Хвалить было неловко. Взгляды были громче слов.
Дэнеш поднялся, вышел. Вернулся с дарной, молча протянул ее Эртхиа.
— Как теперь играть? — развел руками царь аттанский.
— Играй, — потребовал Тахин. — Играй «Похитителя сердец».
— Я не умею как ты, — прошептал Эртхиа.
— Играй.
Эртхиа пересел по-другому, поерзал.
— Давай, — протянул руки. Дарна легла в них легким своим телом, прекрасная, как никогда. Словно обиженная робостью Эртхиа, зазвучала пронзительно и печально. Без слов, без пения, как в том сне Тахин, Эртхиа заставил ее рассказать всем о прекрасных, кого видели его глаза, кем восхищено безвозвратно сердце. Оборвал так же резко, как начал. Уронил дарну на колени.
— Теперь ты, Дэнеш.
Флейта задышала, задохнулась тоской, долго-долго возводя ее к просветленной, терпеливой печали, приняла в свое дыхание трели сверчков из сада, журчание ручейка, вздохи листвы под ночным ветром, взобралась высоко-высоко и петляла между звезд.
— Теперь Хон!
Так по кругу они передавали заразительное безумие этой ночи, выхватывая друг у друга мелодии, перехватывая, переиначивая, перекликаясь, поправляя и досказывая друг за друга. И вне их круга остались только двое: мальчик-слуга, уснувший, привалившись головой к сосновым перилам, и Тахин, обхвативший руками колени и глядевший перед собой сухими-сухими глазами.
Вдруг заскрипели половицы и огромная тень упала в самую середину круга. Все вздрогнули, музыка оборвалась. Густой смех У Тхэ разбил мгновенную тишину. Сю-юн и И-тинь склонились до самого пола, Эртхиа и Тахин вскочили. Дэнеш, медленно поднимаясь, вынул правую руку из-за пазухи.
У Тхэ заговорил, и в голосе его перекатывался довольный смех. И-тинь и Сю-юн смущенно переглянулись, ниже опустили головы, пряча улыбки. Дэнеш засмеялся.
— Господину У Тхэ доложили, что весь квартал не спит, окна открыты, люди сидят в своих домах, а некоторые даже вышли на улицу и собрались здесь, перед домом, слушают удивительную музыку. Господин У Тхэ прибыл самолично убедиться, что в докладе ничего не приукрашено. Он просит разрешения присоединиться к нам.
Тем временем Сю-юн растормошил мальчика, вместе с ним убежал. И-тинь кинулась следом, помогать. Слуги, прибывшие вместе с У Тхэ, принесли несколько коробов с разнообразной снедью. Вскоре подали столики с закусками. Тут были и копченые утки, и карп в сладком соусе, и лапша с приправами, и множество соленых овощей, и колобки, и пирожки с начинкой из сладких бобов. Тут же подоспело и подогретое вино.
Ели и пили охотно, только сейчас заметив, как же все проголодались.
— На чем он будет играть? — шепотом спросил у Дэнеша Эртхиа. Дэнеш указал взглядом на расписной барабанчик, низенький, в талии узкий, покрытый лаком и оплетенный разноцветными шнурами, важно стоявший на циновке рядом с У Тхэ.
— Как бы это прекратить? — вздохнул Эртхиа, оглядываясь на Тахина.
— Невозможно, — покачал головой Дэнеш. — Теперь уже никак.
— Ах, как жаль.
Дэнеш кивнул.
Когда отодвинули столики, господин У Тхэ уселся с важностью, взял барабанчик под правую руку и сказал:
— Невозможно оценить вещь, не зная всех ее качеств. Вот этот барабанчик выточен из целого куска сандалового дерева и обтянут оленьей кожей. Барабанчик был пожалован мне отцом нынешнего правителя, самим Золотым Драконом, и на нем играл еще его дед. Ценность его огромна, и пусть теперь он скажет сам за себя.
И вот, запустив пальцы левой руки между шнурами барабанчика, натягивая и отпуская их, правой он ударил по оленьей коже, расписанной драконами, и их рокочущий голос, прыгнув к балкам, отразился от потолка и ударил вниз, раскатился, перескочил через перила и наполнил садик.
Сю-юн неотрывно следил за У Тхэ и, едва У Тхэ кивнул, подхватил пиба. Мальчик тут же подставил скамеечку, и Сю-юн позволил мелодии оплести затейливый ритм, как вьюнок оплетает узорную ограду.
И-тинь, сцепив пальцы, наблюдала за ними. Наконец, не удержавшись, торопливо выкрикнула — У Тхэ, не поднимая век, энергично кивнул. И-тинь проворно перебралась на скамеечку, и второй пиба заспорил с первым, и так это было ладно и непримиримо, что Эртхиа показалось: сердце двоится в груди, не зная, за кем следовать.
Дэнеш взмахнул рукой, приглашая Эртхиа присоединиться к хозяевам.
— У меня и ладов таких нет! — огорчился Эртхиа, разводя руками.
— У меня тоже, — усмехнулся Дэнеш, подносяк губам дуу.
— Ну, раз так…
Я ушел далеко в сад и лег лицом в траву.
Когда он с тихим вздохом перевернулся на спину, звезды уже были бледны на светлеющем небе. Сверчки стихли, погасли огоньки светляков. Пруд был гладок под тонким покровом тумана. Вокруг Тахина, совсем рядом, траву покрыла бисером роса. Тишина стояла немая. Музыка кончилась. Дышать теперь было легко и огонь внутри не жег. Тахин лежал, наслаждаясь тишиной.
Робкие шаги разбудили его, едва он начал задремывать. Он тихонько приоткрыл глаза: маленькая Хон пробиралась по росной траве, придерживая одной рукой полы халата, а другой отводя перед собой ветви, с которых тоже брызгала роса, попадая ей за ворот халата. Но она не вздрагивала. Ее набеленное личико казалось мертвым, но когда она подошла ближе, Тахин увидел, как горят ее узкие глаза. И она настолько хотела видеть одного-единственного человека, что не заметила Тахина, хотя едва на него не наступила. Когда она прошла, он снова перевернулся и оперся на локти и стал смотреть ей вслед. Она дошла до пруда, из которого вытекал ручеек, круживший по саду, и остановилась на берегу, в растерянности озираясь. От Тахина ее отгораживала прозрачная завеса из тонких склоненных ветвей ивы. Вдруг она обернулась и направила взгляд сквозь ветви в сторону дома. Тут же Тахин услышал шаги и, оглянувшись, узнал Эртхиа. Он брел сквозь сад, как бродят, говорят, одержимые ночными духами. Он не чувствовал, как мокрые ветви хлестали его по лицу, осыпая росой одежду, и волосы. И он прошел совсем рядом, едва не наступив на Тахина.
Они стояли теперь, немые оба друг для друга и даже руки ни один из них не протянул к другому. Только смотрели.
Тахин опустил голову на руки. Немного ревности обнаружил в своей душе и усмехнулся над ней, как над неуклюжим звериным детенышем. Устал он.
Таких никогда не любил. И в доме не держал.
Потому что любил — свободных.
— Нурачи? — Эртхиа зажмурил глаза и помотал головой. — Хвала Судьбе, но я думал… Не ожидал тебя встретить на этой стороне мира. Ты жив?
— А что бы со мной случилось? Отчего бы мне не быть живым? — купец довольно поглаживал бороду. — Мне доложили мои люди, что видели тебя, государь, у ворот Унбона, что ты собирался меня найти. Который день жду! Позволь сказать, государь, даже задержались здесь, нам бы уже в путь пора.
