— Великому некроманту? — с усмешкой переспросил Гарольд и одним глотком допил вино, еще плескавшееся в его бокале.
Я тоже вспомнила о своем бокале и поспешила последовать его примеру. Говорят, алкоголь помогает, если предстоит разделить постель с нелюбимым человеком. Возможно, мне повезет напиться до бесчувствия, и я не запомню, как все будет происходить. И я с жадностью посмотрела на бутылку, оставленную некромантом на столе.
— Еще? — без особых проблем расшифровал он мой взгляд.
Не дожидаясь ответа, прищелкнул пальцами. Тотчас же бутылка сама взмыла в воздух и подлетела ко мне, после чего мой бокал вновь оказался наполнен. При этом ни одной капли вина не пролилось мимо.
Я опустила голову, пряча даже не улыбку — намек на нее в тени распущенных и вьющихся после купания волос. Виер Гарольд явно любит бахвалиться своим магическим даром и считает себя настоящим мастером. Хотел произвести на меня впечатление простеньким трюком. Будь на моем месте какая-нибудь крестьянка — это бы, безусловно, сработало. Но ведь мой отец был графом, а следовательно, у нас дома частенько устраивались всевозможные приемы, на которые не гнушались заглядывать господа маги. Недаром они считаются сливками хельонского общества.
Но, естественно, я не позволила и тени этих мыслей отразиться на моем лице.
— Спасибо, — поблагодарила его я и тут же вновь поднесла бокал к губам.
— Это последнее для тебя на сегодня, — предупредил меня Гарольд, который продолжал с искренним интересом за мной наблюдать. — Знаешь ли, не люблю пьяных девиц. Особенно в постели.
После последней фразы он подался вперед и впился жадным взглядом мне в лицо, явно ожидая, как я отреагирую на его откровенность.
Мне стоило больших трудов не покраснеть. Но внутренне я уже смирилась с тем, какую плату мне придется принести за жизнь брата. Пусть будет так.
— Как будет вам угодно, господин, — ровно отозвалась я, сделала шаг вперед и поставила бокал на краешек стола, почти не пригубив его, после чего тут же вернулась на прежнее место.
— И тебя ничего не смущает в моем предложении? — В голосе Гарольда прозвучало изумление.
— Я догадывалась о том, что вы потребуете в обмен на свою помощь, — с прежним нарочитым безразличием ответила я. — Все равно мне больше нечем заплатить. Только своим телом. Но вы спасли моего брата. Вы спасли меня. Вы вправе получить то, что сочтете нужным.
— И часто за последние полгода ты расплачивалась собою?
Я удивленно подняла на Гарольда глаза. В его тоне вдруг прорезалось раздражение. Что это с ним? Он злится? Но почему?
Я могла бы ему сказать, что он будет первым у меня. Но не стала. А то еще решит, будто я пытаюсь разжалобить его. Поэтому лишь неопределенно пожала плечами и опять опустила взгляд, уставившись на ковер под ногами.
— Ну что же. — Гарольд наконец-то отлепился от подоконника. Обошел письменный стол и остановился передо мной, после чего резко скомандовал: — Раздевайся!
Я вздрогнула, словно от пощечины. Надо же, не ожидала, что он начнет так действовать. Что скрывать очевидное, в глубине души я все-таки надеялась, что господин некромант расщедрится на ласку.
Но руки уже потянулись к завязкам на платье. Мгновение, другое — и оно упало к моим ногам.
В кабинете было тепло, даже жарко, однако я почувствовала, как покрылась мурашками. Сложнее всего было стоять смирно, не делая глупых и смешных попыток прикрыть свою наготу.
Гарольд между тем медленно обошел меня кругом. Остановился позади, и я ощутила, как он провел пальцами по моей шее, убирая пушистую волну волос с плеч на спину. Постоял так немного, затем его тяжелая ладонь легла на мой живот.
Я чуть слышно ахнула. На какой-то миг его пальцы стали невыносимо горячими. Но почти сразу он убрал руку.
— Шутница, — пробормотал Гарольд, и я почувствовала его теплое дыхание на своем ухе. — Ну и зачем скрывать, что ты девственница?
— Я не скрывала, — смущенно пробормотала я, почему-то решив извиниться, как будто была виновата в чем-то.
— Ты просто не ответила на мой вопрос. — Гарольд недовольно хмыкнул. Затем взял меня за плечи и резко развернул лицом к себе.
Я поспешно опустила голову, не желая встречаться с ним взглядом, но он мягко прикоснулся к моему подбородку, и я с обреченным вздохом подняла к нему лицо.
— Ты в самом деле готова заплатить телом? — негромко спросил он.
Губы предательски затряслись. Ну что он мучает меня? Сначала заставил рассказать о семье, а теперь еще вынуждает вслух признаться в том, как низко я пала. Я, дочь графа, потомственная дворянка!
— А как вы думаете, почему я пришла именно к вам? — Мой голос впервые с начала этого разговора зазвенел от гнева, хотя прежде я поклялась себе не выказывать никаких эмоций, чтобы не распалить ненароком некроманта. Мужчины не любят, когда им дерзят.
Спохватившись, я тут же замолчала. Нет, не стоит выходить из себя, Хеда. Пусть он делает со мной все, что пожелает. А я буду представлять, будто все это происходит не со мной.
— Неужели у меня настолько дурная репутация в Хельоне? — шутливо удивился Гарольд, верно интерпретировав вопрос, вырвавшийся у меня от досады.
— Вы известный любитель женщин, — хмуро ответила я. — Остальные целители соглашались помочь мне лишь за деньги. Я готова была стать служанкой, работать за еду, пока не выплачу долг за лечение брата. Но это никому не было нужно. А вы…
Я пугливо не завершила фразу. Кто знает, вдруг виер Гарольд сочтет мои слова за личное оскорбление и поторопится отыграться на той, кто все равно не сможет дать ему отпор.
Глаза Гарольда потемнели, правда, я никак не могла разобрать, от какого именно чувства. Несколько секунд он стоял молча, а потом вдруг искренне, от души расхохотался.
Я в очередной раз поежилась. Ну и чего он так веселится, спрашивается? А еще мне было очень неуютно стоять посредине комнаты обнаженной. Это заставляло чувствовать себя какой-то мелкой, незначительной букашкой, не человеком даже, а так, некоей вещью, предметом обстановки, у которого, по определению, не может быть никакого чувства собственного достоинства.
— А ты молодец! — вдруг похвалил меня Гарольд, прекратив смеяться так же резко, как и начал.
Я озадаченно молчала, не понимая, чем вызвана неожиданная похвала.
— После твоих слов я должен, по всей видимости, устыдиться и приказать тебе одеться, — продолжил Гарольд. — Оказывается, очень неприятно слышать, что в обществе обо мне ходят настолько неприятные слухи. Можно сказать, я себя ощутил мерзким, отвратительным насильником, готовым ради удовлетворения своей похоти на любую выходку.
