеб молчал, исподлобья глядя на двойника. Тот пристально вгляделся в его лицо и с досадой изрек:
– Вот оно что. Похоже, мы не сможем договориться. Жаль. Что ж, если ты не хочешь, придется мне самому.
И он приблизился к Глебу еще на один шаг.
– Что ты собираешься сделать? – тревожно спросил Глеб.
Двойник напустил на себя величественный вид, усмехнулся и торжественно процитировал:
– «Если твоя левая рука искушает тебя – отрежь свою руку!» Ты – моя левая рука, Глеб. И я от тебя избавлюсь.
Двойник пригнул голову и, холодно сверкнув глазами, двинулся на Глеба. Они схватились, как два борца, и, глядя друг другу в глаза, заскрежетали зубами. Глеб, высвободив руку, попытался ударить двойника по лицу, но тот перехватил руку Глеба, схватил его за больное плечо, приподнял над полом и швырнул в угол комнаты.
– Слабак! – презрительно проговорил двойник. – И всегда был слабаком!
Тут пес, до сих пор наблюдавший за схваткой неподвижно, вдруг сорвался с места, бросился на двойника и вцепился ему в руку.
Глеб открыл глаза и увидел перед собой перевертень. Черт! Он совсем забыл про это штуку. Проклятая бурая пыль!
Двойник тем временем легко оторвал от себя Дружка, размахнулся и швырнул его о печь с такой легкостью, словно это была болонка, а не рослый, рассвирепевший пес. Ударившись о печь, Дружок упал на пол и заскреб по полу когтями, силясь подняться.
Глеб, сцепив зубы, дотянулся до перевертня и обхватил его содранными в кровь пальцами.
– Так-так-так, – насмешливо проговорил двойник, шагая к Глебу. – Кажется, ты решил прилечь и отдохнуть? Неужели беседа со мной так сильно утомила тебя?
Остановившись перед Глебом, двойник нагнулся и схватил его пальцами за плечи. И в это мгновение Глеб развернулся и трижды нажал на спусковой крючок. Семнадцатизарядный «глок» трижды яростно пролаял у него в руке.
Двойник замер и уставился на продырявленную в трех местах грудь, из которой хлынула на живот черная кровь.
– Пистолет... – прохрипел он. Поднял взгляд на Глеба и усмехнулся. – Остроумно. Но пули меня не возьмут.
– Только если они выплавлены не из белого железа, – холодно парировал Глеб.
По лицу Двойника пробежала судорога. Он облизнул мигом пересохшие губы и, с ненавистью глядя на Глеба, прохрипел:
