— Я дала распоряжение слугам принести еду и уйти, так что нам никто не будет мешать.
Он пробормотал что-то вроде благодарности, будучи полностью согласен с ней. Без сомнения, его дядя и он были людьми очень культурными — и не только здесь, в этой варварской части Европы.
Идя вслед за княгиней Феодорой, он обратил внимание на то, что ее уложенные в прическу волосы были еще длиннее, чем у Николы. Черные и блестящие, они напоминали ему крылья воронов, кружащих над ним и его дядей. Княгиня была одета так же, как и Никола, только платье у нее было другого цвета — и ее одежда была столь же необычной, заманчиво-мистической.
Никола назвала ее колдуньей — или, вернее, это он ее назвал так.
Да, в этом не было ничего удивительного. Княгиня Феодора вполне могла бы быть колдуньей.
Стол был красиво сервирован, были поданы только местные блюда. Овощи, мясо и рыба. Но Иву, который с детства был привередлив в еде, все это показалось безвкусным. Дядю неизменно приводили в ужас его привычки.
Теперь он думал только о Николе. Думал о том, как бы забрать ее с собой.
Разумеется, княгиня ничего не должна была знать об этом. Она и в самом деле, как уже сказала Никола, была опасной. Эти мечущие молнии черные глаза, этот голос, то мягкий и воркующий, то резкий, как стальной клинок. И эта жуткая суровость во взгляде, появляющаяся всякий раз, когда она смотрела на Николу. И не только суровость, а почти ненависть!
Еще бы! Иву не нужно было быть особенно самонадеянным, чтобы заметить, что у Феодоры появился к нему эротический интерес. Другими словами, эти женщины стали соперницами!
Впрочем, Никола вовсе и не собиралась бороться. В этом у нее не было необходимости. Он и так увлекся ею. К тому же ее застенчивая, девическая, целомудренная натура не позволяла ей навязываться мужчинам.
Чего нельзя было сказать о княгине Феодоре. Единственное, что мешало ей, это возраст. Ив был на несколько лет моложе ее, но не настолько, чтобы при других обстоятельствах не пофлиртовать с нею. Эта женщина была ослепительно красивой, все ее существо излучало чувственность.
Но он уже сделал свой выбор: Никола или никто!
Поэтому ему было неприятно чувствовать на своей руке мягкую ладонь старшей женщины, видеть ее красноречивый взгляд, слышать недвусмысленные намеки. Впрочем, он хорохорился, как петух, видя это женское восхищение, льстящее его самолюбию.
Может быть, он мог соблазнить обеих сразу? Княгиня была такой привлекательной…
Нет, нет, как он только мог подумать такое! Никола была для него всем, и к тому же он думал, что его дядя уже присмотрел для себя княгиню.
Но почему дядя не появлялся?
Ив осмотрел остатки поселений вблизи озера. И в самом деле, здесь когда-то был центр горного района, здесь, в этой крепости, находилась резиденция воеводы. Но потом в долине стали происходить несчастья — одно за другим, пояснила княгиня.
— Чума? — спросил Ив.
— Да, что-то в этом роде, — вскользь заметила княгиня и добавила, что почти вся деревня вымерла, а оставшиеся жители перекочевали в другое место, где теперь находится постоялый двор и все остальное. Она сказала, что они с Николой являются последними отпрысками когда-то многочисленного семейства воеводы, поэтому и не хотят покидать Штрегешти.
«Так я и поверил, — подумал Ив. — Это ты не хочешь уезжать отсюда. А Никола… Ты хоть раз спрашивала ее об этом?»
— Должно быть, деревня эта вымерла уже давно, — заметил Ив. — Я вижу, что лес подступает к самым развалинам домов, плющ обвивает руины…
— Да, это произошло много лет назад, — мягко ответила Феодора.
Ив не сказал того, что пришло ему на ум: лес подбирается и к самой крепости, растительность готова опутать стены и задушить их в своих объятиях.
Он думал о том, что крепость выглядит устрашающе: со своей приземистой четырехугольной башней и могучими стенами из грубого камня, сдерживающими натиск леса.
Но внутри крепости было красиво. Мрачной, тяжеловесной красотой.
После завтрака дамы повели его осматривать дом — возможно, чтобы отвлечь его от мысли о том, что дядя все еще не вернулся.
Они стояли в освещенной канделябрами комнате и разговаривали. Ив чувствовал себя просто ослепленным красотой обеих женщин. Весь облик княгини излучал эротику, в облике же Николы таилась сдержанная чувственность.
— Значит, эта дорога не ведет в Шибью? — сказал он и указал на восточную часть долины. Точнее, указал туда, где, по его мнению, должна была быть долина, хотя окна на ту сторону не выходили. — Значит, нам следует вернуться на постоялый двор, а потом ехать по дороге, по которой мы пришли сюда?
Княгиня Феодора обратила к нему свой гипнотизирующий взгляд. И, глядя в ее глаза, он почувствовал странную слабость.
— Вам ничего не остается, как поехать по этой дороге. Есть еще одна дорога, старинная, заросшая… И я помню, как Ваш дядя задавал мне тот же самый вопрос. Меня не удивит, если он направился именно по ней — возможно, поэтому он так и задержался.
— Но ведь это опасно …
— Ничего подобного! Вы видели пасущихся в долине овец? Они мирно и спокойно щиплют траву. И если вдруг на дороге покажется дикий зверь, можно тут же найти убежище в крепости.
Ив ничего не ответил. Он был совершенно шокирован своими мыслями — и думал он не о диких животных.
Он думал о лесе.
Они прошли через множество прекрасных комнат, и княгиня все говорила и говорила. Ив узнал историю этой крепости.
Но он обратил внимание на то, что, охотно показывая ему все исторические ценности — а их было немало, — она ни разу не зашла с ним в одну из комнат, хотя они не раз проходили мимо темной, резной двери, ведущей туда. Это была та комната, из которой вышла она вместе с Николой, чтобы приветствовать его. И он был уверен, что за этой комнатой есть еще и другие. Возможно, это были спальни дам, куда мужчинам входить не полагалось.
Теперь он узнал много нового: запутанную историю крепости и всей страны. Одно время Штрегешти был опорным пунктом и преградой на пути кочевых народов, желавших захватить страну. Теперь же долина эта не имела никакого стратегического значения. Хотя совсем рядом, в Валахии, правили турки.
В замке хранились бесценные сокровища. Феодора показала Иву корону отца. Она показала ему также саблю воеводы: в одном из сражений он обезглавил с ее помощью пятнадцать вражеских солдат. Ива мало восхитило то хладнокровие, с которым она рассказывала ему все это.
Куда больше его тронула рассказанная ею легенда об Ансиоле, юной невесте из их родни. Она показала ему подвенечное платье, которое все еще хранилось в гардеробе. Это роскошное платье было сшито из парчи и тюля и украшено золотом и драгоценными камнями, но от времени ткань истончилась и мостами расползлась.
