Мать Проклея нахмурилась, но по легкой улыбке на ее губах Аник поняла, что тетушка не сердится, а наоборот, очень довольна.
— Спасибо, Фатьма, — сказала Аник. — Ты очень хорошая мастерица.
— Ва! — сказала Фатьма, улыбаясь. — На свадьбу зови, Фатьма придет, петь будет, плясать будет!
13.
Через полчаса принаряженных девушек собрали в комнате для трапез и выстроили по парам. Пришла мать Проклея, посмотрела на воспитанниц, похвалила расторопность сестры Софии, отчего та зарделась и опустила глаза.
Потом вышла на середину.
— Дочери мои! — торжественно сказала мать Проклея, — нынче большой праздник для всех вас. Верховный князь айков принимает вас в своем доме. Конечно, и прием, и пир предназначены не для того, чтобы порадовать вас и потешить ваше тщеславие. В дом Гориса съехались многие родовитые и уважаемые люди Айкастана. Можно сказать, цвет страны!
Мать Проклея обвела ряды своих воспитанниц суровым взглядом из-под седых бровей. От этого взгляда у девочек начинало чесаться между лопатками и хотелось куда-то спрятаться.
— Вы все знаете, в честь какого события устроены этот прием и этот пир. Айкастан празднует свое освобождение от каптаров. С Божьей помощью наш народ прогнал каптаров в очередной раз. С Божьей помощью и с помощью короля Межгорья, Марка. Король Марк и его витязи тоже будут на приеме. Вы должны помнить — они чужеземцы, и не знают наших обычаев. Тем более должны помнить об этих обычаях вы.
Мать Проклея откашлялась, с сомнением посмотрела на девушек и продолжила:
— Напоминаю: для тех, кто может быть, все позабыл. У скромной девицы глаза должны быть опущены долу, на мужчин она не глазеет. Не глазеет и по сторонам. И разговор первой не начинает, ни с мужчинами, ни с женщинами старше нее. И спину держит прямо — Русудан, это к тебе особо относится! — Толстая Русудан вздрогнула и постаралась стать поровнее. — Старайтесь говорить высоким слогом. Если не получается, старайтесь говорить коротко. Только отвечать на вопросы! И никаких простонародных словечек, всех этих «Ва», «Вах», «Вэ»! Помните о своем достоинстве. И на пиру много не есть, — добавила мать Проклея, в упор глядя на Русудан. — Благовоспитанная девица не должна быть жадной обжорой. Все, дочери мои. Сейчас вас отведут…
— Матушка, можно спросить! — подняла ладошку бойкая Кето. — А если будут танцы, не наши, не горские, а танцы жителей равнин? И если кто-то нас пригласит, соглашаться можно?
Мать Проклея подняла седые брови. Ее удивление было понятно Аник — Кето вряд ли сравнялось тринадцать, другие в ее возрасте играют в куклы, и не думают еще о танцах с чужеземными витязями.
— А вы разве умеете танцевать равнинные танцы? — спросила мать Проклея. Девушки загомонили, кто-то признался, что да, умеет.
— Ну, если умеете, то можно, — дала разрешение мать Проклея. — Но если не умеете, а только думаете, что умеете — то нельзя. Не хватает еще опозориться перед всем честным народом!
Аник знала, что танцы равнинного народа похожи на танцы шаваб. Так танцевать она не умела — и не хотела уметь. Нет уж, спасибо!
— И еще одно, — сказала мать Проклея. — Для ваших служанок. Все, что я говорила для вас, относится и к ним. Спины держать прямо, глаза держать опущенными. Не болтать, ни друг с другом, ни с хозяйками. Ни — Боже упаси! — с гостями. Даже если к вам обратятся.
«Все, — думала Аник, вышагивая в паре с щуплой низенькой Миной. — Я не смогу поговорить с Балком, и Ута тоже. Придется ей возвращаться в Красную крепость».
Аник переживала за подругу, хотела, чтобы желание ее исполнилось, но немножко, самую малость, радовалась тому, что они не расстанутся, вернее, расстанутся ненадолго. В начале лета Аник и сама отправится домой, и больше в обитель не вернется.
«Только и радости, что испорченное платье!» — подумала Аник, и устыдилась этих мыслей. Все-таки она узнала в обители много нового, все-таки побывала в Твердыне, и все-таки она, Аник, увидит короля. Пусть даже Аник больше не верит в предсказание, увидеть короля — это великая удача.
14.
Прием разочаровал Аник.
Их привели в зал, велели остановиться у стенки, самой дальней от возвышения, на котором стояли кресла верховного князя и его семьи. Девушек плотно окружили белицы. Обширный зал был заполнен народом, и малорослая Аник почти ничего не видела, кроме спин гостей. Ну, и пустое пока возвышение в конце зала.
Потом на помосте появились джигиты в белых бешметах, нукеры верховного князя, выбранные в почетные стражи. Они встали попарно в четырех концах возвышения, все одного роста, у каждого — рука на рукояти кинжала, даже ножны кинжалов, насколько могла разглядеть Аник с такого расстояния, были одинаковые.
Потом на помост вышли зурначи и трижды проиграли короткую мелодию. Это был знак к скорому появлению верховного князя, и гомон в зале утих.
Вышел седобородый сутулый князь Горис — Аник никогда прежде не видела его, но догадалась, что это он, потому что шел он об руку с пухленькой княгиней Джаной, а княгиня Джана в обитель приезжала довольно часто.
Вслед за ними вышел наследник верховного князя, тоже Горис, сутулый, как отец, но бороду его пока седина не тронула. Он был без жены — Аник вспомнила, что ходили слухи о затяжной болезни княгини Сусанны. Полный безбородый молодой человек — должно быть, второй сын князя Гориса, Давид. Княжна Астмик. Католикос Варпет, слишком молодой для такого сана. Мать Проклея. Все расселись в кресла. Аник разочарованно вздохнула. Король на помосте не появился. Может быть, рана помешала ему принять участие в приеме, но на пиру он все-таки будет? Или он, как другие гости, стоит в толпе, внизу помоста?
Да нет, не может быть!
И на помосте осталось два незанятых кресла. Даже если одно — для княгини Сусанны, то для кого второе? Младшие дочери верховного князя замужем, если они и приехали, то их место не на помосте, а рядом с их мужьями. Внук верховного князя еще слишком мал. Да, есть еще князь Симон, вспомнила Аник с огорчением, молодой князь из дома Гориса, племянник, наверное. Должно быть, это второе кресло для него.
Аник так расстроилась из-за отсутствия короля, что почти не слушала, что там говорит верховный князь, а потом католикос. Общий смысл она уловила, конечно: говорили о спасении от нашествия орды каптаров, какой не бывало с первой волны, со времен Автана Третьего. Говорили о мужестве защитников Айкастана, остановивших орду в ущелье Гремящем, на землях князя Баграта. Говорили о павших — вечная им память. И о короле Марке говорили, о храбрых витязях Межгорья, пришедших на помощь айкам.
