— Полагаю, что это далеко не конец.
— Далеко не. Поучаствуешь?
— Как именно?
— Информационно. Из-за чего вообще начался этот бардак? Что за шашни у Рилы с проверяющими?
— А, ты об этом… Не думал, что ты еще не в курсе. Забавно вышло, весьма забавно… — Этан ухмыльнулся, всем своим видом излучая многозначительность.
— Не тяни.
— За твоим блоком тянется шлейф из раскрытых дел. Весьма особенных и весьма неплохо раскрытых дел. Что, впрочем, не удивительно, учитывая, что большинство из них тебе поручал лично Командор… Понятно, впрочем, что об этой маленькой особенности ревизии никто не докладывался. В общем, в выборку на проверку вас не включили, но решили подъехать в частном порядке. Что там им надо было, я уж не знаю, но, очевидно, за это «что-то» Риле, как якобы руководителю блока, был обещан весьма жирный кусок. Думаю, что в кредитах, но, кто знает, может, обещали надавить на Эрро в плане повышения. Как бы то ни было, отдавать это тебе она не пожелала…
— Ясно, — тихо сказала я. Так же тихо встала и ушла, кивнув на прощанье.
Я крайне не любила, когда меня продавали.
Неделя прошла в тишине и покое. Мои агенты ходили по блоку, стараясь не встречаться взглядами друг с другом, а более того — со мной.
Еще через неделю встретиться глазами стали бояться только со мной. Только Чезе еще пытался радовать меня маленькими пустячками. Я вполне отдавала себе отчет, что, вздумай я уйти, никто не уйдет следом за мной. Погрустят, поругают старо-новое начальство, но… втянутся, вработаются, даже если будет (а — будет) хуже, чем раньше. И ни единой мыслью я не собиралась их винить. Сама бы не стала ввязываться в чужие дрязги «за идею». И это при том, что мне ничего, в сущности, не грозит. Так что решение о том, будет ли борьба, целиком зависело от меня.
Через два дня обо мне поползли первые слухи. Автор, видимо, решил, что мой круг общения весьма узок и о том, что мое имя тайком полощут в сточной канаве, я не узнаю.
А я обиделась. И завязала узелок на память.
Алан был для меня единственной отдушиной в мерзопакостных помоях тайного злобствования и показных, фальшивых улыбочек, но судьба выкинула очередной фортель, и его отправили на Ситре-6. На два месяца.
Хуже мне было только на Станайе.
Увы…
Эрик тоже куда-то пропал, что не могло не радовать — злорадства и насмешек мне хватало и без него.
К сожалению, через три недели после нашего последнего разговора он объявился вновь. С остриженными волосами и заострившимися чертами ставшего каким-то невероятно худым лица. Бакенбарды он тоже сбрил. Как ни странно, меня не покидало ощущение, что таким он был всегда.
Странное ощущение. Я не выдержала, спросила.
— Что-то случилось?
— Думаешь?… — он пожал плечами. — Нет. Насколько я помню, «что-то» случилось у тебя.
— Дурацкий день. Дурацкий месяц. Что еще может со мной случится…
— Дурацкая жизнь, — ровно продолжил Эрик.
— Поздно. Это со мной уже случилось, — я попыталась улыбнуться. Нет, не получается.
Он посмотрел на меня. Я посмотрела на него. Вдруг зачем-то попыталась представить вместо встрепанных прядей, не прикрывающих даже ушей, соланскую длинную гриву. Представила, и — отмахнулась от этого образа, как от ядовитой гадины. Знать бы еще, почему.
Все-таки он стал другим. А может…
Эрик медленно прошел мимо к крошечному иллюминатору и остановился, невидящими глазами глядя на кусочек звездного неба.
— Что ты будешь делать?
— А нужно?
— Ты спрашиваешь меня?
— Ты же на все знаешь ответ, о Великий. Посоветуй глупой примитивной твари, как ей лучше жить, — устало сказала я, опускаясь в кресло. Как же все это глупо…
— Жить… — он сунул руки в карманы брюк и обернулся ко мне. — Тебе могут поставить условия, задать насильно переменные, но уравнение решаешь ты. Даже если думаешь, что это делают за тебя.
— Слова Филина.
— Нет… — он покачал головой и медленно улыбнулся. — И Филин умел подбирать с земли умные мысли. Зачем тебе, и в самом деле, эта возня? Скандал? Эрро не любит скандалов, снимет с должностей обеих, а для тебя добавит кое-что еще. Стоят ли того те агенты, тот блок, которому отроду-то без году неделя? Тем более для тебя? Ты много лет была крошечным незаметным винтиком, так есть ли смысл что-то затевать? Ведь правда?… — он прищурился, все так же улыбаясь. Одними губами. — А давай я задам тебе переменные будущей жизни. Скажу, например, что согласно официальному уставу, который ты не читала со времен вступления в Корпус, чины старше майора в обязательном порядке приставляются к руководящей должности. Еще скажу, что ревизия сейчас строго проверяет соответствие реального положения дел всем пунктам устава, и Эрро ради тебя не будет подставлять свой зад. Решишь уравнение?…
— Довольно многословный способ сказать, что я смалодушничала.
— Нет, это довольно краткий способ донести до твоей плохо сегодня соображающей головки, что тебя переведут либо в научный отдел, либо в архив, — индифферентно отозвался он. Пожал плечами: — Судя по запросам Эрро — в архив.
— С меня просто снимут степень-другую, — я пожала плечами, автоматически скопировав его жест.
— В ревизионной комиссии тоже не дураки сидят. А некоторые реальную степень вычисляют лучше, чем ты. Посчитай, сколько степеней с тебя уже сняли и представь, что будет, если один такой читающий встретит тебя в коридоре в нашивках капитана.
— В каюте посижу, — рыкнула я и стукнула кулаком по подлокотнику. — Я не пойду в архив! И пусть Эрро только попробует…
— Если ты и дальше собираешься егозить по креслу, пожалуйста, слезь с моего мундира.
— Что?… — я недоуменно посмотрела на него.
— Ты на нем сидишь.
Я растерянно посмотрела на его белую рубашку, с по-домашнему закатанными рукавами и расстегнутым воротом, смутно припомнила, что, вроде бы, приходил он в чем-то другом, и осторожно запустила руку себе за спину. Ну… Я действительно на нем сидела.
— Нечего раздеваться у меня в каюте, — я перебросила изрядно пожеванную форменную куртку в другое кресло. Его неприкрыто расслабленный, домашний вид вызывал у меня глухое раздражение. — Не у себя в каюте, в конце концов.
— Да уж, насколько ты помнишь, я теперь поселился в медблоке, — с неприкрытым сарказмом отозвался он, потягиваясь.
— Неужели! А вид у тебя, будто поселился как раз-таки здесь! Может, хочешь заодно перебраться в мою постель?! Ради богов, что я, в конце концов, могу сделать! — мои губы предательски задрожали. — Только учти в таком случае, что платяной шкаф у меня в прихожей!!
