Он еще не успел приземлиться, как сорвавшийся с ладони Лилит пылающий шарик, влетел в широко распахнутый рот. Раздался негромкий хлопок — не громче лопнувшей лампочки — и существо, захлебнувшись визгом, затихло.
— Твою мать… — Только и выдавил я. — Твою мать!
Я подошел к распластанному на земле тельцу. Сзади, неразбрчиво ругаясь под нос, поднималась Лилит. Потолкав уродца ногой и убедившись в отсутствии признаков жизни, я низко склонился всматриваясь в сохранившую даже после смерти выражение адской злобы, морду.
Непропорционально большая для такого тщедушного тельца голова, крепилась к плечам тоненькой шейкой. Настолько тонкой, что казалось можно переломить двумя пальцами. Такими же тонкими и хрупкими казались руки и ноги. Однако вспомнив как крепко вцепилось существо в Лилит, я невольно поежился — не хотел бы я испытать на себе крепость этих ручонок. Каждый палец на руке и ноге заканчивался коротким, но острым, загнутым когтем. На одном из них до сих пор болтался лоскуток защитного цвета. Узкие плечи, раздутый, выпуклый живот — еще та картинка!
— Ну и дрянь! — Лилит наконец вытряхнула из гривы волос, набившуюся туда за время короткой схватки, прошлогоднюю хвою. Со вздохом оглядела испорченный безвозвратно костюм, и присоединилась ко мне. — Это еще кто?
— Похоже упырь. — Рассматривая абсолютно лысую голову, выпученные круглые глаза и широкий лягушачий рот, припомнил я наставления бабы Яги. — До чего же он гадко воняет! Еще и слизь эта… Бр-р-р!
— А теперь представь, — фыркнула Лилит, — эта гадость зубами щелкает, а ты как баран, стоишь и любуешься, даже не делая попыток помочь!
Я ощутил, как краска залила лицо.
— Ну… это… растерялся сначала. — Стал оправдываться я. — А потом я его молниями, а они чего-то не сработали…
— Не сработали. — Передразнила Лилит, сердито сверкнув глазами. — Недоучка…
— А я и не отрицал. — Мне до слез стало обидно за «недоучку». — И никто не скрывал что все может обернуться… даже еще хуже. Сама пошла.
— Да ладно тебе. — Лилит, похоже стало неловко за свои слова. — Забудем, а? Ну, вспылила, а ты думаешь какого мне, после того как эта тварь меня всю обслюнявила? Еще и костюм выбрасывать придется.
Мы замолчали, думая каждый о своем. И молчали до тех пор, пока не зашуршали ветки и с дерева не донесся веселый голосок:
— Ну, чего носы повесили? — Мавка снорово спрыгнула едва не на наши головы, и только тогда заметила распластанное тело упыря. — Ну, вы даете. Нельзя вас одних оставить. Неужели не могли стороной обойти?
— Если бы могли — обошли.
— Так, — не тратясь на пререкания, мавка деловито осмотрела тело. — Молодой еще, стало быть, рядом ошивается еще парочка. Времени мало, либо бежать со всех ног, либо…
— Либо? — поторопил я, заглядывая ей в глаза.
— Вам же нужно что бы все тихо было? — Скорее даже не спросила, а констатировала мавка. — Когда старики этого найдут, а найдут непременно, шуму на весь лес будет. Выход один — найти их первыми. Но и тут шуму не оберешься… Что делать думаете?
— А что здесь думать? — Не спрашивая Лилит, но, чувствуя ее поддержку, решил я. — Надо выловить тех, кто может поднять шум. Где их искать?
— Да здесь же. Я имею в виду в ручье. Либо выше, либо ниже по течению. А, скорее всего и искать не надо — только подождать. Держу пари, что они уже сами сюда направляются.
— Что ж, если так… Будем ждать… Чугайстырь не вернется?
Мавка расхохоталась.
— Я его так завела, что поленится обратно тащиться, они все ленивые. А если и вернется, то тоже не страшно. Все-таки до того места пять сотен шагов. Хоть слух у него и хорош, но с такого расстояния, да еще и днем, когда птицы вовсю поют, жуки разные летают… Не боись, не услышит. Просто будь настороже, на тот случай если другой забредет. Много их сегодня…
— Угу, — не удержавшись вставила Лилит, — если он чугайстыря как этого слюнявого почует, то я бы предпочла находиться в засаде подальше от этого места…
Сжав зубы, я проглотил эту пилюлю, дав себе слово на этот раз не оплошать.
Ожидание показалось вечностью. Хотя на деле прошло, вряд ли больше получаса, я весь извелся, вздрагивая от каждого звука, и принимая шорох легкого ветерка за подкрадывающихся лесных чудищ. Зеленая полоска сканера раз за разом обшаривала окрестности, но тщетно. Ожидаемой каждую минуту вспышки неонового света все не было.
От нечего делать, я бросал взгляды на развернутый ко мне точеный профиль Лилит и, в который раз, перебирал события последних дней.
В голове не укладывалось, что дед мог меня так банально подставить. Как-то не похоже на него. А значит, есть нечто, что я упустил, проглядел, какая-то подсказка, намек… Но вот что? Пытаясь поставить себя на место деда, я скоро оставил эту затею. В этой шахматной партии дед был гроссмейстером, а я так… даже не новичок, а случайный зритель. Чем больше я думал, тем крепче становилась уверенность, что ответ нужно искать вовсе не в снах-воспоминаниях, как полагал Грязнуля. До такой банальности дед бы не опустился. Значит, сны должны лишь указывать на ответ, который лежит где-то на поверхности. Только где? Внезапно в голову пришла совсем уж шальная мысль — а может в снах вообще нет никакого смысла? Но я решительно отбросил эту крамолу — дураком дед не был, а шутить в такой ситуации не стал бы наверняка. Или я плохо знаю своего деда?
Громкий шум, раздавшийся чуть в стороне, заставил вздрогнуть, и молниеносно развернувшись вскинуть руку. Послушные мысленному приказу, меж растопыренных пальцев зазмеились извилистые электрические разряды. Я уже собирался ударить молниями в источник непонятного шума, когда мавка жестами привлекла мое внимание. Скрестив запястья, она помахала ладонями, изображая птицу, и покачала головой. Понимающе кивнув, я опустил руки, и сделал несколько глубоких вздохов, унимая бешено бьющееся сердце. Птица, так птица, мавке с дерева виднее. Тем более что полоска сканера упрямо пробегала мимо того места, не находя ничего подозрительного.
Не прекращая ощупывать окрестности, я постарался снова поймать ускользающую мысль. Почему-то казалось, что я не успел додумать нечто важное, нечто, что могло натолкнуть на верный путь. Но мысль безвозвратно ушла.
Зная, что чем больше сейчас буду думать, тем дальше уйду от необходимого результата, я, не без сожаления, переключился на окружающую действительность.
Странно, сколько в детстве я проводил времени в лесу, но никогда не обращал внимания насколько он красив. Никогда не обращал внимания на запахи наполняющие лес, на звуки, на краски. Я замер, до глубины души пораженный этим открытием. Как зачарованный, я наблюдал за радужным переливом в капельке воды, дрожащей в самом центре кружевной паутины. Хозяин паутины, мохнатый черный паук, тревожно перебегал с края на край, ловко переступая цепкими лапками. Где-то, совсем неподалеку, возмущенно затрещала сорока. Ей вторил дробный перестук дятла. Едва заметный порыв ветерка донес до слуха переливистую трель соловья. Загадочно зашелестела потревоженная листва. Свежий, наполненный запахами трав воздух будоражил кровь, пьянил. Хотелось вскочить, запрыгать, совсем как в детстве, и во всю силу легких заорать: эге-ге-гей!!!
