– Я войду туда и за уши вынесу голову негодяя, скрывающегося в моём гареме!
– Но, владыка мира, а если там никого нет? – резонно уточнил кто-то из приближённых царедворцев. Ответить эмир не успел, так как четверо молодцов поставили пред его грозные очи вырывающегося Ходжу Насреддина:
– О великий и сиятельный, мы поймали этого человека за битьём окон во дворце!
– Кто ты такой?! – гаркнул эмир.
– Не слышу! – нагло ответил домулло, указуя кивком головы на заходящийся воплями гарем.
– Я спрашиваю, кто ты такой, недостойный червь?! – едва не срывая глотку, проорал глава Багдада. Насреддин поморщил лоб, имитируя работу левого полушария, и откровенно доложил:
– Просто прохожий. Гулял себе под луной, смотрел на звёзды, слушал пение соловья о его неразделённой любви к прекрасной розе…
– Ты лжёшь!
– А что, нельзя?!
– Казнить паршивца!
– Что сделать?! – оттопыривая уши, переспросили нукеры. Эмир медленно начал наливаться багровой краской…
– Я сказал, отрубите ему голову-у-у!!!
– Не надо… – вынужденно буркнул Ходжа.
– Что?! – не расслышал эмир.
– Я говорю: не надо-о-о!
– Почему-у-у?!
– Потому что я – Насредди-и-н! Друг Багдадского вора-а, легендарная личность и герой народных анек-дото-о-ов!
– О-о?! – даже удивился Селим ибн Гарун аль-Рашид. – Так, значит, это ты и есть? Ну тогда, конечно, мы не можем тебя вот так, сразу, обезглавить… Мы посадим тебя на кол посреди базарной площади, где ты будешь, извиваясь от боли, славить моё имя!
– На всё воля Аллаха… Так я пойду?
– Куда?!
Если бы не бдительные стражи, Ходже почти наверняка удалось бы выкрутиться.
– Но вы же сами сказали, что пока я не нужен. Посижу вон там, в уголке…
– Ах ты, бесстыжий нахал! Паршивый шакал с раздвоенным языком змеи! Говори сейчас же, где прячется твой жалкий соучастник, и, быть может, мы одарим тебя лёгкой смертью!
– Ну, так сразу я не могу… – замялся Ходжа, опустив глаза долу. – Мне надо осмотреться, покажите-ка, где тут у вас что и как.
Пожав плечами, стража указала на двух всё ещё не пришедших в себя нубийцев и воющее здание «женского общежития».
– Угу, клянусь бородой пророка, здесь не обошлось без проделок Багдадского вора. Даю руку на отсечение – он и сейчас находится в вашем гареме!
– Ничего не слышу… – простодушно развёл руками эмир.
Насреддин поманил к себе ближайших стражников, и те под его началом хором проорали:
– Баг-дад-ский-вор-в-ва-шем-га-ре-ме!!!
От такого громогласного известия притихли даже заинтересовавшиеся жёны.
– Кто у нас в гареме? – тихохонько полюбопытствовал тонкий голосок со второго этажа.
– Баг-дад-ский-вор! – ещё раз продекламировали нукеры, виновато косясь на обалдевшего владыку.
– Ой, мамочки-и… – томно вздохнули три голоса сразу. И все почему-то поняли, что это значит…
– Я убью его! – визгливо поклялся эмир. – Принесите мой самый большой ятаган!
– И доспехи! – твёрдо добавил домулло. – Щит, шлем, кольчугу, копьё, кинжал и лук со стрелами. О вас же забочусь, о великий и блистающий в гневе… Мой друг силён, как снежный барс, просто так вам ни за что его не одолеть.
– Может быть, взять боевого коня? – призадумался Селим ибн Гарун аль-Рашид, но Ходжа дружески отсоветовал:
– Не стоит, о мудрейший… Гонять лошадь взад-вперёд по всем этажам, да ещё заглядывая под каждую кровать в каждой комнате?! Клянусь аллахом, это лишнее…
– Но как я могу доверять тебе?
– Его дед, – домулло ткнул пальцем в сторону гарема, – когда-то написал:
Если глупый лекарство даёт тебе – вылей!
Если мудрый подаст тебе яду – прими!
А я отнюдь не глупец…
– Из тебя вышел бы хороший царедворец, – поджав губки, процедил эмир, – но я всё равно посажу тебя на кол, а с твоего друга сдеру кожу. Ну, чего же вы ждёте, лентяи?! Слышали, что он сказал? Принесите мой парадный доспех, и живо!
Выдрессированные слуги бросились выполнять приказ уличного бродяги, подтвержденный волей самого властелина Багдада. Но пока они бегают туда-сюда, у нас есть пять минут свободного времени, и мы вполне успеем посмотреть, где в настоящий момент скрывается думающий виновник всего переполоха. Думающий – это потому, что рыженькая Ирида ушла на поиски Лёвиной одежды, а сам Оболенский ходил взад-вперёд по комнатке и стучал себя кулаком в лоб.
Или по лбу? Ладно, ему без разницы, а нам тем более… Главное, что он изо всех сил пытался найти достойное разрешение сложившейся трагикомедии. Причём ритуальное харакири его никак не устраивало…
– Вот, почтеннейший, я нашла! – Впорхнувшая в дверь танцовщица аккуратно сложила промасленный халат и шаровары у ног углублённого в себя Багдадского вора. – Только мне надо руки чем-нибудь вытереть…
– Ха… убедилась?
– Да, уважаемый. Вы были правы, это никак нельзя носить. Масло так и сочится…
– Вот видишь.
– А я-то ещё думала, с чего это у вас такая блестящая задн… ой! Прошу прощения! Вы весь такой блестящий…
– Неприятно… – скорбно откликнулся Лев, – ходишь везде, поскальзываешься, и вообще… Кстати, чем у нас прочие обитательницы занимаются?
– Пока все собрались на втором этаже, в конце коридора, ждут указаний светлейшего эмира.
– И сколько их там?
– По-моему, человек пятьдесят, – припоминая, Епифенди вскинула бровки и почесала за ушком, – но точно не знаю, я ведь здесь новенькая.
– Хм… пятьдесят, это, пожалуй, много.
– Увы, если эмир прикажет жёнам выкинуть вас из окна – они справятся. Вы сейчас – как между молотом и наковальней…
– Да, вроде бы не ядерная война, а всё равно хреново, – деловито согласился Лев, и нездоровый блеск в его глазах показался девушке чуточку опасным. – Значит, если их попросят, то они меня отсюда турнут? Да ещё и всем коллективом, конечно… Постороннему мужчине в гареме не место! Это хорошо, это даже правильно, это просто прелесть какая-то…
– Что с вами, почтеннейший?! – настороженно подобралась маленькая Ирида, глядя, как Оболенский хватает с пола испорченную одежду, потрясая ею в воздухе.
– Они ждут приказа эмира? Да я сам их попрошу! И клянусь бородой… этого… вашего… Гызра!
– Хызра, – автоматически поправила танцовщица.
– Короче, уж мне-то они не откажут!
На персидский ковёр падали тяжёлые капли подсолнечного масла…
Красота мужчины на конце его копья!
Арабская пословица с намеком.
Вот ей-богу, это был один из немногих случаев, когда я категорически отказывался верить Оболенскому. На мой взгляд, способ, каким они выбрались из, казалось бы, совершенно безвыходного положения, оказался настолько прост, что первоначально даже не укладывался в голове. Может быть, я чересчур подозрителен, может быть, просто переутомился или перечитал фантастики, но всему же есть разумные границы! Если верить Льву, то эмир Багдада был человеком весьма недалёкого ума, отличавшимся редкостной скрупулёзностью и требовательностью в соблюдении буквы закона. Да что там буквы… он мог прийти в бешенство от неправильного толкования какой-нибудь запятой! А ведь именно это и дало возможность нахальному Багдадскому вору смыться. Или вот нукеры, стражники и слуги – неужели они так уж слепо и безоглядно выполняли любое указание начальства? Ведь стоило им проявить хоть чуточку неповиновения и личной инициативы – моего друга сграбастали бы как миленького! А жёны? Вряд ли гарем является местом строгого содержания пятидесяти дур одновременно! Нет, я отнюдь не отличаюсь махровым мужским шовинизмом и как раз уверен, что женщины точно знают, чего хотят. А хотели они немногого – глотка свежего воздуха свободы и скромненького домашнего бунта. Нет, не кровавой революции, упаси аллах! Просто так, немножечко, чуть-чуть, маленький мятежик на чисто бытовом уровне… Лев долго уверял меня, что на Востоке свои законы: например, за невыполнение приказа, приведшее ослушника к победе, – ему сначала отрежут уши, а потом наградят новым седлом. Стоит ли игра свеч?! Вот и я о том же… Так что в этой истории все действовали в строгом соответствии с законами Шариата, а потому виноватых просто не было. Не верите, убедитесь сами…
