— Нет, брат, — отозвался отец Телониус. — Чудеса исходят только от одного Бога. Мы можем лишь надеяться, что они будут совершены с нашей помощью.
Голос брата Дориана по-прежнему звучал, словно не от мира сего.
— Есть больше чудес, чем мы сознаем, они повсюду окружают нас и не обязательно должны быть великими и могучими. Благодать снисходит ко всем, кто открыт для нее; чудеса случаются в местах, далеких от славы. Наш глаз улавливает лишь немногие из них.
— Сегодня твоя работа поразила меня, — сказал Джеффри, и этого было достаточно, чтобы Род тоже поразился.
— Теперь, побывав частью такого чуда, я еще сильнее верю в Небо, — задумчиво проговорила Корделия. — Неужели мы никогда больше не услышим эту музыку?
— Может, и услышишь, — взгляд брата Дориана наконец встретился со взглядами детей, монах вернулся к настоящему. — Вам нужно только научиться играть самим и вместе. И время от времени, когда все будет хорошо, это чувство будет возвращаться к вам. Конечно, не с такой силой, потому что крайне редко объединяется столько душ. Но все равно — достаточно, вполне достаточно.
— Я уже предвкушаю это, — выдохнул Магнус.
Гвен повернулась к отцу Телониусу.
— Что это была за месса? Она включала в себя все чувства и соединила так много людей в порыве к величию.
— Каждый из нас стал проводником добра в душах всех остальных, — ответил отец Телониус. — На время мы смогли отстраниться от своих обид и ревностей, забыть о своих желаниях и голоде. На короткое время мы постигли суть добра и осознали величие момента.
Род решил, что ответ не очень ясный, но с него достаточно.
— Но как вы? — в голосе отца Телониуса прозвучало беспокойство. — Вы приняли на себя главный удар зла.
Дети подняли головы. Они снова осознали, какой опасности подвергались их родители.
— О, мама! — Корделия подбежала к Гвен и обняла ее, мальчики стояли вокруг.
— Все в порядке, дети, — Гвен погладила волосы Корделии. — Признаюсь, было тяжело, но теперь все кончено. И хоть ваш отец и я испытали немалую боль, мы остались целыми и невредимыми.
— Какую боль? — воскликнул Магнус, но Гвен успокоила сына:
— Тише. Она была очень недолго и быстро прошла.
— Простите меня, я понимаю, что вы очень устали, — отец Телониус и сам выглядел не очень бодро. — Но я должен знать, не увидели ли вы пути для возвращения этого богохульства. Я должен помешать его возрождению, если смогу.
Род содрогнулся от одной этой мысли.
— Боюсь, мы все слишком хорошо узнали, отец. Гвен кивнула, глядя прямо в глаза Телониусу.
— Когда ведьма умирала, ее память прошла через наше сознание. Мы знаем о ней теперь гораздо больше, чем хотелось бы.
— Но кто она была такая?
— Всего лишь крестьянка со скромным пси-талантом, — объяснила Гвен. — Отчасти из-за этого, отчасти из-за уродства все ее сторонились и прогоняли, и всеобщее презрение породило в ее душе жажду мести. Она поверила, что у нее есть скрытые таланты, которые однажды проявятся и дадут ей власть и славу — и возможность отомстить.
Отец Телониус печально кивнул.
— Старая история и грустная, хотя рассказывалась много раз. Единственное лекарство в таком случае — благодать, вера и преданность милосердию. Но если этого нет, она становится плодородной почвой для тех, кто стремится превратить ее в свой инструмент. Род кивнул.
— Ты верно говоришь. Торнадо сдерживала не сила пси, а силовое поле, приводимое в движение электрическими приборами и ядерным реактором.
— Вот оно что… — отец Телониус вскинул голову. — Значит, ею воспользовался агент извне.
— Несомненно, — подтвердила Гвен, — хотя сама она этого не знала. Он пришел к ней в облике дьявола, просил ее сочувствия и обещал удовлетворить ее страсти. Если она преклонится перед ним, говорил он, то получит власть и силу — для уничтожения. Он дал ей поручение — ввергнуть Грей-мари в анархию. И показал, как этого достичь. Рассказал о крестьянине, который делает камни из ведьмина мха, и как заставить эти камни издавать музыку, которая обратит к ней обычных людей, не владеющих колдовским даром. Потом он показал, как она сможет привлекать их к себе, использовать музыку, чтобы они отдали ей свои последние скромные силы, показал, как привлекать все больше и больше народа. Так она создала свой «ковен» из обманутых смертных, которые, подобно ей самой, считали себя великими, потому что в глубине души были унижены. Она пообещала им власть дьявола, который явился ей, помогала обманывать себя и поверить, что они обладают колдовским даром.
— Но неужели у них не было никакого дара? — спросил отец Телониус.
— Никакого, кроме великодушия, которое могло бы у них быть, если бы они сами его не отравили. Некоторых их них она направляла к творцу, чтобы платить ему и говорить, какие новые формы музыки ей нужны в новой партии камней. Других посылала разбрасывать камни и приводить назад с собой как можно больше людей.
— Вот почему музыка камней стала такой неприятной, — объяснил Род.
— Да уж, — согласился отец Телониус, — в ней все время чувствовался отравленный разум. Но что за странные существа сопровождали распространение этой музыки?
Род покачал головой.
— Их никто не создавал. Сама музыка начала подсказывать необычные видения. Я думаю, что они возникали так же, как в свое время эльфы: это плоды воображения людей, не подозревающих, что они проективные телепаты. Но на этот раз образы подсказывались не старыми сказками, а музыкой.
Отец Телониус кивнул.
— И этот агент в облике дьяволе велел ей обожествлять его?
— Есть люди, которым такое нравится, — признал Род.
Магнус пристально посмотрел на него.
— Но это так, — согласилась Гвен. — Это он построил для нее алтарь со своими приборами власти, он показал, как объединять мысленную энергию людей. Но сам он не псионик и потому не мог показать, как пользоваться этими ресурсами; это она обнаружила сама и тем самым открыла канал, который уже не смогла закрыть, канал непосредственно из этого резервуара в свой мозг.
— И это разрушило ее мозг? — спросил монах.
Гвен кивнула.
— Все больше и больше людей приходило к ней и передавало свои скромные силы, и постепенно энергия резервуара подавила ее мозг. Она начала терять контроль. Она издавала звуки, которые усиливались в сознании окружающих, те передавали их творцу, и камни издавали все более и более ужасную музыку.
— А резервуар преображал эту музыку в еще более ужасный шум, а ее агенты передавали его творцу, — кивнул Род. — Начинался новый цикл, и резервуар переполнялся силой, которую никто не контролировал.
