… хрупкая фигурка вскинулась в объятьях, стоны сменились криком; дрожа и затихая, прижимаясь, ища губами поцелуя…
Разорванный вскриками раскаленный воздух. Крупной дрожью по всему телу от накатившей волны экстатического шока. Отшвыриваясь друг от друга, и встречаясь взглядами. Янтарный в синий. Не понимая, как случилось такое. Как такое вообще могло произойти. Стараясь отдышаться, сумеречник вдруг осознал, что всё это нельзя объяснить знаменитым вампирским очарованием: на эльфов оно не действует, а на таких, как Аш, и подавно. И судя по растерянному взгляду, вампир ошеломлен так же, как и он сам.
Иллюзия исчезла. Он ясно видел перед собой того, кто шокирован не меньше самого Аша и с трудом пробует выскрести остатки самообладания. Тяжело дыша, они смотрели в глаза друг другу, пытаясь осознать то, что между ними произошло. Не говоря ни слова, друид поднялся, добрел до озера и резким прыжком нырнул в чернеющую воду.
Когда он вышел, вампир по-прежнему сидел на траве, но, кажется, уже пришел в себя. Сумеречник тоже успокоился, смыв пелену наваждения, будто бы зачерпнул новых сил из черных глубин. Прозрачные струйки воды стекали к ногам, волосы облепили тело блестящими, словно живыми, змеями-прядями. Друид отжал их, собрал в высокий узел и закрепил подвернувшейся под руку веточкой.
– Тебе пора, уже рассвет, – бросил он, зная, что не сможет убить этого вампира. С таким пронзительно-синим взглядом, в котором чудился совсем другой взгляд. Изумрудный. С солнечными искрами.
Первые лучи показались над горизонтом, отразившись в зеркальной глади озера. Лес всё еще уютно прятал берег от утреннего света, туманным маревом скользящего по воде. Природа просыпалась неспешно, словно позволяя жителям подлунного мира успеть погрузиться в сон, пока пробуждаются дети дня.
Не сказав больше ни слова, хозяин леса развернулся и по невидимой тропинке пошел прочь, предоставляя вампиру самому позаботиться о себе, и уже не видел, как тот встает и собирает свою одежду – то, что от нее осталось. Не видел, как поднимает он оброненный эльфом венок из васильков и долго смотрит вслед.
* * *
Кровь эльфа оказалась… слишком пьянящей, слишком живой. То ли раньше Ровану попадались неправильные ушастые, то ли этот был самый неправильный. Забрав из тайника амулет, за которым, собственно, и ходил, вампир возвратился в покои князя и, растянувшись на кровати, погрузился в размышления. Произошедшее нельзя было назвать рядовым случаем. Скорее можно было ожидать, что хозяин леса попытается убить нарушителя, но чтобы такое…
– Забавные у тебя пристрастия, лесной царь. Очень забавные. Интересно, часто на тебя такое находит? – Рован обращался к невидимому собеседнику, раскручивая прихваченный с поляны венок на пальце. Искристая кровь эльфа всё еще бушевала в нем, не отпуская из хмельной эйфории. Он не знал, не понимал, что случилось там, на берегу озера. Но за столько времени, за все годы, что был кровопийцей, – он впервые согрелся. Живое, настоящее тепло. Почему забрал с собой венок, Рован тоже не мог понять… и не хотел над этим думать. Словно прятался от желания испытать еще раз тот жар. И всё же пытался сохранить хотя бы память об этом рассвете.
* * *
Аш сидел на пороге и улыбчиво жмурился на лучи, пробившиеся сквозь густую листву даже здесь, в самой чаще. Обычно он был с солнцем не в ладах, но сейчас играл с ним в гляделки, прищурив янтарные глаза с вертикальными зрачками. Иногда ему нравились такие «поединки» с дневным светилом. И это означало, что настроение у друида на редкость хорошее – к явному удивлению белок-сплетниц, неугомонно перещелкивающихся на ветвях дуба. Чело хозяина леса венчала ромашковая корона, на лице застыла хищная довольная усмешка. Ему удалось выхватить, украсть у неизвестного вора осколок своей памяти. И это радовало.
Прогулка к рассветному озеру озадачила сумеречника. Несмотря на располосованную острыми когтями спину, на исцарапанное и искусанное во всех доступных местах тело, мысли о том своеобразном сражении приносили какое-то неясное удовольствие. Даже боль от ран этого не меняла. И он подозревал, что именно кровь вампира вернула ему часть потерянных воспоминаний. Не наваждение, нет – воспоминания. Больше сомнений не было. Ему не померещилось, он действительно был в жизни Аша, этот изумрудный взгляд. В воздухе отчетливо запахло медом.
Находясь в самом благодушном расположении духа, эльф вернулся в дом и, завидев проснувшуюся Ранко, усмехнулся еще шире, обнажая острые клыки в опасной улыбке. Такое выражение лица выглядело невероятно странным – и насторожило бы любого, кто хоть мельком успел столкнуться с хозяином волчьего леса. В туманных желтых глазах проскальзывали искорки безумия. Венок переместился на волосы девушки.
– Аш, у тебя с головой всё в порядке? – осведомилась ученица. Она давно уже поняла, что может позволять себе вольности в словах. А учитель вполне заслуживал таких слов: блуждающая на его губах улыбка скорей походила на ухмылку помешанного, чем на отражение радости.
– Не уверен, но меня это устраивает. – Сумеречник рухнул поперек кровати, заложил руки за голову и уставился в потолок.
– Бывают в жизни огорченья, – пробубнила Ранко себе под нос. Такой Аш ей был незнаком. Не пугал, но настораживал. Видеть насмешку – это привычно. Но чтобы вот так… Она пребывала в растерянности.
Дни полетели за днями. Аш с невиданным усердием взялся обучать Ранко, словно в этом была какая-то особая цель. Девушка радовалась и схватывала всё с полуслова. Из пяти стихий, доступных магам, лучше всего ей давался огонь, хотя и прочие не остались без внимания. Столь стремительного обучения друид не ожидал, но решил, что умение понимать стихии наверняка присуще народу Ранко. «Тварь». Что это значит, он не выспрашивал, предпочитая наблюдать и пытаясь постичь эту расу самостоятельно. И лихорадочно выплескивал на ученицу всё, что знал. А ученица досталась жадная до знаний. Настырная. И если заклинание не выходило с первого раза, упорно продолжала пробовать снова и снова… пока не получится.
Иногда Аш задумчиво мерил шагами поляну перед домом. Тогда Ранко замечала, как дико горят его глаза, хотя внешне он оставался сдержанным и спокойным, – и однажды все-таки решилась спросить, что же так мучает ее учителя.
– Даже не знаю, как сказать. Такое ощущение, что у меня украли память. Не всю, но очень важную ее часть. Настолько важную, что без нее у меня пустота в груди там, где должно быть сердце. Похоже на безумие. Оно и мучает, – честно ответил Аш, усаживаясь рядом с девушкой на крыльце.
