Я провел рукой дальше, к затылку, пропуская меж пальцев массу по-юношески густых волос. Проплешина у виска. Не понял. Грубо выстрежен целый клок. Под корень. На самом виду.
Целый клок. Под корень.
— Странно, — удивился отец Арамел, — зачем он так безобразно себя обкорнал?
— Это не он, — вырвалось у меня.
Отдернул руку, волосы упали, занавесив мертвое лицо.
Я знаю, кто. Я знаю, зачем. Теперь знаю.
Мельхиор говорил, сработано было чисто. Он сам проверял. Остался, когда мы, молодые, поспешили выйти на свежий воздух. Он задержался и пересчитал убитых… погибших… пересчитал трупы. Он сказал, никто не уцелел. До восемнадцати и ребенок посчитать способен. Мельхиор не мог ошибиться.
Мельхиор ошибся.
Господи, нет. Нет. В одно и тоже место молния не ударяет дважды. Ты ведь до дна исчерпал этот колодец, Мельхиор. Ты использовал все, что судьба от шедрот предложила тебе. И хитрый расклад свой, и стечение обстоятельств, и удачу. Ты двух зайцев убил, Мельхиор. Одним зайцем послужили тебе прежние хозяева Мерлутских земель, другим — собственные твои братья, сыновья и племянники. Ты вымарал нас в чужой крови, заклеймил, как каторжан, заковал единой цепью, запечатал рты. Круговая порука, Мельхиор. Излюбленный метод разбойников и пиратов. Простой, надежный, действенный.
Двух зайцев убил, Мельхиор? О, нет. Похоже, ты убил всего лишь одного зайца. Свою семью.
Мои руки в крови. Я это очень хорошо помню. И у Невела руки в крови, и даже Ладалена ты изловчился ткнуть носом в кровь. Ты, не ошибавшийся никогда. Посмотри на этого мальчика. Его не было с нами в тот проклятый день.
Там не было никого из моих детей!
— Альсарена!
Я развернулся на пятке и бросился вон из комнаты. За мной резво припустил отец Арамел.
В коридоре топталось уже порядочно народу. Вопили женщины — ни слова не разобрать. Кто-то цапнул меня за рукав, я отмахнулся на ходу. На лестницу, с лестницы — на мосток, с мостка — на стену. Бегом по стене. Башня, дверь. Цепочка звонка. Удары в обшитую железом дверь — кулаками, ногами.
— Альсарена, открывай! Слышишь? Сейчас же открывай!
— Ломаем? — предложил святой отец.
Изнутри загремел засов. Девочка моя! Ох, видно есть все же Бог на небесах!
— Что? Что?
Повертел ее, ощупал. Живая, целая. Малость встрепанная и испуганная, но это мы ее сейчас напугали. Ох, Альсарена, вгонишь ты меня в гроб своими поздними пробуждениями.
— Отец! Что такое? Что?
Я не стал ей ничего обьяснять. Найдутся рассказчики. Я спешил обратно к дому.
Может быть, это ты, Аманден, ошибся? Не Мельхиор? И выстреженный клок волос не имеет к происходящему никакого отношения?
Хочещь убедиться? Иди на ледник. Твои братья ждут тебя.
Ледник не запирался. Дверь придерживала щеколда — защита от вечноголодных кухонных кошек. Старший кальсаберит, успевший раздобыть факелы, вошел следом.
Я сдернул полотно. Кузен мой Невел, отмытый от крови, уже обряженный в саван. Красный мечущийся отсвет обманывал зрение. Иллюзия сна. От близости огня иней на ресницах его потек живыми слезами. Голову ему передвинуть не удалось — застыла. Тысячи хрупких ледяных иголочек смялись под моей ладонью.
— Помогите мне. Надо перевернуть тело.
— Вы ищите что-то определенное, господин Аманден?
— Вот это.
Проплешина. Внизу, у самой шеи, где волосы подлиннее. Бритвой срезал, что ли?
— Хм, — глубокомысленно изрек Арамел, — господина Ладалена посмотрим?
— Да.
То же самое, на том же месте.
— Хм… Срезанные волосы, ногти, клочки одежды, э-э… слюну и кровь, если не ошибаюсь, используют для своих богомерзких ритуалов ведьмы. Лепят из воска такие маленькие фигурки со всем этим мусором внутри… кажется, они называются "вольты".
Ведьмы? Это поганые языческие ведьмы, а я… Нет. Ведьмы не сбрасывают своих жертв со стены. Не вешают их на поясах от халата. И уж точно не вспарывают им животов.
— Нет, отец Арамел. Это в самом деле языческий ритуал, но связан он не с колдовством. Это месть.
— Кому?
— Треверрам. Кровная месть.
— Хм-м… — кальсаберит погрузился в транс
Мы вернулись наверх, в спальню Майберта. Труп уже сняли, уложили на постель и прикрыли простыней. Я подозвал Улендира.
— Срезанные волосы видел?
— Сие загадочное явление, весьма способствующее порождению фантастических домыслов и всяческих двусмысленностей не укрылось от моего внимания, но…
— Без двусмысленностей, Улендир. Это работа человека из семьи Эдоваргонов.
— …?
— Кровная месть, кузен. Они до нас добрались. Моя фантазия не способна породить более приемлемую теорию.
Желеобразная маска зануды-словоблуда испарилась. Лицо Улендира вдруг подтянулось, собралось и отвердело. Он коротко взглянул на мертвеца:
— Я — к отцу?
— К Мельхиору поеду я. Ты — здесь. Я возьму с собой Имори. Сардера оставлю.
— Да.
— Это только начало, Улендир. Гирот не остановится.
— Остановим. Пригодятся кальсабериты.
Да. Все-таки двенадцать человек. Хорошо обученных, хоть и молодых. И сам отец Арамел. И — Сардер.
Сардер ждал меня в коридоре. Очень кстати.
— Пойдем со мной. Возьми факел.
Мы вернулись к башне Ладараве. Дверь в Альсаренину комнату была приоткрыта, изнутри доносился взволнованный голосок Иморева мальчишки. Я знаком велел Сардеру двигаться потише. Мы спустились на первый этаж. Потом еще ниже, на второй подвальный уровень.
— Запоминай, как идти. Считай повороты. Второй, третий… здесь направо. Камеры по правую руку — три, четыре… Вот здесь. Пятая камера. Посвети. Видишь, вот тут… хм, короче, здесь имеется тайный ход в стене. Вот тонкая щель, даже ножа не просунешь. Отлично спрятано, не правда ли?
Подземный ход случайно обнаружили при строительстве Треверргара. Я долго бился, перекопал уйму литературы, но все-таки понял, как он работает. Продемонстрировал это Сардеру. Толстенная гранитная плита бесшумно отъехала в сторону. Последний раз я открывал ход более десяти лет назад. Механизм хорошо сохранился, если учесть, что его ремонтировали нанятые мною рабочие из Ронгтана. Хм, или же здесь приложил руку наш, так сказать, друг семьи. Ну, ну. Я так и знал. Ты, приятель, хитер, но и я не лыком шит.
— Я уезжаю, Сардер. Ты остаешься сторожить. Тот, кто придет через этот ход — враг. Убей его, Сардер.
Сардер кивнул и усмехнулся.
Серая пленочка третьего века почти закрыла помутневший золотой глаз. Дыхание свистящее, хриплое…
Что ты, зверь? Не из-за лап же перебитых, я видел, как быстро зарастают ваши раны. Из вашей крови ребята Трилистника мазь делают, чтобы у людей быстрей заживало…
