Я кивнул. Разговаривать больше не о чем. Осталось побороть страх и чувство вины. Признать, что я действительно самонадеянный юный глупец. Попытаться сделать хоть что-то действительно важное.
Мы прошли аллею. Высокие деревья дружелюбно покачивались, царила безмятежная светлая тишина. Ярко светило солнце, припекая хребет. Спокойствие и умиротворение места вызвали во мне неожиданное желание защищать мир от страшного существа в балахоне. Я безоговорочно поверил друзьям и предчувствию. Если человек доберется до сердца радуги, то уничтожит миры, не задумываясь. Просто потому, что старая ненависть в некоторых существах сильнее, чем способность прощать и учится. А я просто щенок.
Аллея окончилась у здания, похожего на наполовину вкопанный в землю шар. Мы остановились у входа. Думаю, не совру, сказав — никто не ожидал, что встречать нас выйдет он. Сияющий аметистовой броней, с тонкими рыжими полосками по бокам и на морде, мощный и прекрасный страж белого посоха куратор Дайорат. Мой отец. Возвышающийся живой громадой, он величественно склонил голову в жесте приветствия.
— Приветствую вас, друзья, — пророкотал отец. Я замер, чувствуя, как жар рвется изнутри, — пройдемте. Не следует держать утомленных путников под дверями. Я приношу извинения от лица радуги. Но, наверное, вы уже знаете о покушении?
— Да, к сожалению, — Пилон преображался на глазах. Он принял гордую позу и казался куда изящнее и выше, чем обычно. Признаться, конь выглядел и гораздо официальнее, — рад, что преступление удалось предотвратить. Жаль, преступник еще не наказан.
— Ну что вы, — отец, само очарование, склонил голову на бок, — долг превыше всего. Хотя бесспорно я рад, что преступник промахнулся. Кстати, вы не правы Пилон, — конь дернул ухом. Я расценил это как жест удивления. Отец продолжил, — преступник пойман и ожидает суда. Справедливость восстановят.
Пилон задергал ухом интенсивнее и, не удержавшись, полюбопытствовал:
— Не будет с моей стороны…
— Будет, — отец тактом не отличался, — но скажу. Вы ведь сделали важное дело, помогли найти моего сына. Преступник — дракон. Отступник. К сожалению, аметистовый по окрасу. Даже удивительно, волею судьбы существо похоже на меня. Тем более удивительно, что он глупо попался в ловушку. Просто вошел в нее незадолго до вашего появления. А теперь, друзья, позвольте проводить вас в помещение для отдыха и приема пищи. Кайорат, надеюсь, составит компанию мне. Я рад нашей встрече и хочу поговорить с наследником.
Меня едва не прорвало. Рад? Это теперь так принято выражать радость? Захлестнула волна прошлых обид, непонимания. Да он едва взглянул в мою сторону. Но я сдержался, утоптал чувства и дружелюбно ответил:
— Отец, мы долго пробыли вместе и нас связывают теплые чувства. Я хотел бы перемолвиться с товарищами парой слов, если позволишь, а после с радостью присоединюсь к тебе.
Он, похоже, не ждал такого поворота событий и едва сдержал удивление. Хвост отца дернулся в сторону, гребень приподнялся. Но на то он и страж чтобы уметь выкручиваться из самых щекотливых ситуаций с достоинством. А я по-прежнему совсем не знал своего отца.
— Хорошо, Кайорат. Пройдемте за мной, уважаемые гости.
— Я…не понимаю, — Пилон покосился на Осириса, мрачно фыркнул, но ничего не ответил.
— А че понимать-то? — с наслаждением почесавшись, сказал Ишутхэ и плюхнулся на пол. Отец устроил их в одной из лучших гостевых. Я мог оценить уровень помещений, но не замечал его красивых жестов. Пытался справиться с охватившими чувствами яростной обиды, грусти, любви и страха. Пытался подчинить их себе и почти не слышал, о чем говорят товарищи. Пилон долго смотрел на меня, прежде чем сказать:
— Могу понять, почему он вышел лично. Могу. Хотя странное проявление отеческой любви, согласитесь. Выйти встречать сына, которого не видел полгода и мог потерять, но при этом почти не обращать внимания. Хорошо. Он сдержан, в душе бурлят сдерживаемые эмоции, которые не может показывать, статус не позволяет. Но чего никак не могу объяснить, как дивольский дракон оказался здесь быстрее нас? Почему добровольно сдался, отчего вернулся? Мы говорим о двух разных драконах? Если один в тюрьме, то где его товарищ? Мне кажутся странными и обстоятельства нашего перехода. Все вспоминаю выражение на морде дракона, что тогда успел разглядеть. Он что-то орал, но я решил просто пытается сожрать нас. Теперь сомневаюсь. Мир, покой. Малыш, скажу честно, мне что-то не нравится. Пока не пойму что происходит, не смогу успокоится. Кроме того, придется снимать полоски. Время обманов закончилось.
Я кивнул, подавляя дрожь:
— Пойду сейчас. Но вернусь обязательно. Прослежу, чтобы все было в порядке.
— Не волнуйся так, малыш, — Осирис с улыбкой подошел, приобнял за шею, — справишься. Я знаю, как нервирует перспектива подобной беседы, поверь. Но ты не детеныш. Уже кое-что повидал, спасал жизни. Смелее, друг.
— Малыш, — проворчал Ишутхэ. Я повернулся к волкодлаку, ожидая поддевки, но он снял ожерелье и повесил на мою шею.
— Может, пожалею, — скривился перевертыш, — да только игра не кончена. И это не последний из аргументов. Да не трусь, не съест же он тебя. Или? — Хрипло рассмеявшись, волкодлак отошел к стене. Тильда сидела, обернув хвостом лапки, и лукаво поглядывала на меня:
— Забавно, малыш, — мурлычущим голосом произнесла она, — он боится кошку, а ты уже нет.
— Вы что в последний путь его провожаете? — язвительно поинтересовался Пилон и повернулся ко мне, — иди, давай. Быстрее сходишь, быстрее вернешься. Скучно торчать просто так.
Я вздрогнул от резкого тона, но уловил лукавый отблеск его глаз. Иногда мы не видим очевидное, но принимаем за правду явную ложь. Взгляд вдохновлял больше, чем снисходительные слова Пилона. Вздохнув, я вышел за дверь. Удивительно, насколько привычным стало для меня ощущение их присутствия. Теперь один на один. Проводить меня прислали маленькое сутулое существо, похожее на гнома без бороды. Он и довел до открытого зала, в котором меланхолично прогуливался отец. Чешуйки хвоста шуршали по каменным плитам, крылья подрагивали, а гребень приподнялся, чем и выдавал его волнение.
— Отец.
— Здравствуй, Кайорат, — он направился в мою сторону. Я так же решительно двинулся навстречу. Мы встретились примерно посредине зала. Отец наклонился, и янтарные глаза заглянули в такие же мои.
— Здравствуй. Давно не виделись, — говорил совсем не то, что хотелось. Опять подвело ощущение маленького щенка перед грозным родителем.
— Значит, мои худшие опасения подтвердились, — с каким-то сожалением произнес он.
