И это место, покойное и благостное на вид, все же принадлежало Царству.
Хотелось почитать, но звезды не могли заменить настольной лампы, хоть и светили довольно ярко. Он помассировал ноги и попытался настроиться на «радио Смерти».
Не преуспев в этом, стал насвистывать, но тотчас спохватился и испуганно огляделся. Вроде все спокойно. Он принялся сочинять стихи, бормоча под нос:
«Как часто смерть любви сродни. Открой же новому дверь!»
И все. Больше ни одной строчки не пришло на ум. По-видимому, слишком спокойная обстановка не благоприятствовала поэтическому творчеству, по крайней мере, в настоящий момент.
И что, собственно, он имел в виду? Элевт пошла на смерть ради любви. Он убил часть самого себя — вышло что-то вроде искупительной жертвы…
Шелестели листья, покачивались ветки, падал снег, едва слышно шуршала трава, журчала речка и потрескивали замерзшие тростники.
— Антрос…
Майкл мгновенно вскочил. Хилока перестал действовать, и тело сразу начало остывать. Всего в нескольких ярдах в темноте стоял кто-то высокий с копьем в руке. Владыка Фитиля собственной персоной.
Майкл постарался не выдать страх. Еще он пытался вернуть утраченное тепло и усмирить сердце, которое грозило разорваться в груди.
Он сам видел, как стальной змей растерзал Элионса, как жизнь и кровь покидали тело сидха, слышал просьбу позвать арборалов…
И вот Элионс стоит здесь и ухмыляется, словно ничего не произошло. Майкл знал, что сидхи воскресают не чаще, чем люди. Но теперь видел совершенно ясное — и довольно устрашающее — доказательство противоположного.
Элионс медленно приблизился, глядя в одну точку над плечом Майкла.
— Антрос, почему ты так испугался?
Любой ответ прозвучал бы смехотворно.
— Ты думал, от меня так легко избавиться? Хотел узнать, можно ли спасти твоих собратьев от их собственной глупости?
Майкл не двигался. Чакр тепла понемногу заработал, но тело дрожало от страха, и от возвращавшегося тепла было мало пользы.
— Я не…
— Человеческий сын, ты что-то сказал? Глупый, слабый детеныш.
— Я не убивал вас.
— Не имеет значения.
— Я не… радовался, когда видел вашу смерть.
Сидх пожал плечами. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Плащ Владыки Фитиля трепетал от ночного ветерка, рыжие волосы выглядели черными при свете звезд. Глаза сидха казались зеркалами, удаленными на многие мили. Наконец Майкл отступил. Сидх не двинулся с места.
— Вы ведь умерли, правда? — спросил Майкл. Он не ощущал ничего внутри Элионса, никакой ауры. Или… просто еще не научился пользоваться даром Журавлих.
— Я умер, — подтвердил Элионс. — Я даже не смог переселиться в дерево. И именно ты привел меня в круг, заманил в смертельную ловушку. Это все равно, как если бы я погиб от твоей руки.
— Я не знал.
— Если бы ты знал, я бы не попался. Прочел бы твои мысли. Или ты считаешь меня круглым болваном?
— Сидхи не оставляют привидений, — заявил Майкл вопреки очевидному.
— Верно.
— Так кто же вы?
— Я скорбь, антрос… Твоя скорбь, моя скорбь. Я пустота, от меня ничего не осталось. Конь мой бродит без седока. Ты дважды причинил мне зло, человеческий детеныш.
— Не понимаю.
— Ты привел меня к смерти, но не потребовал награды.
Майкл стоял в нескольких ярдах от Элионса, отставив ногу назад, чтобы в любую секунду повернуться и дать деру.
Элионс махнул рукой. Из леса появился конь. У него были раны на холке и крупе, налитые кровью глаза лезли из орбит.
— Убив сидха, требуй его коня. Пренебрегая конем, ты удваиваешь оскорбление. Ты очень глуп, человеческий детеныш.
— Что от меня требуется?
Элионс указал на коня.
— Возьми моего эпона… Не разбрасывайся тем, что связано со мною. Тебе обязательно пригодится конь сидха.
Возможно, он говорил правду, но завладеть конем Майклу хотелось не больше, чем продолжать разговор с Владыкой Фитиля.
— Я не могу, — пробормотал он. — Я даже не знаю, как…
— Скажи ему: «я — твой хозяин, ты — моя душа», и он будет твоим.
— Почему вы хотите, чтобы я его взял?
— Я ничего не хочу. У меня уже нет желаний. Но так повелось. Только человек не способен это понять и почувствовать… Так должно быть.
— Вы — тень, — угадал Майкл.
— Без желаний и страстей… и без предела во времени, пока конь не обретет нового хозяина.
Элионс сложил руки на груди, словно вознамерился терпеливо ждать целую вечность.
— Вы уйдете, если я возьму коня?
Элионс кивнул.
— На самом деле меня здесь нет. Лишь твое невежество извлекло мою форму из тьмы. Я всего лишь скорбь и обида.
— Тогда я возьму коня, — согласился Майкл.
Тень указала фитилем на Майкла, скакун подошел к юноше и повернул голову к призраку своего бывшего хозяина.
— Скорбь остается, — проговорил Элионс, темнея. — Но обида кончилась.
Тень захохотала, стала черной, как дальние деревья, и растворилась в ночи.
Майкла передернуло, весь пережитый ужас выплеснулся наружу с этой судорогой. Конь смотрел на человека большими удивленными глазами. Майкл осторожно потрогал храп.
— Дареный конь, ты должен пересечь Проклятую долину один… Или, может быть, он… оно поведет тебя.
Майкл вглядывался в темноту, туда, где исчезла тень Элионса. Она могла бродить где-нибудь поблизости. В голове роились тревожные мысли. Что, если сущность сидха переселилась в коня? Что, если животное все еще повинуется Владыке Фитиля? Такому скакуну ничего не стоит сбросить нового хозяина, убить…
Но в облике коня Майкл не обнаружил ничего подозрительного и решил все-таки не отвергать подарка.
Он снова лег под дубом и прежде чем уснуть, целый час рассматривал коня.
Майкл проснулся, когда уже занялся день. Конь разгреб копытами снег и щипал траву. Майкл сам ужасно проголодался. Для хилока требовалась энергия, и с пустым желудком едва ли можно рассчитывать на долговременное тепло.
— Где же нам раздобыть еды, а? — спросил он коня.
Тот тряхнул гривой и посмотрел на него одним глазом. Майкл осторожно погладил коня по боку, потом приблизился к голове и тихо прошептал на ухо:
— Не знаю, понимаешь ли ты по-английски, но я — твой хозяин. И надеюсь, у меня есть место… В общем, я хочу, чтобы ты стал моей душой.
Конь ткнулся влажными губами ему в руку и вскинул голову.
— Ну что, поехали?
Майкл не пытался вскочить на коня, как это делали сидхи. Он неуклюже вскарабкался, схватился за гриву и сжал коленями бока скакуна.
Конь неуверенно напряг мышцы, мотнул головой и двинулся вперед рысью. Майкл прижался к его шее, чтобы не задевать ветки деревьев.
