— А ты Щуплый?
— Семь или восемь лет.
— И вы хотите сказать, что за это время так и не заметили, что золотник всегда гербом вниз падает? — победно усмехнулся я.
— Ч-ч-чег-го? — приятно видеть, что некоторые люди не меняются. Черточка Руста — заикаться когда волнуется, никуда не исчезла.
— Того. Жребий у командира меченный! — добил я.
Друзья выпали в осадок, а потом каждый разразился гневной тирадой. В общем, если бы хотя бы половина из страшных проклятий сбылась, брата Пилиата, можно было выставлять в качестве экспоната в кунсткамере. Имел бы ошеломительный успех, как неведомая зверюшка, до боли похожая на помесь ишака, свиньи и трехногого человека.
— Ну ничего, — рычал Пило. — Он у меня еще попляшет. Я тут места себе не нахожу, жинка через два сезона рожать должна, а он такие фортели кидает. Шутник недорезанный!
— А кого ждете? — поинтересовался я.
— Как кого, — удивился друг. — Конечно парня.
— Ну а если дочка? — усмехнулся Руст.
— Упаси меня светлые боги от такой кары! — Младший осенил себя священной звездой и сложил ладони лодочкой.
Мы весело и беззаботно рассмеялись. Будто и не было почти полутора лет расставаний. Казалось лишь вчера мы все вместе пили в походном шатре, и обсуждали будущую вылазку куда-нибудь в тыл.
— Ну ладненько, — Пило снова прищурился. Ну вот, как всегда, только зайдет речь о чем-нибудь задевающем Младшего, как он тут же перекинет стрелки. — Зануда, ты вот нам скажи, как такой убежденный холостяк как ты, умудрился обраслетиться?
— Не представляешь, — тяжко вздохнул я. — Иду по дороге, а там лягушка. Думал мимо пройти, а она как квакнет — "Добрый путник" говорит "ты меня поцелуй, а я в прекрасную девушку обращусь, любить буду, греть постель по ночам и готовить вкусные обеды". Я сжалился над бедной, поцеловал. А что, я человек рисковый, еще и не на такое способен, ну да вы сами знаете. Вот только обманула меня зеленая. Красота то конечно да — в наличии, но любви не предвидеться. Сплю на холодной земле, а питаюсь на подножном корме. Жуть одним словом.
— Академия дурно повлияла на твое и без того отсутствующее чувство юмора, — заявил Щуплый. — Как не умел байки травить, так и не научился.
— Зато другому научился, — обиделся я. — Как жахну твою юморную головушку шариком огненным, так сразу всем весело станет.
— А меня нельзя.
— С какой это стати?
— У меня жинка тоже малого ждет, — счастливо улыбнулся Руст. — Не оставишь же малютку сироткой.
— Не оставлю. Но вот какое-нибудь проклятье наложу, всю жизнь будешь задом наперед ходить.
— Хорош бодаться, — хмыкнул Пило, пресекая нашу пикировку. Пользуется привилегиями бывшего командира, так и тянет честь отдать. — Отложим пока браслетную тему, рассказывай что в Академии было. А то если ты про волшебниц не обмолвишься, Щуплый нам все уши проест.
Руст сделал вид что глубоко обижен и унижен такой характеристикой. В отместку он выхватил у друга бутылку винного опохмела из рук, допил и выбросил в море. Предварительно оглянувшись, дабы этого финта не заметил ни один пират. У них мусор в море бросать — наидурнейшая примета.
— Да ничего особенного, — пожал я плечами. — Разве что благородных словно муравьев. Куда не плюнь, либо дворянчик, либо аристо недобитый. От их раздутого эго, там настолько тесно, что по стеночке ходить приходиться. Есть, конечно, нормальные, я с такими даже познакомиться поближе успел. Ну и нашего брату хватает, примерно каждый десятый и тридцатый. Правда забитые там все, затюканные до не могу. Поперек высокого слова, ничего сказать не могут. Атмосфера, короче, не учебная и до боли поганая.
— Ну а волшебницы, волшебницы то как? — да, этот никогда не изменится. Даже жена ему нипочем.
— Да бабы как бабы, простите мой эльфийский. Вообще разницы никакой. Ну, это в обычной жизни, — я сделал драматичную паузу. Пило придвинулся ближе, а Руст закусил губу. — А про горизонтальную плоскость, ничего сказать не могу. Каюсь — был в доску пьян, с вечеринки ничего не запомнил.
Раздался драматичный выдох, Младший удрученно покачал головой, а Щуплый выругался сквозь зубы. На этот раз в качестве экспоната уже мог выступать я. Боцман же в это время лихо хлопнул по спине проигравшегося матроса. Тот от такого выражения чувств чуть палубу носом не пробил.
— Может, кстати, покажешь этот свой шарик огненный? — вдруг очнулся Пило.
— Извини, в другой раз, — вздохнул я. — Я ж маг действительно не очень, если смагичить что-нибудь такое большое, то потом весь день как дохлый скилс ходить буду.
— Нда, — протянул Руст. — Не выйдет из тебя, брат, командира магических рыцарей.
— Только если магических кухарок, — поддакнул Младший.
Я беззлобно ткнул его кулаком в плечо, тот поморщился и попытался дотянуться мне до скулы, но Щуплый отвесил командиру смачный пинок. Младший что-то прошипел, потирая пораженные места, и сплюнул в море.
— Если честно, — продолжил я разговор. — Я не очень то и стремлюсь воевать с помощью магии.
— Боевой маг пацифист? — удивился Пилиат.
— Слова какие умные знаешь, — процедил я. — Пацифист… если бы ты меня еще и альтруистом обозвал, нос бы сломал. Да не. Дело в другом. Я тут кое-какими исследованиями занимаюсь, не могу сказать что удачно, но кое-что мне стало понятно. И от этого понятия, волшебство открылось мне под другим ракурсом. Сейчас, мне все чаще стало казаться, что магия не предназначена для сражений, скажу более — сражаться с помощью волшебства, это все равно что Касманским фарфором крепостные ворота прошибать.
— А для чего по твоему тогда нужны маги? — усмехнулся Руст. — В башнях сидеть и звезды лицезреть. Или там, не знаю, над деревенскими грядками дождик вызывать? Тебе повезло что Нейлы рядом нет, или носы била бы уже она.
Я на некоторое время задумался, собирая разрозненные мысли хоть в какое-нибудь подобие кучки.
— Не знаю, — ответил я. — Может и для этого, а может и для другого… Во! Придумал! Вот ты представь, человеку, в старости, самому ходить сложно и он пользуется трость или посохом. Для него это как третья нога. А теперь представь что мир, то бишь Ангадор, уже родился старым, и магия была ему дана как третья нога, для помощи. И если человек стареет и ему все больше нужен посох, то мир наоборот — молодеет и в магии пропадает надобность. Да, именно так! — я сам поразился своему открытию, а друзья смотрели на меня с легким прищуром. — Все наши — волшебники, замечают что магия ослабевает, а знаний прибавляется. Взять хотя бы изобретение плуга, два века назад, или недавний взрыв, когда Магистрат ставил опыты над паровой машиной. Да, магия всего лишь трость, на которую все дружно опирались. А сейчас, сейчас на уже почти без надобности. Да и вообще, мне кажется, с волшебством, люди никогда не дотянуться до звезд, а без него звезды станут всего лишь одной ступенькой, на пути к чему-то необъяснимо большему.
