Громыхнула молния. Она на одно лишь мгновение осветила комнату, но даже этой доли секунды мне хватило, чтобы заметить в своих глазах безумный желтый блеск.
Мне почему-то вспомнилась Марианна. Только при виде нее мое сердце, наконец, вновь забилось, но тут же разбилось вдребезги, когда я узнал о ее муже. Муже, нет вы слышали? Она, Холхост ее побери, последний, мать ее, эльф, а связалась с каким-то слащавым тупым ублюдком!
А разве я лучше? Я оставил ее, думал, что она умерла, и со спокойной душой ушел жить своей жизнью, а все оказалось не так. А она ждала. И я не вернулся. Поверил словам этой проклятой предсказательницы…
Я пошатнулся. Свалился на колени и схватился за голову.
— Йен, ты в порядке?
Я не знал. Я никогда не чувствовал себя настолько сокрушенным и обесчещенным. Я не представлял, что могу пасть так низко.
Что это? В первый раз со мной творилось нечто подобное. Руки тряслись. Испарина покрыла лицо, пот струился по телу, и мысли как в лихорадке метались в моей голове, каждый раз наталкиваясь на стену тьмы.
Марианна…
Нет, хватит! Я сильнее, чем какая-то там любовь. И сегодня я окончательно решу свою судьбу. Пусть это не мой выбор, пусть меня вынудили это сделать, но сегодня я стану тем, кем хотела видеть меня мать.
После смерти некоторые вещи переосмысливаются. Одно я знаю точно: все мои враги падут. Эта ночь станет началом их конца.
Пересилив непонятную боль, я кивнул.
Мягкие нежные руки легли на мои плечи и затем обвили торс. Ее голова прижалась к моей, губы что-то тихо шептали. Красавица и чудовище… Чертова сказка. Я улыбнулся. А не стоит ли мне переписать ее конец?
— Ну что, идем? — для пущей уверенности я положил на ее руку свою и страстно поцеловал в губы. Естественно, она не устояла.
— Идем!
* * *
Дождь лил как из ведра. Моя одежда мигом промокла, что ни говорить о платье Цианны (Холхост, и почему все мои женские имена кончаются именно на «анна»? Ну, кроме Ольхи, конечно), поверх которого был надет легкий полушубок.
На ее месте я бы давно свинтил домой, но она с счастливой миной жалась ко мне и послушно шла вперед и даже не возражала, когда мы пересекли черту города.
К счастью, по пути мы не встретили ни стражей, ни пронырливых любопытных людей, которые могли бы обломать мне все веселье.
— А куда мы идем? — когда дорога вконец стала говеной, и ноги начали месить одну грязь, увязая в ней по щиколотку, Цианна, наконец, подала голос. Вообще мне повезло, что я ее встретил: с любой другой мне пришлось бы убить вдвое больше времени.
— Это сюрприз, — я должен был как-то ее подготовить, чтобы она не убежала с криками и ором. Для ритуала мне нужна спокойная, полная любви душа, а не визжащая девятнадцатилетняя девчонка. — Я всегда хотел это попробовать, но боялся… что ты меня не поймешь.
— Да что ты говоришь, Йен, — уже в который раз ее губы расплылись в мечтательной улыбке. — Я всегда буду на твоей стороне. Сюрприз, так сюрприз!
— Угу. Это ты сейчас так говоришь, — пробормотал я себе под нос.
— Что?
— Нет-нет, ничего. Осторожнее, тут камни.
* * *
К нашему приходу все уже было готово.
Посреди лысого холма, на котором даже не росла трава, а были разбросаны одни угловатые острые камни (пару раз даже я чуть не вывихнул лодыжку), стоял длинный прямоугольный алтарь, выполненный в виде одной большой мраморной плиты сумеречного цвета.
Поверхность камня оставалась чиста. Мне не требовалось никаких рун или заклинаний — все это лишь для дилетантов и стихоплетов, — да и за красотой я не очень-то и следил. А зачем мне она сейчас? Я собираюсь убить, а не устраивать женские посиделки с пивом.
В полутьме лунной ночи промелькнула какая-то тень. Пока ее не заметила Цианна, я оскалился и разозлено мотнул головой, прогоняя домового прочь. Вот идиот, чуть не спалился!
Девчонка неуверенно остановилась.
— А это что?
Я закусил губу, стараясь выдумать что-нибудь правдоподобное, но потому тупо решил прикинуться темным субъектом с такими извращенными фантазиями.
Я встал напротив и положил руку на ее талию, корча из себя уязвленную невинность.
— Ну, понимаешь, я всегда мечтал попробовать что-то новое… Что-то такое. Я подумал, что раз ты меня любишь, то позволишь. Наверное, теперь ты даже со мной разговаривать не будешь, да? Считаешь меня уродом?
Для пущей убедительности я, кажется, даже пустил слезу. Вышло непроизвольно и только потому что в глаз попала пылинка, но зато сработало.
Цианна положила свои ладони на мои щеки и чмокнула меня в верхнюю губу, встав на цыпочки.
— Нет, что ты, — покачала она головой. — Просто я не думала, что ты хочешь делать это под дождем и в такой мороз. Холодно…
Стиснув зубы, я прижал ее к себе и крепко поцеловал в губы.
— А я тебе на что? Так ты согласна?
Как удивительно дурманит твой мозг любовь. Я, конечно, и раньше знал, что все бабы в этом смысле все тупые наглухо, но не до такой же степени.
— Да, конечно, — после нашего поцелуя вся нерешительность из ее глаз ушла. Как просто.
Я подвел ее к жертвеннику и помог лечь на прохладный гладкий камень, а затем поднял с земли веревки и стал со всех четырех сторон натягивать ее на специальные штыри, вбитые во все углы.
— Веревки-то зачем? — тоненьким дрожащим голоском спросила Цианна. Наверное, она уже всерьез думала, что я какой-то там маньяк-убийца. Хотя в какой-то мере я им и был. Вот это новость!
— Не бойся, — я еще раз прикоснулся своими губами к ее щеке.
А ведь все могло быть иначе. Если бы я оказался достаточно сильным, чтобы выжить. Если бы оказался достаточно умным, чтобы не доверять всяким сумасшедшим рыжим девицам, с которыми меня сводит судьба. И если бы не цена, выплаченная мной той, что кличут в народе Проводницей (это не совпадение, я вас уверяю), то сейчас я бы уже загорал где-нибудь на пляже на самом западе Карантании и не знал бед. Но — Холхост бы вас побрал, дурацкие предсказания! — все вышло иначе.
— Ой! — она охнула, когда я слишком туго перетянул веревки.
— Прости.
Всю мою проклятую жизнь меня считали каким-то клоуном. Даже родители. Даже мать, когда я обратил всю нашу семью в прах, все равно не стала относиться ко мне с уважением. Может быть, в этом и есть моя ошибка? Настало время стать другим — тем, кто сможет бороться.
— Ты меня любишь? — еще раз спросил я, не желая больше тянуть.
Она улыбнулась. Прошептала губами это заветное слово, а в следующую секунду в ее сердце вонзился острый костяной кинжал.
Сверкнула молния. Я смотрел, как из ее глаз уходит жизнь.
