— А шрамы почти исчезли, — щебечет Мика, — вот на шее немного осталось и на правой щеке, но едва заметно. Хочешь, можно пудру подобрать в тон.
— Нет, спасибо, я уж как-нибудь без пудры обойдусь.
Мика смеется.
— А ты все такая же колючая… но платье великолепно. И жемчуг… — за этим вежливым восхищением прячется вопрос, что ж, можно и ответить.
— Карл подарил.
— Ах, Карл… тогда понятно… вы же с ним…
— Связаны.
Я не лгу. И Мика улыбается, так искренне, что начинаю сомневаться, а вправду ли она такая стерва, как я решила. Вообще Мика очень подходит этому месту: роскошная, изысканная. Мне такой не стать.
Ну и слава богу.
Мы о чем-то болтаем, Мика не отпускает меня ни на шаг, с кем-то знакомит, о ком-то рассказывает, о чем-то спрашивает, она вовсю старается быть гостеприимной хозяйкой, а я — благодарной гостьей.
Идиллия.
Идиллия длиться недолго, хотя я уже почти настроилась провести весь вечер в компании Мики.
— Милый, — Мика тянется вверх и кому-то машет. Не хочу даже оборачиваться, потому что знаю, кому она машет и кого называет "милым". Верхнее сердце тревожно сжимается, оно уже почти отвыкло от боли, а теперь…
— Коннован, неужели ты не хочешь поздороваться, это неприлично, — вот теперь ее улыбка по-настоящему искренна. Мика знает, что я не хочу с ним здороваться, я видеть его не хочу, но… оборачиваюсь. Вежливо киваю и замечаю.
— Тебе идет костюм. Здравствуй, Хранитель.
— Здравствуй.
Спиной ощущаю настороженный Микин взгляд. Кажется, она рассчитывала на другую реакцию, ну да к черту ее вместе со всеми расчетами.
Но почему он молчит? Неужели сказать нечего?
— Ты изменилась.
Это я уже слышала.
— О да, выглядит просто великолепно, — Мика ловко просачивается между нами, вижу перед носом завитки черных волос, и открытую спину с бледными острыми треугольниками лопаток, вижу несколько измятую красную ткань, и золотую цепочку, которая стекает вниз, по позвоночнику. А вот лица не вижу. Жаль.
Жалость мимолетна, мне нет дела до Мики… и до него тоже. Я сама по себе. Я просто отдыхаю.
Рубеус.
Ее волосы, ее глаза, ее ресницы, светлые, почти белые. Ее манера смотреть чуть насмешливо, будто она знает о собеседнике что-то такое, что неизвестно больше никому. Он уже успел отвыкнуть от этого взгляда. И от нее самой.
Мика нервничает, ноздри гневно раздуваются, а пальцы поглаживают длинную ножку бокала. Коннован же улыбается.
— Как дела? — Вежливый вопрос, вежливый тон, вежливый взгляд, все такое… ненастоящее. А Рубеус даже не знает, что ответить. Как дела…
А действительно, как? Война. Огонь. Смерть и кровь.
Кажется, он что-то отвечает, какие-то глупости, а Мика поддакивает.
Так много нужно сказать, но… не здесь, не сейчас, слишком много вокруг любопытных глаз, да и обстановка не самая подходящая. А жемчужное ожерелье на шее Коннован похоже на ошейник. Аркан.
Думать об Аркане неприятно, а представлять Аркан на ее шее еще неприятнее.
К ее шее хочется прикоснуться губами, ощутить нервное биение пульса и… от подобных мыслей стало жарко, а Мика, видно почувствовав что-то неладное, вцепилась в рукав и ласково так сказала:
— Настоящая красавица, Карл может гордиться… и опасаться. После сегодняшнего вечера у него появятся соперники.
Карл? Соперники? От ревности темнеет в глазах. Какие, к дьяволу соперники, когда Коннован принадлежит только ему? Принадлежала. Был шанс, только Рубеус не воспользовался. У Мики подрагивают пальцы, и шампанское в высоком бокале расцветает тысячами пузырьков. А Коннован молчит.
— Потанцуем? — Микины пальцы на рукаве кажутся неуместными, стряхнуть, избавится, изгнать ее из замка… жизни… только бы не видеть и не слышать, но… не вежливо. Нельзя так поступать с женщиной, некрасиво, и Рубеус, мысленно проклиная себя за глупость, соглашается.
Он плохо танцует, во всяком случае, Мика хмурится. Или это не из-за танца?
— Она все еще нравится тебе.
— Коннован?
— А кто еще? — ее недовольство расчерчивает лоб морщинами, сближает брови и обрисовывает неприятные складки вокруг рта. — Ты все никак не успокоишься… ладно, если уж она так тебе нравится, то переспи. Раз, два, три… столько, сколько тебе надо… нельзя же душить свои желания. Только ради бога, назад в замок ее не тащи, ладно? Ну не место ей здесь. Мешает.
— Кому?
— Мне. Нам.
— Заткнись.
— Сердишься… нет, ну ты в своем праве, все-таки Хранитель, можешь оказывать знаки внимания… но хочу напомнить, что вряд ли это понравится Карлу. Ты же не хочешь ссориться с Карлом?
Конкретно в данный момент времени Рубеусу было глубоко плевать и на Карла, и на Микины рассуждения.
— Смотри, мое дело — предупредить. А вообще я не понимаю, что вы в ней нашли, подумаешь, принцесса… только и умеет, что…
— Если ты сейчас не замолчишь, то…
— То что? — Мика остановилась. — Ты меня ударишь? Поднимешь руку на женщину? Такой правильный и благородный? Или вышвырнешь вон из Замка? Повода не хватает, да? Ты ведь давно хочешь, я знаю. С самого начала, как она появилась, ты сразу все и решил, только смелости до конца пойти не хватило. Верно?
Музыка вдруг куда-то исчезло и резкие слова эхом повисли во внезапной тишине.
— Господа, рад видеть вас всех, — Марек стоял на ступеньках, засунув руки в карманы потертой кожаной куртки. — Прошу простить за опоздание и вид не совсем уместный в данных обстоятельствах…
Абсолютно сумасшедшая улыбка. На светлых волосах блестит вода, мятые брюки из плотной ткани синего цвета щеголяют рваной бахромой, а притороченные к поясу ножны выглядят совсем уж нелепо.
— Я ненадолго…
— Мы рады приветствовать вас, — Мика непостижимым образом умудрилась просочиться сквозь толпу. Какого лешего ей надо? Грациозный поклон, одновременно и выражение покорности и демонстрация собственной красоты, смотреть на это со стороны противно. Надо бы подойти, но…
— Мы? — переспросил Марек. — Царская привычка говорить о себе во множественном числе, впрочем, тебе простительно… красивым женщинам вообще многое прощается.
— Он любит дразнить, — тихо сказала Коннован. Когда она подошла? Не важно, главное, что здесь, рядом. — И на публику играть тоже любит.
— А еще искать слабые места.
Удивленный взгляд, легкое пожатие плечами. Треклятое платье скользит по телу, обрисовывая каждый изгиб. В этом зале не просто жарко, здесь дышать нечем…
— Бесконечно счастлив сообщить всем собравшимся… — Марек окинул взглядом зал. — Что в результате долгих двусторонних переговоров было достигнуто некое соглашение… о разделе сферы интересов и невмешательстве… или, говоря проще, о мире. Военные действия между Диктатурой, Святым Княжеством и Великой Империей Кандагар должны быть прекращены в течение трех месяцев начиная с сегодняшнего дня. А теперь, прошу прощения, но вынужден вас покинуть…
