– Нет, нет и ещё раз нет! – строго напоминая самому себе, бормотал наш герой, идя неизвестно куда. – Джамиля – чудная девушка, и я не хочу обижать её мелочными изменами. Один раз – это ещё куда ни шло… В конце концов я же был захвачен врасплох и даже чуточку посопротивлялся… Но второй раз – категорически нет! Я занят, у меня срочное дело, на меня возложены большие надежды и… черт! Можно подумать, мир перевернется, если я тут немного задержусь?! О аллах, ты меня поймёшь… Это ведь гарем! Когда ещё доведётся…
Но, увы и ах, этой ночью ему довелось испытать совсем другое. Пройдя весь коридор от начала до конца, Оболенский не обнаружил ничего, кроме лестницы, ведущей вниз, и закрытого с обратной стороны входа (или выхода?). Ладно, это не принципиально… Главное то, что Льву пришлось вернуться назад, и вроде бы у одной двери его слуха коснулся знакомый перезвон ножных браслетов.
– Тук-тук, кто в тереме живёт? Не пугайся, Иридушка, это всего лишь я! – Как утверждал Оболенский, с этими словами он вошёл. Просто вошёл, благо не заперто. Просто сказал, ничего такого не сделал, и почему рыженькая танцовщица бревном рухнула на пол, так и не понял. Хотя она ведь тоже не сразу потеряла сознание, сначала покраснела, потом побледнела, потом попыталась прикрыть ладошкой глаза, но не успела, тогда и повалилась навзничь. Не на шутку перепуганный Лёвушка кинулся её поднимать, уложил головой себе на колено, похлопал по щёчкам, и девушка вроде бы на секунду очнулась. Очнулась, спросила: «Где я?», скосила глазки, увидела где и отвалилась заново. Гроза Багдада был в полном недоумении…
– Ирида! Солнышко наше кучерявенькое, вставай, а?! Там на улице Ходжа дожидается, сестра твоя с ума сходит, а ты тут разлеглась… Вот уж не знал, честно говоря, что все танцовщицы такие припадочные!
– Не все… – едва слышно пролепетала девушка, не раскрывая глаз.
– Очнулась?! Ах ты ж моя умничка! Ну, вставай, надо рвать отсюда, не оглядываясь. – Лев встал и одним могучим рывком поставил маленькую красавицу на ноги. Глаза она по-прежнему не открывала, даже наоборот – зажмурилась что было сил.
– Вы Багдадский вор – Лев Оболенский?
– Ага, он самый! Минуточку, ты что же, не узнаёшь меня, что ли? Протри светлые очи, подружка, только вчера вместе пили!
Вместо ответа Ирида отрицательно помотала головой. Лев опять ничего не понял и, уверенно взяв её за руку, потянул к дверям, но девушка удивительно легко вырвалась.
– Ты чего?!
– Я никуда не пойду.
– Ах вот оно что… – медленно и певуче протянул знаток женских душ, для которого неожиданно всё стало на свои места. – Ага… теперь-то мне всё ясненько… Конечно, кто для тебя какой-то там Насреддин – преступный элемент, изгой, гонимый ветром легенд литературный персонаж. Не чета вашему эмиру, разумеется! Да я не в претензии, каждый устраивается, как может… Раз тебе в гареме лучше, о чём говорить?! Мне глазки строила, Ходже улыбалась, так и эмира охмуришь – он тебя наутро любимой женой вне очереди назначит. А мы уж, извини, для такой чести компания неподходящая… Как говорится, стражу не позвала – и на том спасибо!
– Я не могу…
– И не надо! Я уж сам как-нибудь отсюда выберусь, без провожатых… Что сестре-то передать? Или ну её на фиг… Оно, знаешь, правильнее будет – зачем жене эмира внебрачную дочь визиря в сродственницы принимать? Далеко пойдёшь, свет Епифенди, ой далеко!
– Не-е-т!
– Что орёшь? Ну нет так нет… Не хочешь далеко ходить – не надо. В последний раз спрашиваю, ты со мной или как?
Девушка долгую минуту молчала, напряжённо морща носик, потом всё-таки решилась и, повернувшись ко Льву спиной, выпалила всё как на духу:
– Я не могу с вами пойти, потому что вы весь голый!
– Кто, я?! – не сразу поверил Лев, лихорадочно проверяя, а на месте ли верная тюбетейка. На месте, хвала аллаху… Но кроме неё ничего другого обнаружено не было. Он вынужденно признал правоту девушки. – Ладно, каюсь… Были форс-мажорные обстоятельства и… и… и потом, у меня всё равно весь халат бесповоротно испорчен подсолнечным маслом! Твой Ходжуля подсуропил, кстати… А у вас тут нигде лишних шаровар не завалялось?
– Нет.
– Да ты хоть глаза открой и посмотри хорошенько!
– Не буду я глаза открывать! – почти срываясь на слезы, взвизгнула девушка. – Потому что вы голый, а Шариат запрещает смотреть на голого мужчину!
– Я в тюбетейке… – нервно огрызнулся Лев, ему и самому уже стало как-то неудобно. Пошарив по комнатке, он вытащил полупрозрачные газовые ткани, три раза обмотал себя вокруг пояса и вполне удовлетворился осмотром.
Стыдливая Ирида, мельком глянув на приодевшегося Багдадского вора, коротко всхлипнула и вновь повернулась спиной:
– Все равно…
– Что всё равно? Сейчас-то чем я тебя не устраиваю?!
– Всё равно у вас всё видно…
Ответить Лев не успел, хотя уже набрал полную грудь воздуха для гневной отповеди, – в коридоре раздались возбуждённые голоса:
– Эмир! Радуйтесь, ибо наш муж пришёл к нам!
Вернулся муж, а я без парашюта.
Памяти В. Вишневского.
А скромный полуголый герой почему-то сразу почувствовал, что Селим ибн Гарун аль-Рашид несколько не в духе. У владыки Багдада, надо признать, были причины для плохого настроения. Являясь просвещённым монархом, он время от времени переодевался в платье простолюдина и разгуливал по базару, слушая, как народ восхваляет его правление. Естественно, заблаговременно предупрежденная стража Шехмета, так же переодевшись, ненавязчиво охраняла эмира от всяких малоприятных неожиданностей. Со стороны это выглядело очень впечатляюще: десяток откормленных мордоворотов в нищенских лохмотьях, распихивая прохожих, повсюду сопровождал невысокого, худенького декханина средних лет, с набриолиненной бородкой и ухоженными руками. Народ тоже быстренько просёк это дело, и везде, где только появлялся переодетый эмир, начиналось шумное, едва ли не хоровое, вознесение до небес его социальной политики. В результате каждый получал, что хотел: эмир – удовлетворение, народ – разрядку, ибо после таких похвал увеличивать налоги было уже как-то неудобно…
Вот в один из безоблачных от общегородской лести дней великий и могущественный Селим ибн Гарун аль-Рашид увидел на базаре танцующую девушку. Ее милое личико слегка прикрывала полупрозрачная вуаль, шаровары и расшитый жилетик почти не скрывали стройную фигурку, и, посоветовавшись с ближними сопровождающими, эмир решил взять танцовщицу во дворец. Ему казалось, что это очень хороший и мудрый шаг – в народе будут говорить, что их повелитель скромен, доступен и не чванлив, раз берёт себе в постель первую же базарную девку. Ошибка была лишь в том, что Ирида Епифенди таковой не являлась. Да и сами багдадцы вряд ли сочли подобный произвол свидетельством простоты и демократии…
