— А жать ты когда собираешься?
— Завтра! С утра. Я успею, Норданелл! А сегодня… ну, так получилось… Мы с ребятами…
— Ребята твои подождут. Если их отцы-матери неверно растят, мы с тобой тут ни при чем. В роду Эдавара никто не отлынивал от работы.
— Да не отлыниваю я! — топает ногой в отчаяньи, — Не отлыниваю!
— Тогда — быстро переодеваться. И косы заплети, как положено.
И Норданелл торжественно выплывает из столовой.
— У-у! — сестра корчит рожу дедову щиту-зеркалу.
Оборачивается ко мне:
— Прихлопнулась прогулочка. Ладно. Сейчас быстренько все сделаем… Слушай, а ты чего здесь, не в поле?
— Да так…
— Опять — кровь горлом, да?
— Отстань.
— Нет уж, ты отвечай, когда старшие спрашивают!
— Отвяжись!
Тоже мне, старшая, всего-то на два года.
Пытаюсь вырвать у нее свою руку, но сестренка держит
крепко.
— Радвара же дала тебе лекарство. Не помогает, да?
— Да все помогает, не знаю я, почему отец не велел сегодня выходить! Сказал — сиди дома и все!
— Ладно, не расстраивайся. Это же только работать нельзя. Я сейчас вернусь, в лес сходим."
Ты говорила, что хорошо бы родиться в Каорене и стать женщиной-воином. А Иланелл, сестра Ордара, смеялась и запугивала тебя:
"— Каорен, конечно, хорошо, только ведь если женщина там берет оружие в руки, она — воин. И женской Привилегии у нее нет. Учти, ребенок.
— Ну и что? Зато я так научусь владеть мечом, что…"
И ты умерла с оружием в руках, сестренка. Пальцы твои судорожно стискивали длинный кинжал отца…
Орванелл Эдаваргон, прими выкуп за кровь, что неправедно отнята, и пребудь отныне в Покое…
Потом.
Что потом, Йерр?
Все хорошо, Эрхеас. Мы не мешаем.
Я не понимаю, девочка. С кем ты раговариваешь?
С нашей Липучкой, Эрхеас. Все хорошо.
И закрылась от меня. Или закрыла — меня? От Липучки? "Наша Липучка" — кто это? Иргиаро — Большая Липучка, Альсарена Треверра — Маленькая. "Наша" — которая?
Иргиаро, наверное. Пообщаться пришел. Ладно, он подождет.
Третью часть приношения я вместо нитки перевил своими волосами.
Литаонелл Ирваргон, невеста моя нареченная, это я, Релован. Сегодня я принес тебе не гнездышко малиновки с яичками-болтунами, и не свои волосы с зеленой нитью. Выкуп за кровь принес я тебе, Литаонелл, услышь же меня. Приди и прими его.
"— Вот…
Глупость какая, столько слов заготовлено — провалились куда-то. Стою, как дурак, протягиваю ей мешочек и колечко из волос. С ниткой, что дала Ангала.
Лита улыбается, светятся карие глаза. Снимает с шеи другой мешочек на витом кожаном шнурке.
— Я тоже — приготовила. Думала, ты удивишься… Рел, это значит — Знак?
— Наверное…
А самому хочется кричать — да, конечно, Знак, как же еще! Ты не знала, что приготовил я, я не знал, что ты — тоже… Знак. Одобрение Сущих. Они подтолкнули, подсказали…
— А детей у нас будет четверо, — говорит Литаонелл, — Нет, пятеро. Два мальчика и три девочки."
И смеется. И я тоже смеюсь. Так и вижу их, похожих на нее и на меня, рыжих-рыжих, "зацветающих" по весне, бойких и — здоровых. Обязательно — здоровых, Сущие!..
Литаонелл Ирваргон, прими выкуп за кровь, что неправедно отнята и пребудь отныне в Покое.
Когда я умру, пусть твоя рука встретит меня. Пусть будет голос твой:
"— Привет. А вот и ты. Я уже заждалась."
Сущие не дали тебе детей, маленькая моя невеста, но я… У меня есть ребенок. Там, в Аххар Лаог. Он будет здоровым, я знаю. Таосса сказала, все мои детские болезни были от неправильного ухода. Меня надо было не "беречь", а закаливать. Реассару не грозит неправильный уход.
Принесли легкий десерт. Вразнобой застучали ложечки. Необязательная утренняя беседа увяла на полуслове. Каждый нет-нет, да и поглядывал искоса в сторону двери.
Никто не решался первым обратить внимание на пустые стулья. Мало ли по какой причине отсутствующим захотелось понежиться в постели и пропустить завтрак. В первый раз, что ли?
Не в первый раз.
Вот именно.
— Благодарю, господа. Было очень вкусно. Разрешите, я…
Амила отодвинула нетронутую тарелку. Тарелка косо наехала на блюдо с печеньем. Я взглянул через стол на капеллана. Тот кивнул.
Майберт и Альсарена. Сперва Майберт.
Я вышел первым. Не спеши, Аманден. Не дергайся, не пугай людей. Паника — последнее дело.
Дверь в его комнату оказалась закрыта. Я постучал.
— Майберт! Открой, Майберт!
Тишина.
Подергал. Щеколда накинута. Изнутри заперто.
— Ты спишь? Открой! Открой сейчас же!
— Ломаем? — деловито осведомился отец Арамел.
— Принимая во внимание некоторые вызывающие обеспокоенность признаки определенного свойства, а так же фактическую незавершенность данной хронологии событий…
— Улендир, позови кого-нибудь из слуг. Лучше всего Имори или Сардера.
Улендир, бурча, утопал. По лестнице метался Амилин тоненький голос:
— Позвольте мне пройти! Позвольте! В чем дело?
Мы с отцом Арамелом поглядели друг на друга.
— Госпожа Альсарена? — одними губами спросил он.
— Да. Потом. Сначала Майберт.
Улендир привел двух Сабральских хористов. Они снесли дверь — споро, без лишнего шума. Комнату до самого потолка наполнял сумрак. Утро тут так не наступило.
Майберт стоял между двух закрытых ставнями окон. Как раз в простенке, напротив входа. Белая фигура в длинной ночной рубахе. Склонив повинную голову, парень явно собирался упасть перед нами на колени. Но сделать это ему мешала натянутая веревка, привязанная одним концом к шее, а другим — к факельному кольцу.
— Ага, — сказал отец Арамел над моим плечом.
Я подумал примерно тоже самое.
За спиной завизжала женщина. Шум борьбы. Что-то поспешно закудахтал капеллан.
— Не впускайте никого, — приказал я, — закройте дверь.
— Двери нет, — вякнули сбоку.
— Ты и ты, — гаркнул отец Арамел, — стоять здесь! Не пускать! Ничего не трогать!
Я подошел к телу. Макушка на уровне моих глаз. Темные волосы — каскадом вниз. Траурная вуаль. Руку под волосы — ледяной ожог — фосфорно-белая полоска лба, пушистая черточка брови, щека. Взгляд из-под ресниц, удивленно-кокетливый. Словно бы улыбка. Словно бы… спит?
— Снимите ставни.
У убитого — такое лицо? У повешенного? У повесившегося?
— Следов борьбы не видно, — бормотал отец Арамел, — Спальня заперта на щеколду. Такое впечатление, что никого тут вообще не было. Кроме самого мальчика, разумеется.
Я провел рукой дальше, к затылку, пропуская меж пальцев массу по-юношески густых волос. Проплешина у виска. Не понял. Грубо выстрежен целый клок. Под корень. На самом виду.
