– Мог Луйн!
– Повелитель у себя?
– Да. Кого ты привел?
– Не твое дело. Пропусти нас.
Страж грозно оскалился и перехватил дубину обеими руками. Больше всего на свете мне захотелось развернуться и, наплевав на честь воина, броситься наутек или хотя бы обнажить меч. Хвала Четырем, я не сделал ни того, ни другого.
– Уходите! – рявкнул он. – Повелитель не велел его беспокоить. Он ждет…
Глаза Мог Луйна опасно сощурились.
– Он ждет меня, пожиратель тухлого мяса! – презрительно бросил он. – Если ты хочешь назвать меня лжецом, то иди и услышь подтверждение из уст самого Повелителя. Я с радостью подожду тебя здесь, чтобы прикончить.
Страж нечленораздельно выругался и посторонился.
– Я всё-таки доживу до того момента, когда ты оступишься! – прорычал он. – Один лишь неверный шаг, одно неверное слово…
– Не надейся, падаль!
Быть может, перебранка продолжалась бы еще невесть сколько времени, но тут из комнаты послышался громкий и властный голос:
– Мог Луйн? Это ты?
– Да, Повелитель! – громко ответил воин.
– Входи.
Заметив неприкрытую ненависть, отразившуюся при этих словах на лице Ингена, Мог Луйн злорадно усмехнулся и, отдернув полог, кивнул мне:
– Сейчас ты предстанешь перед Увенчанным и узнаешь свою судьбу.
Комната, в которой мы очутились, была освещена значительно лучше, чем весь остальной дом. Впрочем, обставлена тоже, – но это я заметил уже потом. Всё мое внимание сейчас было отдано рогатому исполину, сидящему на троне у дальней стены. При взгляде на этого человека мне захотелось склонить голову: такой властью и мощью веяло от него.
– Кого ты привел в мой дом, Мог Луйн? – прогремел Владыка Лесов, вставая. – И почему ты здесь, а не со своими воинами?
– Это Волчонок, Повелитель, – нисколько не смутившись, ответил мой спутник. – Бывший человек Ард-Ри Луатлава и твой будущий воин, если ты того пожелаешь.
Скинув с плеча плед и дорожную сумку, Мог Луйн небрежно бросил их вместе со своим копьем прямо на пол, потом подошел к очагу, над которым жарилась половина оленьей туши, бесцеремонно отрезал кинжалом изрядный кус и впился в него зубами.
– Волчонок? – расхохотался исполин, подходя ближе, и я с небывалым облегчением понял, что рога вовсе не растут из его головы – просто шкура оленя служила Владыке Лесов плащом, а череп с ветвистыми рогами – капюшоном, шлемом или – чем Всеблагие не шутят – венцом. Я почтительно поклонился и удостоился царственного кивка.
– Значит, Волчонок? – еще раз переспросил хозяин лагеря. – Ну, пусть будет Волчонок, хотя я бы предпочел видеть в своих рядах матерого волка! – Он подошел к Мог Луйну и неожиданно стиснул его спутника в объятиях так, что затрещали ребра. – Рад тебя видеть, дружище!
– И я рад. Кстати, Волчонок чуть было не отправил меня на тот свет, а матерый волк сидит у входа в твой дом и скалит клыки на всех проходящих мимо.
Только через несколько мгновений я понял, что лесной воин имеет в виду моего пса, которому я приказал дожидаться нас на улице.
– Садитесь, угощайтесь и рассказывайте! – широко махнул рукой Властелин Лесов. – Да и мне налейте.
После того как мы несколько раз осушили чаши крепкого и, на мой вкус, чересчур кислого пива, а также утолили голод, Мог Луйн кратко и сухо изложил историю нашего знакомства. Увенчанному она весьма понравилась.
– Ладно, – заявил он, хлопнув меня по плечу так, что оно на несколько минут онемело, – сойдет, молодец. Не сробел, да и оружием владеть умеешь, это хорошо. Да и у Луатлава, хоть и не люблю я его, в дружине плохих бойцов отродясь не водилось. Глядишь, воспитаем из тебя Волка. А, Мог Луйн?
– Глядишь, и воспитаем, – кивнул тот и внимательно поглядел на Увенчанного. – Если только ты не решишь его прикончить.
– Я?
– Ты, ты. Послушай его историю, а уж потом суди. Но сначала, – Мог Луйн оглядел Увенчанного, потом комнату, – сначала расскажи, с чего тут всё так изменилось? Золотая посуда, свежий тростник на полу, красивые ткани на стенах, новые резные лавки…
– Угу. А как тебе моя одежда? – подхватил тот, горделиво расправив дорогую пунцовую рубаху и проведя руками по не менее роскошным темно-синим штанам.
– Грандиозно. Судьба свидетель, если бы не твой любимый плащ, то я бы тебя не узнал. Но тебе идет.
– Точно. – Увенчанный выглядел чрезвычайно довольным собой. – Она тоже говорит, что мне идет.
– Она?
– Моя жена. Точнее, еще не жена, но я серьезно над этим подумываю… Ах да, вы же еще не знакомы. Ничего, скоро она придет, и мы это исправим.
– Твоя кто?
– Ох, ладно тебе! Я знаю, что ты старый женоненавистник и оказался у меня именно из-за бабы, но Этайн – другое дело. И умница, и красавица, а уж на ложе… – Великан мечтательно причмокнул.
В глазах у меня потемнело, и от Увенчанного это не скрылось. Правда, подумал он совсем о другом.
– Слушай! – восхищенно воскликнул он. – А ведь ты ее знаешь, мою красавицу! Как я сразу-то не сообразил? Небось не один год знакомы. Тем более будет с кем поговорить!
Не успели мы с Мог Луйном и рта раскрыть, как в комнату просунулась голова Ингена.
– Твоя женщина, Повелитель! Пусть уходит?
– Ну уж нет! Пусть войдет. У меня для нее сюрприз. – Не удержавшись, этот грозный вождь двух сотен буйных изгоев сам, как мальчишка, бросился встречать невесту. Я отвернулся, пытаясь справиться со своими чувствами. «Что же делать?!»
– …даже представить себе не можешь! – доносилось до меня с другого конца зала. – Здесь есть кто-то, кого ты вряд ли ожидала увидеть.
– И кто же это?
«О Всеблагие! Возможно ли?!»
– Секрет. Скажу только, что это мужчина, и ты его хорошо знаешь. Да и он тебя.
– Он… меня…
«Всё ближе и ближе. Сердце подступает куда-то к горлу, кровь стучит в висках кузнечным молотом».
– Правда, теперь у него другое имя и другой повелитель. От Судьбы не уйдешь, моя Этайн: человек, который совсем недавно служил твоему прежнему мужу и звался Бранн Мак-Мекд, ныне – мой воин. Обернись, Волчонок!
Я медленно оборачиваюсь.
– Ну же, не робей! Приветствуй свою госпожу! – широко улыбается Увенчанный Рогами.
Я поднимаю глаза и сначала вижу тонкий стан, затянутый в небесно-голубое платье. Лебяжью шею, обвитую тяжелым золотым ожерельем. Алые губы, к которым я столько раз припадал в мечтах в поцелуе.
Наконец глаза мои встречаются с глазами красавицы.
Серыми глазами, исполненными ужаса и мольбы.
Красавицы по имени Ниам, служанки и сводной сестры госпожи моей Этайн.
Поздно ночью, ворочаясь на жестком ложе в отведенной мне комнате, я мучительно размышлял, правильно ли я поступил и что мне делать дальше.
