Обмениваемся ударами, уклоняемся и снова бьем друг друга. Я стараюсь рывками отступить, если бить, то в цель. Но под напором, под градом сыплющихся ударов любое вменяемое действо летит к чертям. Тут лишь бы ударить и попасть, следом уклониться снова ударить и попасть. Пусть даже мы разменяемся на равную, у меня останется сил выстоять, у них вряд ли.
Я стараюсь уворачиваться и все равно что‑то прилетает. Из глаз то и дело летят искры, во рту чувствуется соленый привкус крови.
Рывок вперед и мне удается попасть в челюсть. Но обрадоваться не успеваю, пропускаю проход с ноги, заставляющий согнуться пополам.
Сука… как же больно! Попал по яйцам, а скрючивает все мышцы, начиная от живота и ниже. Дыханье перехватывает, руки хватаются за пах, как будто они чем‑то могут помочь ушибленным яйцам.
Один… остался всего один, а я от боли не могу ничего сделать.
Парень не промах, понимает, если я очухаюсь, он проиграет, поэтому старается не упустить момент, выстреливает мне в голову, еще раз, с ноги бьет мне в ногу с боку около колена и снова бьет в голову.
Мне нужно или забыть о боли, или он меня сейчас добьет.
– Давай! Добивай его! – напоминают о своем присутствии радостными криками офицерье.
Я стою в согнутом положении и все еще держусь за пах. Ноги подгибаются. Один удар с ноги или по затылку и мне конец.
У меня нет повода превозмогать и через не могу выгрызать себе победу. Легче сделать вид, что вырубили и припасть к земле. Это всего лишь ничего не значащий спарринг. Добивать не будут. Засчитают поражение, да и хрен с ним. Пусть в задницу засунут приз. Идти в увольнение я все равно не собираюсь.
И в то же время проиграть я не могу. Просто потому, что не хочу давать чистокровным офицерам лишний повод осознавать себя какими‑то особенными. Пусть видят, что почти чистый смог превзойти их ожидания и одержать победу.
Парень решается добить с ноги. Я резко поднимаюсь и немного пячусь. Его нога пролетает мимо.
Сейчас, когда выгнулся, становится полегче. Я как будто выиграл у боли раунд, и она вынуждена отступить.
Парень делает выпал с ноги. Тем больше хочет меня свалить, а уже потом добить кулаками. Отступая, ловлю ногу и что есть сил давлю на него, заставляя опрокинуться на спину.
Все, он проиграл. Теперь у него нет шансов.
Наваливаюсь сверху, хватаю за глотку и оборачиваюсь к прапорщику.
– Могу добить, но не хочу.
Тот мотает головой.
– Не надо. Все, спарринг окончен.
С тяжестью поднимаюсь и подаюсь в сторону выстроенной роты. Забыв о строе, меня встречают Семён с Ромой. Заходим за строй, и я усаживаюсь на траву. Видя, что прапорщик не реагирует, ко мне подходят Санька и Миша.
– Так‑то ты их нормально отмудохал, – первым говорит о победе Синицын.
– Сильно больно? – участливо спрашивает Миша.
– Да пи*дец, – говорю и отмахиваюсь, что‑то боль снова пробудилась, но теперь не резью, а нытьем.
К нам подходит прапорщик, спрашивает все ли у меня в порядке.
– Господин прапорщик, может я пойду в расположение, а? Что‑то мне до тошноты. Все равно же отстрелялся.
Костин слегка кривится, как будто представляя удар по яйцам.
– Ладно, иди… Да не в расположение иди, а дуй в санчасть. Пусть посмотрят. А то мало ли.
– Сильно болит? – снова спрашивает Миша и помогает мне подняться.
– Такое чувство, к еб*ням отбили, – честно признаюсь об ощущениях.
– Ну, суки, вечером им устроим! – ляпает Санька, не подумав о присутствующем прапорщике.
– Не понял… Собрался неуставщину разводить? Захотелось на губу? – тут же накинулся на него Костин. – Я тебе так скажу, Синицын, если ты не пройдешь в финал, будешь у меня сутки умирать на отжиманиях, а теперь вперед. Вы следующие.
Прапорщик дает ребятам одного из трех парней, не вошедших в пятерки, и те выходят в центр. Соперников им Костин тоже особо не выбирал, назначил первых попавшихся. Начался групповой спарринг, парни начали выигрывать, и я пошел в сторону санчасти. Оттуда только сейчас появилась медсестра и два медбрата в белых халатах, вроде как спешащих к тренировочному полю.
***
Пока в казарму вернулись ребята, я успел позаниматься исцелением, поплести кольчугу и выспаться. Моему взору предстало жалкое зрелище. У всех побитые лица. Переломы, вывихи, трещины почти у 90 %.
Сильно досталось Мише. Из долго заживаемого у него была сломана челюсть. Санька отделался вывихом ступни. Сёме с Ромой досталось меньше. У них получилось под копирку. У обоих поломанные носы и ребра.
Спарринги могли продлиться до вечера. Поэтому после второго боя командиром части было принято решение сначала проводить одновременно два спарринга, а потом сразу три. Одним руководил прапорщик Костин, двумя другими – младшие офицеры.
Из нашей пятерки не прошли экзамен Миша и Санька. А всего финалистов получилось 22 человека. Миша из‑за этого переживал, а Саньке, по‑моему, было пофигу. Как он признался, ему проще отдать лишний червонец, чем напрягаться на спаррингах.
Учитывая последствия проведенного экзамена, командир части отменил занятия на сегодня и на завтра. Завтра победителей, как обещалось, ждали увольнительные в крепость, а проигравших сон и процедуры по самоисцелению.
Спустя минут пятнадцать мы начали собираться на обед. Вышло всего половина роты. Остальные либо предпочли уйти в сон до вечера, либо как Миша, с поломанными челюстями ушли на трехдневную диету.
Проходя в столовую, нашему взору предстали спарринги девчонок. Проводились сразу по два боя. Офицеры как‑то вяло на них реагировали. Или наклюкались шампанским, или не вдохновляли поединки. Они и правда у девушек проходили без огонька.
На обратном пути мы с Ромой и Семёном заглянули в магазин. Купили для нашего раненого товарища жидкого йогурта и сока.
Эмили с Евой объявились только к ужину. На этот раз девушки не стали размениваться на сообщения и позвонили.
– Ну что у вас? Прошли? – бодро спросила Эмили.
– Прошли. Только Мише не повезло. Это наш пятый товарищ. Вы его еще не знаете.
– Мы с Евой тоже прошли.
Помня, что устроили мне офицеры, конечно тут же поинтересовался ее боем. По отношению к Эмили подобного мне не было. Против нее выставили полукровку.
– Да я ей лещей надавала и прапорщица остановила бой, – весело рассказала вкратце Эмили. – Ну и что вы думаете на счет завтра?
– Не понял, вы с Евой собрались в увольнение, что ли?
Видимо та держалась около трубки.
– Конечно, собрались, тоже еще спрашиваешь! – бодро раздалось в динамике. – Меня эта казарма задолбала!
– Можно прогуляться к вокзалу, – продолжила Эмили, – потом можно выйти за крепостные стены. Говорят, тут есть неплохой зоопарк с тварями. Там даже есть чучело Бига.
– Значит, решено: завтра все вместе идем в увольнение. Кстати, мы будем не одни. С нами будут еще 4 девочки. Просто они не знают крепости.
– Отлично! – воскликнул я, а мысленно добавил, лишь бы только завтра опять куда‑нибудь не встрять, пока будем гулять по крепости.
Глава 12
Утро выдалось необычно тихим. Дневальный по обыкновению не объявил на всю казарму о подъеме. Ребята сами понемногу вставали. Даже команда строиться на завтрак прозвучала слабо. На улицу вышло меньше половины роты. Сопроводить нас отправился сержант Гричик. Благодаря этому нам с Ромой и Семёном удалось в столовой немного поговорить с нашими подружками и договориться о встрече в 9:00 у ворот КПП.
После завтрака мы получили в строевой части увольнительные и отправились готовиться. В повседневной форме, успевшей покрыться въедливой пылью и заплатками, идти на прогулку с девушками не хотелось. Настал черед надеть второй комплект еще новенькой формы. Но для этого сперва требовалось подшить белый подворотничок.
Санька прибежал от старшины, похвастал купленным увольнительным, сказал, что еще человек двадцать отпускают за деньги, и начал собираться. Странно, что прапорщик на это смотрел сквозь пальцы. Вероятнее всего, потому что был в доле. Об офицерах говорить не приходилось. Они в казарму почти не заходили.
