Рыча, он продолжал стоять на четвереньках, упираясь в пол сжатыми кулаками. В ритм с рокочущими хрипами его широченная грудная клетка раздувалась и опадала, а мышцы, перевивавшие плечи, напрягались, становясь похожими на шевелящихся змей. И весь он был как хищник, готовящийся к прыжку.
Была ли на нем вообще хоть какая-нибудь одежда — неизвестно, виден был только голый торс, но при данных обстоятельствах это вводило Вальсу не в смущенье, а в еще больший страх.
«— Ой-йой-йошенки-и! Милостивый Светлый, убереги меня от Зла и демонов его…» — молитва сама собой пролилась в ее мысли, обволакивая мягким бальзамом страхи и не давая отключиться сознанию.
— Тихо, Мэт, — произнес маг, похлопав чудище по голове, как обычную борзую, — не стоит пугать нашу девушку — она у нас кровь от крови темных эльфов! — улыбнулся дядюшка, выдавая эту довольно странную фразу.
Улыбка, растянувшая губы мага, однако, не затронула глаз и оставила взгляд по-прежнему холодным и цепким, что сделало его лицо по-особенному жутким:
— Садись, — махнул он другой рукой Вальсе.
Дождавшись, пока кошмарище, недовольно урча, уберется за кресло хозяина, она на дрожащих ногах сделала пару шагов и рухнула на предложенный стул.
— Мэт уже зим сто меня охраняет. Он, конечно же, не вполне удачно сработан… но теперь, я думаю все получиться… — как-то отстраненно пояснил дядюшка, вперив очередной оценивающий взгляд в нее. — А ты его не бойся — он опасен только для тех, кто зло против меня замыслил. Ты же ничего плохого не задумала? — продолжая неестественно улыбаться, спросил он.
— Не-ет, дядюшка… — проблеяла, как смогла, непослушным языком Вальса.
Привычное раздражение расплылось по лицу мага, стирая придуманную улыбку и вызывая облегченное «Уф!» в мыслях девушки: «— Уж лучше пусть так, без этой устрашающей ухмылки!»
— Я тебе не дядюшка! — уже в привычной для него манере, проскрежетал маг.
— Де… — попыталась исправиться она.
— И уж тем более не дедушка — мы слишком дальние родственники! Так что изволь оставить все эти обывательские определения и впредь называй меня господином магистром! — «прогавкал»… эээ, дальний родственник.
От более привычного поведения…эээ, господина мага, Вальсу немного попустило, и она осмелилась спросить о том, что ее интересовало уже несколько дней:
— А позвольте узнать, господин магистр, чем я вас постоянно раздражаю? Что я делаю не так?
— Ты, меня раздражаешь?!! — удивился маг, дернув бровью и уставившись на нее, как на какую-нибудь букашку-таракашку, притом не кусачую, а так — просто противную. Потом задумался и произнес:
— Хм… ладно, я тебе скажу, что не так. Почему бы и нет? Но, через пару минут, — сказав это, он поднялся из-за стола, за которым сидел, и подошел к другому, тому самому, с десятком узкогорлых склянок.
Бросив туда, вслед магу, более внимательный взгляд, Вальса разглядела еще и подставку с крученой трубочкой, и металлический кубок, в который с конца той завитушки равномерно капала черная жидкость.
Господин маг взял этот кубок в руки и долил туда понемногу из разных бутылочек, побормотал что-то, склонившись над ним, и направился к девушке.
— Пей! — велел он, поднося металлический бокал к самым губам Вальсы. Придавленная его тяжелым взглядом она не смогла отказаться, проглотив в три глотка горьковато вяжущую жидкость.
Удостоверившись, что емкость пуста, господин маг вернулся к своему креслу. А когда он уселся, девушка в первый раз со дня знакомства с ним увидела на его лице расслабленное и удовлетворенное выражение.
— Ну, так вот… ты спрашивала, чем же меня так раздражаешь? С одной стоны ничем — лично до тебя мне нет никакого дела. С другой стороны — всем! Я давно искал парня, обладающего даром, и не находил такого, что б удовлетворял моим требованиям. А тут твой отец, уже много зим как, пытается всучить мне тебя — молоденькую девицу. А время-то поджимает — пришлось брать, что есть!
— Какое время… для чего время… чего брать? — с вновь нахлынувшим страхом спросила Вальса, чувствуя, как холодеют руки и ноги.
— Не перебивай, а то не успеешь дослушать — уже скоро! — оборвал ее лепет господин маг, заинтересованно вглядываясь в нее. — Дав согласие на твой приезд, я поставил условие, что б тебя сопровождали братья. Их всего сколько? Трое, кажется?
— Угу, — кивнула Вальса, чувствуя, что холод добрался до коленей и локтей.
— Во-от, а твой папаша прислал всего одного! Разве не повод для раздражения? — продолжал разглагольствовать чем-то довольный дальний родственник.
— Зачем вам нужны мои братья?
— Была надежда, что раз у тебя такой сильный Дар, что пугает даже близких, то и у одного из парней может оказаться хотя бы искра его, которую обычный человек и не разглядит. А я бы мог ее раздуть, так сказать, усилить… но, тот единственный мальчишка, что приехал с тобой, оказался совершенно пуст, как выжаренная пивная кружка, забытая на солнце! Вот, кстати, тебе еще один повод к недовольству! А ты выглядела такой худой и слабой, что я вас обоих чуть не отослал сразу же домой со злости — хотя это и ломало все мои планы. Но, когда я на это, было, решился, узнал от прислуги, чем вы занимаетесь целыми днями. И на следующий день взглянул-таки сам, рискнув выйти днем на улицу. И не пожалел — на ристалище, с оружием, ты была великолепна! Подобающих твоему имени приличных манер тебе, конечно, не привили, но сражаешься ты, как и подобает знатному воину! А теперь я узнаю, что в твоей родословной еще и эльфы были! — воскликнул он, потирая руки.
— Что со мной происходит? — еле ворочая застывшим языком, спросила Вальса, уже плохо улавливая, о чем говорит ее собеседник. — Мне плохо гос… маг… — из последних сил прошептала она.
На что он отреагировал весьма бурно — подскочил к ней и, схватив за подбородок, вывернул ее лицо к свету:
— Так-та-ак, а ничего и не происходит, и все совсем не плохо, а очень даже хорошо! — ответил странный родственник, но как бы вроде и не Вальсе, а самому себе.
А в этот момент девушка боролась с все усиливающимися дурнотой и слабостью. Руки и ноги ее уже совершенно не слушались, голос господина мага звучал гулко и бил по ушам, а его лицо, маячившее перед глазами, стало расплываться.
Вдруг, как тогда в детстве, когда пришло первое проявление злосчастного Дара, на нее надвинулась густая и глухая чернота.
«— А почему „как“?» — пронеслось в голове. С чего это ей вдруг придумалось, что она девушка пятнадцати зим? Она ж маленькая еще совсем, пришла коняшек поглядеть, а их за дверками и невидно. Она только свечку подняла повыше, а тут все загорелось!
Лошадок жалко-о-о-о… и кто-то так громко кричит: «— Коники! Коники!»…
ГЛАВА 1
Настанет день… В Мир вернуться смерть, ужас и грязь… тогда Судьба соединит Детей Темного… трижды… одним… Он станет Тем, Кто Следует Впереди. Она его Парой… проснется Дракон… и возродится Надежда. За Первым всадником последуют Восемь… кровь Восьми одна на тысячу тысяч. И только Пара каждого, данная Судьбой, укрепит тело и исцелит Душу… они оплот Первого… он их… единение… и возрадуется Мир узрев спасение!
Древнее пророчество неизвестного Оракула, записано на каменной скрижали, частично утрачено, храниться в Обители Светлого, что в Валапийской долине
День клонился к вечеру.
Солнце, закончив своё полуденное самолюбование, неохотно продвигалось к горизонту, постепенно оставляя небо вечерней дымке. Но, пока не пришло его время полного заката, оно, видимо еще лелея какую-то надежду на возвращение, притаилось в верхушках елей. Отчего стрелы его лучей, уже не сияющие, как в полдень, а просто тепло-золотистые, клали причудливый веер из света и тени на древнюю дорогу, стелющуюся между деревьями.
По дороге той, неспешным шагом двигались два всадника.
Мерная поступь лошадей не мешала им вести беседу. То и дело слышался веселый смех. Наверное, они были друзьями или близкими родственниками.
